Правила первого порядка

Хакс всегда был сторонником порядка. Именно порядка и никак иначе — его каюта блестела чистотой и пахла дезинфицирующими средствами. Его вещи лежали в строго отведенных для этого местах и никогда — никогда! — не помышляли даже стоять на пару сантиметров иначе положенной нормы. Порядок был во всем. Одежда Хакса была тщательно выстирана и выглажена до идеальной прямоты и сидела на нем как влитая — Хакс же в своем идеальном мундире, идеальных брюках, идеальных сапогах был идеальным генералом. В его жизни не было место хаосу. Только порядок. Истинный, жесткий и даже местами жестокий порядок — ни слова прочь от инструкции, сплошная правильность происходящего и неукоснительное следование правилам (собственноручно созданным). Наверное, именно на этой почве и возникали их конфликты с Реном — тот и был хаосом. В каюте Рена вещи ломались о стены, а датапады валялись в самых неподходящих местах; Рен мог натянуть на себя мятый плащ или явиться на собрание без своего уродского ведра на башке, но таким встрепанным, будто его сарлакки за углом драли. Рен распахивал двери настежь и вваливался в каюту Хакса сплошным сгустком хаотичного погрома — бил бутылки с дорогим кореллианским виски, громко ругался, расшвыривал всё в стороны и приглаживал потные мокрые волосы, а Хакс раздумывал о том, что ему сделать — упасть в обморок или наорать на Рена. Ещё обиднее ему было знать, что после отставки Сноука (а то, что она будет и будет скоро, генерал не сомневался — старый ублюдок уже отжил своё; разучился правильно править, а потому скоро отправится на помойку, уж он-то позаботится об этом как следует) именно Рен станет новым Верховным лидером Первого Ордена. И тогда вся галактика взорвётся из-за его безумной Силы, загорится от его хаоса и распадётся на миллиарды звёзд. А Хакс не знал — хорошо это или плохо. На помощь пришел случай. Случай звали Габриэль. Рен терпеть не мог всех этих: «политиков, бюрократов, генералов, офицеров, капитанов и прочее тупое говно, которое только и умеет, что чесать языками и нихрена не делать ради блага Первого Ордена»; у Рена была стойкая аллергия на всех, но особенно — на Хакса. Хакс для Рена был красной тряпкой для быка, а Рен для Хакса — мишенью для дротиков. Правда, Сноук запретил Рену душить Хакса, а Хаксу — затевать заговор против Рена, но громогласно орать друг на друга во время совещаний и делать всё назло друг друг Сноук не запрещал. Забыл, наверное, а может хотел посмеяться. Вот только в этом не было ничего смешного. Хакс ненавидел Рена так сильно, как мог. Хакс вообще всех их ненавидел: «форсъюзеров, ситхов, джедаев, магов, волшебников, принцев, маменькиных сыночков и прочих уродов, которые нихрена не смыслят в политике, но суют свои длинные носы куда не надо»; Хакс терпеть не мог Рена и его подручных рыцарей, но ничего поделать с ними не мог. Точнее, так ему казалось. Хакс отчаянно пытался им насолить. И когда на стол ему положили личное дело офицера Симон, то он, лишь вспомнив её лицо, мгновенно предоставил полный допуск. Офицер Симон — её звали Габриэль — училась с ним в одной академии и была лет на семь, а то и все десять младше, но он всё равно её вспомнил. Когда он выпускался, то ей было не больше пятнадцати, но уже тогда она была бесшабашна, невыносима, чрезвычайно хитра и амбициозна до ужаса — прямо как он. Пока сам Хакс зарывался носом в учебники и едва ли ползал после загруженных дней, то Симон (даже после полноценных выматывающих тренировок) легко порхала по академии. Казалось, что её вообще не волновало собственное состояние. Она, как и Хакс, была человеком. Белокожей, не особо высокой, минимально сильной, но проворной до сюрреализма и гибкой как виброплеть. Даже цвет волос у них был похож — кроваво-рыжий Хакс и пламенно-рыжая Симон. Габриэль была идеальным офицером, а Хакс — идеальным генералом. И она бы точно помогла навести порядок, это Хакс знал точно: крейсер, принадлежащий ей, отличался великолепной дисциплиной и наименьшими проблемами. Габриэль Симон было чрезвычайно хороша. И Хакс был чертовски рад видеть её на старкиллере по одной очень простой причине — Симон думала как он, Симон вела себя как он, Симон жила как он, Симон училась как он, и Симон рвалась к вершине как он. А уж договориться с самим собой только в женском обличье было куда проще, чем вести бессмысленную войну с Реном. А ещё Симон — ну прямо как Хакс! — терпеть не могла форсъюзеров и всех засранцев, у которых было слишком много незаслуженной власти. Так что Хакс предвкушал тот день, когда на борт старкиллера ступит её нога в неизменных сапогах на высоченной шпильке. Такие она и в пятнадцать таскала. Сноуку нравилась её трудолюбивость, хорошие данные после выпуска академии, личностные качества и ещё куча характеристик; Хаксу Симон нравилась из-за непонятно чего, но и это было редкостью, что ему кто-то вообще нравится, а Рен… что ж, Рена ждал очень необычный сюрприз. А ещё Хакс знал — Симон понравится всем, кроме Рена, даже Фазме. Она была чертовски очаровательна и терпеть не могла всех форсъюзеров. — Офицер Габриэль Симон, допуск — высший. Запрос диспетчеру с одного из истребителей Первого Ордена, точнее — крейсер с Господства. Генерал Хакс? Хакс ухмыльнулся. — Разрешить посадку. Рен даже не успел его придушить в очередной раз, несмотря на запрет Сноука, как Хакс услышал звонкий издевательский цокот её каблуков и ухмыльнулся ещё шире. Улыбка грозилась сиять на его лице дольше положенного, и Рен удивленно на него взглянул — кажется, такого открытого радушия от обычно надменного Хакса он не ожидал. Да что уж там, тот и сам такого от себя не ожидал. Офицер Симон заявилась без стука. Сбросила с плеч черное пальто, стянула тонкие перчатки, а из-под козырька фуражки сверкнули лукавые голубые глаза. — Привет, палач Хосниан, — протянула она всё с той же подростковой едкостью, что и тогда в академии, — я пришла помогать творить первый порядок и устранять хаос сопротивления. На свету блеснули её длинные черные ногти, а улыбка сделалась острее бластерного выстрела. Хакс протянул ей руку. — Рад встрече, Габриэль. Габриэль улыбнулась ещё шире, а потом плотоядно взглянула на Рена голодным расчетливым взглядом, словно уже собиралась его сожрать с потрохами. Хакс мстительно пожелал ему удачи. Уж от нее-то этот ушастый придурок не отобьется. Она влилась намного быстрее, чем он ожидал. Не прошло и недели, как все обитатели старкиллера смирились и даже привыкли к оглушительному стуку каблуков и мелодичному женскому меццо-сопрано, ясно и звонко звучащему посреди каждого собрания. Симон сидела по правую руку от Хакса и не только на собраниях — она постоянно обреталась за его правым плечом пронырливой рыжей тенью. — Я думаю, что вы не правы, Кайло, — мягко возражала она обычно, когда у того снова отказывали тормоза; Габриэль поднималась на ноги и подходила к насупившемуся Рену. Она бесстрашно вглядывалась в темный визор его шлема, а потом, в нарушение всех уставов, присаживалась на край стола. Кажется, половина обсуждающих просто-напросто залипала на её ноги в обтягивающих черных брюках. Хакс смотрел на неё со своего места и не мог решить точно — стоит ли отругать её за нарушение дисциплины или похвалить, потому что Рен неожиданно поддавался на её легкие мягкие манипуляции. Она была не в пример деликатней его самого, но генерал знал точно — от жестокого мерцающего взгляда никто не спрячется. Потому что Симон уже начала наводить порядок. Ни одна из операций Рена не оставалась без её одобрения — она нагло выхватывала пришедший отчет на датапад и зачитывала его вслух, комментируя не понравившиеся ей моменты. Таких моментов было много, поэтому она записывала их в отдельный документ и отсылала Сноуку — бесстрашно и по-женски нахально. Она возилась с Фазмой и штурмовикам в определенное время: Хакс только и успевал подписывать все указы на перепромывку и новые тесты, образцы которых привели саму Фазму в восторг. А ещё Симон была за его плечом. Постоянно. — Позволишь называть себя Армитаж? — спросила она лукаво, объявляясь на пороге его каюты на второй день, — или ты предпочитаешь более официально? Хакс только пожал плечами и снова уткнулся в гору документов. — Как пожелаешь, Габриэль, — ответил он равнодушно и устало, а она засияла ещё большей улыбкой. И он был доволен. Габриэль несла с собой порядок, дисциплину и спокойствие, а потому он знал, что рано или поздно она окажется в его спальне. Там она тоже углядела какие-то недочёты. Её каблуки цокали по мостику. Симон хорошо давались речи, а её голос заставлял невольно прислушиваться, и неважно о чем она говорила — о смерти, о боли или о страдании; её интонации менялись с такой виртуозной ловкостью и тактичной расчетливостью, что ему — лучшему оратору Первого Ордена, впору было прийти в неподдельный восторг. И он приходил, потому что иначе было нельзя. Теперь она не просто стояла за его плечом, а на вышагивала мостике, там, где ей было самое место — строгая, несгибаемая и жесткая в своей пылающей красоте. Он был почти влюблён, но не в неё. А в её слова. — Первый Орден победит. Галактика подчинится нашему правлению, — тонко шуршал край тяжелого плаща, — вы все — ничтожные сошки, песок, взорванные звезды под нашими ногами. Мы создадим новый мир на руинах старого. МЫ УНИЧТОЖИМ СОПРОТИВЛЕНИЕ И ВСЕХ, КТО НЕ СОГЛАСЕН С НАШЕЙ ВЛАСТЬЮ. Каблуки стучали ещё громче. Все вокруг замирали, вслушиваясь в её негромкий голос, мягко льющийся по динамикам. Даже чертово сопротивление, которое наверняка прослушивало прямой эфир со старкиллера мрачно молчало, не рискуя прерывать искусную продуманную речь. Хакс неторопливо кивал. Она была чертовски хороша. Габриэль, за секунду до окончания речи, обернулась и посмотрела прямо на него — и в её глазах горело живое бездушное пламя. Хакс был не против в нем сгореть. В его постели она появилась раньше, чем он думал. Не то чтобы Хакс особенно этого ждал, но это было закономерно: Симон явилась ровно через месяц своего пребывания на старкиллере, глубокой ночью. Он услышал стук её каблуков, после — ленивый приказ штурмовикам, несущим вахту, а потом автоматические двери распахнулись, и Габриэль неторпливо вошла — летяще и плавно. Вместо формы на ней был надет тяжелый кожаный плащ с широкими рукавами, но долго он на ней не задержался — она без слов шагнула вперед и сбросила его с плеч на пол. И улыбнулась. Под плащом прятался изысканный набуанский шелк, и в нем она казалась произведением искусства, если не больше. Белокожая, пламенная, сияющая молодостью и соблазнительной красотой, притягательная до потери пульса. Хакс медленно поднялся с постели, Симон так же медленно скользнула вперед. — Ты бываешь очень глупым, Арми, — доверительно и фривольно промурлыкала Габриэль, принимаясь расстегивать пуговицы своего шелкового одеяния, — очень глупым. Я ждала тебя целых три недели, а теперь явилась сама. Надеюсь, ты догадаешься поцеловать меня самостоятельно? От этого Хакс не посмел отказаться. — Чего ты хочешь на самом деле, Габриэль? — спросил он её той же ночью. Она сидела на разворошенной постели, которая впервые не была идеально расправлена, и расчесывала гребнем длинные рыжие волосы. Она улыбнулась — сыто и удовлетворенно, будто он наконец-то спросил её о чем-то важном. Наверное, так и было. Она очень часто улыбалась, и от этой улыбки впору было выть. — Не будь глупеньким, Арми, — тихо пропела она, а потом отбросила гребень в сторону и нахально перелезла к нему на колени, прижимаясь обнаженной грудью к нему ближе и обнимая за шею. Положила подбородок ему на плечо и с легким смешком поцеловала его в висок. — Так чего, Габриэль? Она рассмеялась, будто колокольчики зазвенели и улеглась на кровать. Откинулась назад, на локти, перебросила волосы за спину, а после приглашающе развела ноги, хитро поглядывая на него из-под черных ресниц. На этот раз почти ласково. — Я хочу навести порядок, Арми. Не только здесь, не только в ордене, но и во всей галактике. Я хочу уничтожить сопротивление. Я хочу победить. Я хочу власти. А ещё, — она на секунду задумалась, а потом раздвинула ноги ещё шире и поманила его пальцем, — а ещё я хочу тебя. Иди ко мне. Отказать ей было невозможно. Холеные красивые руки с длинными жесткими ногтями легли Хаксу на плечи. Габриэль прижималась к нему сзади, и он чувствовал жар её пальцев, нарочито медленно расстегивающих перламутровые пуговицы на его мундире. — Всё просто, Арми. Всё очень просто. Нам нужно избавиться он Сноука… Убрать Прайда… Сделать Рена Верховным лидером… Всё будет очень просто, Арми. Первый Орден победит. Она пылко поцеловала его в шею. Хакс поймал её руки и поднес к губам, оставляя короткие легкие поцелуи на белых тонких запястьях. Габриэль улыбалась, целуя его щеки. Она сияла лихорадочным радостным возбуждением, а он и не знал, нужно ли останавливать её или нет. Она навела порядок на старкиллере, пробралась в его постель, его документы и в его личный порядок, но он знал, что так будет. Габриэль была его зеркальной женской копией. И Хакс любил её, как самого себя. Хакс стоял на мостике, заложив руки за спину и хмуро оглядывал толпу, которая чествовала нового Верховного лидера — генерал уже позаботился о достойных похоронах старика и даже хотел предложить сшить разодранные кусочки в единое целое, но Рен шутки не оценил и едва не свернул ему шею, но смирно остановился, стоило Симон холодно взглянуть на него. Рен стоял впереди — в чистой и выглаженной одежде, с прямой спиной и без шлема. Волосы были тщательно расчесаны, и он более не походил на жуткого растрепу, даже более того — стал картиной нового порядка. Толпа внизу — штурмовики, гражданские, семьи, другие работники, все они стояли четко по правилам и верному распределению; не было ни единого всплеска неправильности, только отточенный и тщательно исправленный хаос, из которого Хакс с перфекционистским усилием смог создать невероятную жесткую дисциплину. Он на секунду обернулся назад — Габриэль ожидаемо стояла за его спиной. Глаза у неё горели самодовольным нескрываемым торжеством, и Хакс ей улыбнулся — она все-таки была права. Габриэль усмехнулась и легонько коснулась пальцами его локтя, отвлекаясь от мелкого разговора с Фазмой, шагнула её ближе и прижалась почти вплотную. — Вот видишь, Арми, — шепнула она, — я добилась всего, что хотела. Она слегка потянулась и неожиданно крепко его поцеловала, не обращая внимание на речь Рена, которая заглушала их болтовню. А сам Рен очень удобно закрывал их своей широкой спиной. Хакс поцеловал её в ответ. — Ты всегда получаешь желаемое. И тогда она улыбнулась ещё шире.