Следующая весна

Весна в этом году началась удивительно рано. А может быть, это он отвык от весны в Эдо. Над городом светилось чистое голубое небо. На его фоне выделялись бледно-розовые облака цветущей вишни. Природа просыпалась. И ее пейзажи заставляли задумываться о странных вещах. «Я завидую вам в том, что вы будете жить и увидите следующую весну!» Вспомнились эти слова, произнесенные почти год назад. Кто бы мог тогда подумать, что он доживет до весны. Он, так давно и безнадежно больной чахоткой. А его ровесник и друг Хейске — нет. Совершенно здоровый, удачливый, увернувшийся от смерти в Икеда-я, — но в этом они были удивительно похожи. Кто мог знать, что тот, кого Соджи просил жить и за него тоже, всего через несколько месяцев умрет от рук своих же товарищей в той страшной свалке у Абура-но Коджи. Было очень странно расставаться с товарищами… так. Иноэ-сан погиб в битве при Тоба-Фушими. Когда в безнадежном бою их всех бросили союзники. Когда Хиджиката-сан приказал прорываться к своим. Окита в это время был в замке Осаки и ничего не знал. Он не задумывался всерьез, что сможет пережить Ген-сана. В детстве эти мысли просто не появлялись у него в голове, в юности он отодвигал их на задний план и забывал. В конце концов, любой из них мог умереть сегодня или завтра. Так к чему лишние волнения? А потом пришло понимание, что ему самому осталось несколько лет жизни. Что даже если командира первого отряда не достанет меч или пуля, то его достанет эта треклятая болезнь. А Ген-сан имел все шансы пережить войну. А были ведь и другие смерти… Окита в них и верил, и не верил. Понимал, что каждый момент для многих может стать последним, но все равно предсказывал долгую жизнь тем, кому со здоровьем повезло больше. Недавно заходил Хиджиката-сан. И они оба красиво врали друг другу о происходящем, прекрасно понимая правду. Хиджиката-сан сказал, что отряд продолжает сражаться. Что все живые командиры сейчас вместе противостоят врагам. А когда заместитель командира ушел, Окита перестал удерживать на лице фальшивую улыбку. Любому, кто хорошо знал Хиджикату Тошизо, стало бы ясно, в чем именно он солгал. Отряд, скорее всего, уже распался. Значит, и Шинсенгуми Окита, в каком-то смысле, тоже пережил. Тогда, после этого открытия, будто небо потемнело. Не хотелось, очень не хотелось верить в то, что Шинсенгуми больше нет. Что дела, за которое он хотел бы отдать жизнь, больше не существовало. Единственным утешением, единственной правдой в словах Хиджикаты-сана было намерение сражаться до конца. Соджи всеми силами души зацепился за эту фразу. Она показывала, что, по крайней мере, Кондо-сенсей жив и готов идти вперед. «Хиджиката-сан, пожалуйста, защищайте нашего командира!» — Окита не произнес это Хиджикате в глаза, а теперь жалел и обращался к нему мысленно. В этой просьбе заключалось все. Ведь сенсей был тем, кого Окита меньше всего хотел бы пережить. Ему оставались дни или недели. В лучшем случае — месяц, два. Теперь уже Окита это точно чувствовал. Если он с такой-то короткой жизнью переживет Кондо-сенсея, то это точно будет неправильно и несправедливо. Чем же он так прогневал небо? За что оно не только дало в наказание эту болезнь, но и одарило при этом достаточно долгой жизнью, чтобы он сам смог увидеть крушение всего, во что верил? За что такая изощренная пытка? Он все же увидел следующую весну, до которой так мечтал дожить. И что же? Небо исполнило эту отчаянную просьбу, но будто с издевкой. Или же в наказание за наглость. Если бы он заранее знал, чем все обернется, то предпочел бы умереть раньше. Следующая весна? Пожалуйста, пусть до следующей весны доживут хотя бы те из его близких, кто жив сейчас. До следующей весны, и до той, которая будет потом, и еще дальше… Если для этого нужно заплатить собственной жизнью, он заплатит. Не знает как, но заплатит. Пусть судьба, смерть или что угодно другое заберет его взамен товарищей. Ему и так недолго осталось. А сенсей, Хиджиката-сан, остальные — пусть живут. Если бы и правда кто-то исполнил это самое важное его желание…