Туман

Джессике улыбаться было сложнее, чем признаваться в любви. Произнесенные слова со временем теряют значение, но не жесты, прикосновения. Говорят, в тяжелые моменты стоит улыбаться, и тогда организм подумает, что происходит что-то весёлое, и напряжение снизится. Так вот, Джессика в теории должна была быть самым умиротворённым человеком на всей этой проклятой планете. Из-за постоянных приказов Килгрейва, которые она бесспорно исполняла, разум девушки затуманился настолько, что порой она не замечала, как проходил день, и лишь перед сном с ужасом переваривала произошедшее. Дни ничем и не отличались в общности. Каждое утро, секунда в секунду, Килгрейв произносил заученное «не пытайся сбежать, навредить мне или себе, будь хорошей девочкой, Джессика», и она думала лишь о том, как ей хочется, чтобы это закончилось. Причем абсолютно неважно, будет ли она жить дальше. — Я понял свои ошибки и изменился, поверь мне, Джессика. Я не должен был вредить тебе, отныне всё, что будет с моей стороны — безграничная забота — сказал он однажды. Ей не нравилось, как он выделяет её имя. — Что насчет других людей, им ты тоже перестанешь вредить? — всё с тем же привычным ей покерфейсом, спросила Джесс. Она знала, что такие, как Килгрейв, не меняются. Рано или поздно он сорвется, и только Бог знает, как далеко её мучитель зайдет в попытках через боль донести до неё, что нужно быть хорошей. — Об этом тебе не стоит беспокоиться. — с улыбкой безмятежно ответил он. Он действительно больше не срывался на неё, даже когда причиной его злости были ее слова. Зато работники их дома с завидной регулярностью летали из окон или сражались в смертном поединке. Джессике же было велено смотреть. Смотреть и осознавать свою вину. Она и раньше видела много смерти, но это явно не то, к чему она могла привыкнуть. Чувства медленно пропадали, а сама Джесс будто со стороны смотрела на то, как рушится устоявшаяся со временем модель поведения Джессики Джонс. Воспоминания о пьяном бреду и времени, проведенном с Триш, уже пропитались воспоминаниями о мерзких прикосновениях Кевина, укусах, его ужимках, смехе. Теперь, по отдельности что-то хорошее будто не существовало. — Ты прекрасна. — спонтанно брошенная Килгрейвом фраза резко пробилась сквозь туман сознания Джессики. Кажется, секунду назад она смотрела в пустоту, не думая абсолютно ни о чем. Всё чаще оказываясь в этом, как она его прозвала, зомби-состоянии, девушка поймала себя на мысли, что только в эти моменты ей комфортно, ведь нет терзающих мыслей о прошлом, будущем, настоящем. Вся её чертова жизнь сейчас была кошмаром, отдых от которого был в абсолютной пустоте. Джессика медленно повернулась к нарушителю её отдыха. Она чувствовала себя на редкость озарённой. Килгрейв улыбнулся, ловя взглядом каждый её жест. — Улыбнись и скажи, что любишь меня. — воодушевленно приказал он. — Я люблю тебя. — мягко произнесла Джесс с широкой улыбкой. Сегодня был первый раз за долгое время, когда она задумалась о том, что ей не хочется делать это, раньше его приказы исполнялись беспрекословно с абсолютной уверенностью, что это просто необходимо сделать. Попытки сопротивляться остались лишь попытками, улыбка всё также украшала лицо Джессики. Он как-то по-детски рассмеялся и сократил до минимума расстояние между ними за пару широких шагов. Поцелуй Килгрейва не был чем-то необычным, но в этот раз он показался ей другим. Джесс не могла понять, чем именно он отличался, но что-то однозначно было не так. Неожиданная догадка поразила девушку. Всё пережитое сложилось в одну длинную логическую цепочку. Как же давно в последний раз она ощущала это чувство ясности, чистоты ума. — Кевин! — крикнула Джессика, отвлекая Килгрейва от процесса растягивания её жакета. Он с явным удивлением посмотрел на неё. — У меня больше нет сил. — Что? О чем ты? Он не понимал. Человек вроде него, без чувств и совести, и не сможет понять. — Я сломана, я… Я не могу больше держаться на плаву. Килгрейв прижал девушку к себе. — Я всегда буду рядом, слышишь? Я не дам тебе утонуть. Но слова уже потеряли какой-либо смысл, расплываясь по воздуху в диком танце. В этот момент Джессика однозначно осознала, что она проиграла в этой вечной борьбе с темнотой внутри. Затуманенный взгляд стал стеклянным. Больше ясности не было.