- 1 -
Все в жизни Финкеля Фреддерка* – это служение на благо Родины. Все в жизни Кленцендорфа Куно** – это “отдавание долга Родине”. Все поступки Финкель Фреддерк продумывал до мелочей. Все поступки Кленцендорф Куно совершал на авось. Все, что любил Финкель Фреддерк, было армией. Все, что не любил Кленцендорф Куно, и было армией. Все, что их хоть как-то объединяло – цвет и покрой униформы Рейха.- 2 -
У Кленцендорфа Куно было все, чтобы быстро занять место в верхах элиты, но он снова “превзошел ожидания всех”, когда открытым текстом послал военачальника туда, куда солнце ни в жисть не попадает. Командующие лишь отмечали, что у него нет желания, а не способностей. У Финкеля Фреддерка было колоссальное стремление, чтобы быстро подняться по служебной лестнице, но он сделался только тем, кто стоит за плечом. Командующие лишь отмечали, что у него есть желания, но не способностей. Теперь их объединяла не исключительно одна униформа.- 3 -
Не знать, кто такой новоиспеченный капитан Кленцендорф было абсолютно точно невозможно. Генералы снисходительно закатывали глаза, солдаты начистую презирали, старые девы беспечально опустили руки в попытках окольцевать. Даже Финкель охотно признавал полную ничтожность того, как человека и полную некомпетентность того, как военного. Правда, необходимо сказать, его не заваливали ни глупыми приказами, ни глупыми поручениями. С ним крайне тактично держали дистанцию. И его всегда предельно вежливо просили. Опять же рота их в боях никогда понапрасну не рисковала: успеете стать кормом для мух. Мужчина старался самолично помогать покинуть этот мир “врагу”, мужчина старался самолично спасти каждого бойца. Странно, но отчего-то Фредди стал больше наблюдать за капитаном украдкой, да заприметил, что нежный блеск в жестких очах появлялся тогда, когда тот получал редкие письма от некой Рози. Рози. В груди юноши расползалось детское гадкое чувство. Мое. Мой. Похоже, к униформе со службой, что их объединяла, прибавится и что-то еще.- 4 -
После них черный цвет, заливший все вокруг, от которого дурно пахло, который оставлял отчетливый горький привкус на языке. После них красный цвет, заливший все вокруг, от которого дурно пахло, который оставлял отчетливый медный привкус на языке. – Я сражаюсь во имя Германии! Я защищаю свою Родину! – дикое отчаяние. У образцового юноши с агитационного плаката ужас в глазах. – Ты сражаешься во имя фюрера! Они тоже защищают свою Родину! – простая истина. У образцового юноши с агитационного плаката пустота в глазах. И мужчине захотелось сделать шаг второй навстречу – поддержать. Ибо это больно, когда рушатся твои мечты и идеалы – с ним такое было в Великую и с кайзером. Но выходит как-то не так – с поцелуями и с одним тривиальным способом снять скопившее напряжение. Отныне их объединяла не только униформа с общими обязанностями, но и уклонение обсуждать случившееся.- 5 -
На войне нет людей – личностей. На войне лишь куски ткани – свой или чужой. На войне только одна мысль – убей, чтобы не убили тебя. Пуля пронзила тело. Осколки угодили в лицо. И можно, наконец-то, избавиться от медленного пребывания бессмысленной тенью в великогерманском “раю”. Однако крепкие руки не отпускали в ад. – Это ты… Ты меня держишь, Фредди. (Зачем привязывать его к себе?). Потухшие очи на миг слабо блеснули. – Это вы… Вы меня держите, капитан. (Почему не скрыл своего обожания?). – Кей. Зови меня Кей. (Почему не бросил эту безумную игру в чувства?). И снова огонек, но уже куда более сильный. (Знал…). – Это ты… Ты меня держишь, Кей. (…несомненно знал…). Они жестоки друг к другу. Они утянули друг друга. (…что умри один из них, второй будет страдать!). А мужчина и юноша по-прежнему в униформе. А где-то там… …крохотный городок, бытие в Гитлерюгенде и маленький мальчик в униформе. …возможно, мир, и никакой униформы Рейха.