***
Но однажды ее устоявшийся было мир разом перевернулся. На каком-то светском мероприятии ее голубые глаза пересеклись с бедовым взглядом карих глаз одного из самых известных сердцеедов Нежинского уезда, между ними вспыхнула та самая искра. Казалось бы, эти двое до этого годами общались между собой, но в тот день они словно впервые увиделись, посмотрев друг на друга совершенно иными глазами. Лидия тогда гордо отвернулась, сделав вид, что не заметила этого насквозь прожигающего взгляда, но наваждение уже было не прогнать. При этом он был на мероприятии со своей женой, а рядом с Лидией стоял не замечавший, а вернее, просто не желавший замечать перемен в её состоянии, равнодушный ко всему, что касалось его супруги, Алексей Косач. С того самого вечера завертелась — закрутилась это порочная, противоречащая всякому здравому смыслу связь. … Лидия дописала записку и отправила с ней крепостного мальчишку — посыльного. Значит, сегодня она снова поедет на встречу с ним. Сердце молодой женщины замерло в сладком предвкушении при одной мысли о встрече с её искусителем. Она представила себе, как поздним вечером ее экипаж остановится на границе её владений, у старой мельницы. Она сама будет править лошадьми, эту тайну она не сможет доверить даже верному Захару. Будто бы наяву, Лидия увидела, как она выходит из экипажа, чтобы сразу попасть в его жаркие объятия, слушать безумные слова и самой гореть страстным огнём, сжигающим в ней остатки разума и любые мысли о приличиях. Лидии отчётливо представилось, как она будет извиваться и кричать в его руках прямо там, на свежескошенном сене, впрочем, ей было почти всё равно, где именно. Главное — никто и никогда до этого не дарил ей таких ярких ощущений. Всегда холодная и неприступная внешне, она вдруг, неожиданно для себя, умудрилась потерять голову от того мужчины, с кем наконец почувствовала себя женщиной, по настоящему нужной и желанной. И это ощущение было сильнее, чем мысли о страданиях, которые эти отношения могут доставить окружающим: Алексею, хотя ему, кажется, в принципе неважно, где она и с кем; подруге — жене ее любовника; и даже сильнее злорадства — ведь именно в ее, Лидии, объятьях, этот человек позабыл наконец о её извечной сопернице Катерине, в которую был влюблен до того, как её увез в Киев некий Андрей Жадан. В эту же самую крепостную когда-то был влюблен и ее муж Алексей ещё до их свадьбы. Получается, что она дважды победила свою соперницу, только вот дало ли это счастья самой Лидии? В случае с Алексеем — точно нет… Теперь, бросившись, с головой, как в омут, в новые отношения, Лидия жила одним днём, не желая и думать о том, на что обречена эта греховная связь, да и они сами, случись кому бы то ни было об этом узнать. Все это перестало иметь для нее значение, ведь теперь они наконец-то были вместе с тем, кто на самом деле был предназначен ей судьбой, однажды так неудачно пошутившей над ней с именем избранника. С тем, кто сумел пробудить в ней осознанное чувство. С милым Григом Червинским.2
Изменения в поведении его жены в последние недели не укрылись от внимания Алексея Косача — что бы там не выражало его лицо, слепцом он никогда не был. Лидия заметно повеселела, но при этом часто становилась непонятно задумчивой, по губам ее блуждала счастливая улыбка, совсем как в первые месяцы их брака. Отношение её к самому Алексею стало более ровным, теперь она не повышала голоса, спокойно принимая его постоянные отлучки. В другое время Алексей бы только порадовался, имеющееся положение дел его более чем устраивало — статусная красавица-жена, успешно сама занимающаяся делами и пользующаяся серьезным авторитетом в обществе не только нежинского уезда, более чем стабильное материальное положение… Но сейчас ему казалось более важным разобраться в происходящем. Лидия не могла знать, что ее муж перехватил мальчишку-посыльного с запиской. После прочтения послания и минутного раздумья пан Косач приказал отнести бумагу адресату… У него никак не укладывалось в голове — как та, с присутствием которой в своей жизни он постепенно смирился и преданность которой воспринимал, как нечто само собой разумеющееся, вдруг оказалась способной… на такое? Он должен поехать на туда сам и все увидеть собственными глазами.***
Приехав через несколько часов в условленное место, Алексей оставил коня неподалеку от дороги, ведущей на старую мельницу, а сам прошел внутрь заброшенной постройки. При виде этих полуразрушенных стен в сердце неприятно кольнуло. «Как же зло насмехается над нами судьба,» — невольно думалось ему. Когда то именно в этом месте он встречался с той, которую, как он был уверен, полюбил без оглядки, и чувство это казалось ему взаимным. Катенька… Спустя всего несколько месяцев на этом же месте она сказала ему, что полюбила другого — того самого киевского купца Жадана, на деньги которого Алексей собирался ее выкупить. Сейчас их семья, по слухам, счастливо жила в Киеве. «Конечно, куда было ему, разорившемуся вконец дворянину, до денег купца первой гильдии Жадана»… Половину суммы тогда у Алексея украли, сахарная свекла, под залог урожая которой брались деньги, не уродилась, и вскоре во всей своей ужасности перед семейством Косач предстала необходимость возврата долга. Даже залог всего их имения не спасал ситуацию. Конечно, можно было попытаться ещё раз переговорить с Андреем Андреевичем, и даже наверняка из этого разговора что-нибудь могло получиться, но после отъезда к нему Кати для Алексея это был неприемлемый вариант. Впрочем, существовал у него и ещё один… После долгих размышлений он тогда поехал в имение Шеффер. Вернулись в дом Косачей они уже вдвоем с Лидией, и тут же объявили о своей помолвке. Он вспоминал, как влюбленно смотрела тогда на него Лидия, как дрожала сама под его взглядом, стараясь уловить и исполнить каждое его невысказанное желание. Как же ему нравилось чувствовать себя центром чьей-то вселенной, видеть счастливое лицо красавицы-невесты, на которую засматривалась добрая половина мужчин уезда, и понимать, что она из всех выбрала именно его! Даже боль от потери той, которую, как ему думалось, он любил, начинала утихать от этих мыслей. Давно уже он не ловил такого взгляда от своей жены… И вот теперь, похоже, он теряет и ее, теряет в том же самом роковом для него месте.***
Послышался скрип колес, голоса. Алексей прислонился лбом к дощатой стенке мельницы, сквозь щели в которой было очень хорошо видно все происходившее на дороге. Лидия приехала одна, сама управляя бричкой. Сколько ее помнил Алексей, она никогда не любила ездить верхом, предпочитая карету с кучером, или вот как сейчас — лёгкую бричку. Странно, за то время, что они вместе, он хорошо запомнил ее вкусы, хотя никогда особо не стремился к этому. Почти сразу же он услышал новый стук копыт, и рядом с бричкой остановил коня Григорий Червинский. Протянул руку его жене, помогая ей слезть с облучка. Алексей поморщился, глядя на то, как его соперник тут же заключил Лидию в страстные обьятия. — Здравствуй, Лидди, любимая, как же я соскучился по тебе! — Григ, мне было так плохо без тебя… Косач невольно удивился, какой болью отозвалась в его сердце чужая страсть, как будто выстроенная им холодная стена безразличия между ним и той, с которой его свела чуть ли не помимо его воли судьба, неожиданно дала трещину. Он не старался вслушиваться в те слова, что эти двое дальше шептали друг другу, но их отношения и без этого были слишком очевидными. Григорий все откровеннее целовал совершенные губы, шею, плечи той, что должна принадлежать только Алексею, что носит его фамилию. Косач отворачивается от стенки, с трудом сдерживаясь, чтобы изо всех сил не треснуть кулаком по трухлявым доскам. Когда он снова взглянул на дорогу, то увидел, что Червинский подхватил на руки Лидию и несёт ее прямо к мельнице. И пану Косачу ничего больше не оставалось, кроме как самому шагнуть из своего укрытия им навстречу.3
— Добрый вечер, дорогая! Григорий Петрович, какая неожиданность, — Алексей не смог удержаться от сарказма в голосе. Он с удовлетворением наблюдал, как помертвевшее лицо его супруги пошло пунцовыми пятнами. Выскользнув из рук Григория, Лидия сделала несколько неуверенных шагов в направлении мужа: — Алеша… — Кажется, я где-то раньше слышал о том, что мир ещё не видывал такой любви? Немного же потерял этот мир. Впрочем, с Вами мы еще поговорим, — Косач, не обращая больше внимания на Лидию, бросился к Червинскому, рывком схватил его за рубашку. Послышался треск разрываемой ткани, затем последовал сильный удар в лицо соперника, ещё один, и ещё… — Успокойтесь, сударь, прошу Вас, — Григорий попытался вырваться от разьяренного Косача, вытирая обильно льющуюся из разбитого носа кровь. — Я все готов объяснить, — мериться силами с явно превосходящим его Алексеем в его планы не входило, но и молча терпеть избиение было не в его характере. Мужчины покатились по земле, нанося друг другу удар за ударом. Лидия, никак не ожидавшая проявления таких эмоций от мужа, испуганно закричала, требуя немедленно прекратить драку. Но ее никто не слушал. — Какие у Вас могут быть объяснения?! — более крепкому Алексею действительно удалось взять верх, теперь он прижимал к полу отчаянно сопротивлявшегося Григория, заламывая тому руки. Но и сам он выглядел соответствующе — на лице в нескольких местах красовались ссадины. — Я здесь более чем достаточно увидел, чтобы все понять. Законы чести обязывают меня вызвать Вас на дуэль. — Пустите, — Червинский захрипел от натуги и ужаса — умением стрелять, да и смелостью он никогда не отличался. — Вы ведь человек чести, поговорите с Вашей супругой… Клянусь, я ни к чему ее не принуждал и не провоцировал! Последние слова Григория ещё больше разозлили начавшего было приходить в себя Косача, хватка последнего ослабла, и противнику как-то удалось вырваться из его крепких рук. Прикрывая руками разбитое лицо, Червинский спешил ретироваться подальше от места драки. Лидия шокировано смотрела ему вслед — слова возмущения комом застряли у нее в горле. Когда он был уже на пороге старой мельницы, Алексей Федорович успел крикнуть ему вслед: — Так я жду Вашего секунданта с сообщением о времени и месте! Выбор оружия тоже оставляю за Вами! В ответ он услышал только стук копыт — Григорий явно не намеревался здесь задерживаться. — Поздравляю, Лидия Ивановна, очень удачный выбор. Оказывается, это Вы одна во всем виноваты, — все с тем же сарказмом бросил Алексей жене и, так не взглянув на нее, вышел.***
Домой Лидия доехала как во сне, трясущиеся руки никак не могли справиться с управлением лошадьми, пару раз кони срывались в галоп после ее особенно неловких движений. Наконец впереди показалось имение. Без сил опустилась на диван в гостиной, все ещё дрожащими руками плеснула себе на самое дно бокала коньяк из пузатой бутылки. Любимый французский коньяк ее мужа… Изредка он мог немного выпить в одиночестве, или с нечасто появлявшимся в их доме Николя Дорошенко. Она не позволяла себе ничего подобного, разве что могла слегка пригубить вина на деловых обедах с партнёрами, всегда помня о необходимости сохранять холодное здравомыслие. Но сегодня трезвость мышления слишком отчётливо рисовала перед ней весь ужас ее ситуации. Милый Григ, в сложный момент оказавшийся обычным трусом… Как она, всегда знавшая людям истинную цену, без чего никак бы не получилось налаживать и поддерживать контакты в деловом мире, ослепленная страстью, не поняла этого сразу? Ведь, зная Григория раньше, она прекрасно понимала, чего стоит этот человек. Она помнила мучения своей подруги Натали Дорошенко на их свадьбе с Червинским. С чего бы это она решила, что с ней, Лидией, все будет иначе? — оставалось только недоумевать женщине. Боже, какой стыд… И как теперь смотреть в глаза Алеше?.. И эта неожиданная дикая ревность ее мужа. «Никогда бы не подумала, что он способен так меня ревновать» — не могла поверить в случившееся Лидия. Значит, она ему далеко не безразлична, как он пытался показать все это время? Лидия крикнула служанку. — Где молодой пан? — Простите, пани, но он с вечера не появлялся, — крепостные в имении Шеффер всегда были отлично вышколены. Лидия машинально взглянула на настенные часы — третий час ночи… Глупо было с ее стороны в принципе надеяться, что после всего случившегося Алексей отправится домой. — Все равно сегодня не усну, — подумала про себя Лидия, поднимаясь с дивана, а вслух распорядилась: — Сразу сообщи мне. во сколько бы он не пришел.***
Тем временем Алексей сидел в игорном доме Нежина, безразлично глядя на мелькающие на игровом поле карты. Постепенно пустела поставленная перед ним бутылка вина, он играл без всякого азарта, пытаясь отвлечься от дурных мыслей, но те никак не отпускали его. Он вспоминал, как в прежние годы несколько раз приходил сюда в отчаянных попытках быстро добыть денег на нужды имения, как проиграл дедовский орден, пытаясь выиграть огромную сумму на выкуп той, в которую тогда был влюблен. «Ты уже выиграл свою партию, самую лучшую в жизни, но не смог этого по достоинству оценить»… Выиграл у судьбы свою Лидию, свою жену. Теперь пришла пора платить по счетам. Сколько времени он всеми силами показывал свое полное равнодушие к ней! И огонек счастья постепенно угасал в ее душе, превращаясь в ответное безразличие. Снова и снова Косач представлял перед собой светлые глаза своей жены, глядевшие прямо в его душу. Она с детства не привыкла ни перед кем показывать свою боль, но ведь вся эта боль отражалась в ее глазах. Мало кто вообще мог похвастаться, что видел слезы Лидии. Теперь Алексей уже не сможет прогнать из памяти сегодняшние события на мельнице — как она страстно целуется с Григорием Червинским, и от этого опять невольно сжимаются кулаки. — Идиот, каким надо было быть идиотом… Такое никому не расскажешь, не поделишься даже с лучшим другом Николя Дорошенко, это нужно только пережить самому, и попытаться что-то исправить. Если это в принципе возможно. Алексей Косач не помнил, с кем пил и сколько денег проиграл в ту ночь. Также он не помнил, как партнёры по карточной игре привезли его поутру в имение Шеффер.4
Лидию разбудил невообразимый шум, доносившийся с первого этажа. Она провела бессонную ночь в ожидании Алексея, но дрёма всё-таки одолела ее под утро, когда первые солнечные лучи уже пробивались сквозь плотные занавески спальни. — Что там происходит? — Приехали пан Алексей Федорович, — служанка была ни жива ни мертва от страха. — Там такое… На ходу застегивая домашнее платье, пани Лидия стремглав сбежала вниз по лестнице. — Черт, идиот, ты куда меня привез, я же сказал — в имение Косач! — ее муж, сильно пьяный, буквально висел на другом мужчине, в котором Лидия Ивановна не сразу узнала их соседа, пана Суслова. При этом Алексей, практически не державшийся на ногах, умудрялся ругаться на чем свет стоит и замахиваться руками на своего спутника. — Так то ж теперь тоже имение Косач, и Вы, пан Алексей Федорович, тут и проживаете, насколько мне известно, — успокаивающе говорил ему тоже не слишком трезвый Суслов. — В этом доме меня не очень-то ждут…- Алексей поднял голову и умолк, увидев спускающуюся к ним по лестнице Лидию. Пан Суслов с видимым облегчением вздохнул: — Лидия Ивановна, мое почтение… — Откуда? — только и смогла проговорить молодая женщина. За два года, что они прожили с Алексеем, таким она его видела впервые. — Так мы в игорном доме с Вашим супругом партию — другую в карты перекинулись, — под ледяным взглядом Лидии Суслов чувствовал себя, мягко говоря, не слишком уютно. — Собственно, я приехал с Алексеем Федоровичем ещё и потому, что… Тут такое дело, извините меня, конечно, пани Лидия Ивановна, но карточный долг за ним остался немалый. — Сколько? — холодный рассудок мгновенно вернулся к Лидии. — Пятьсот рубликов-с, — голос помещика стал заискивающим. — Вы озверели, сударь? — Алексей крепко сжал плечо соседа. — Увы, именно такую сумму составил ваш последний проигрыш. — Черт… — Алексей полез в карманы, вполне ожидаемо оказавшиеся пустыми. — Я заплачу, пойдёмте — Лидия слегка коснулась рукава пана Суслова. — Захар, проводи пана Алексея Федоровича в его комнату… Последние слова были ею сказаны уже в дверях. Выпроводив Суслова, Лидия возвращалась уже было к себе, когда в коридоре вновь послышался шум — Алексей категорически не желал следовать за Захаром, стремясь вырваться из крепких рук управляющего. Увидев направляющуюся в его сторону Лидию, он удвоил усилия. — Алёша, тебе нужно отдохнуть. — Почему я должен куда-то идти, вообще кого-то слушаться?.. — его возмущенные крики были слышны, кажется, во всем доме. Лидия сделала знак Захару оставить их одних, меньше всего ей хотелось, чтобы подобные сцены происходили при свидетелях. — Почему мне надо идти в свою комнату, а не в нашу спальню? — Но ведь ты сам когда-то настоял на отдельных спальнях для нас. Ты выпил, тебе в самом деле сейчас лучше поспать, поговорим обо всем позже, Алеша… — Почему ты такая со мной, Лидия? — его голос внезапно стал совсем трезвым. — Платишь мои долги, содержишь мою семью, терпишь меня таким? За какие благодеяния Господь послал мне тебя?.. Алексей приблизился к ней, попытался обнять, но при этом не удержался на ногах и рухнул на пол. Лидия присела к нему, помогая подняться. И, когда им это наконец удалось, муж горячо зашептал ей в лицо: — Больше я не сделаю подобной глупости. Никуда тебя от себя не отпущу, слышишь?..***
Лидия проснулась в объятиях своего мужа, его руки даже во сне крепко прижимали к себе свое вновь обретенное счастье. Голова женщины покоилась на его груди, длинные темные волосы разметались. Накануне, добравшись с ее помощью до кровати, Алексей мгновенно уснул, едва его голова коснулась подушки. Таких совместных ночей у супругов не бывало давно, уже полтора года как они ночевали в разных комнатах, не слишком балуя друг друга ночными визитами… Для нее было унизительно всякий раз переступать через равнодушие любимого, а в последнее время, с появлением в ее жизни Червинского, и желания такого не возникало. До вчерашнего дня женщина была уверена, что и ее мужа все устраивает. Теперь, глядя на счастливо улыбающегося во сне Алёшу, она понимала, как сильно ошибалась в отношении него, но как приятно было осознавать свою ошибку! Может, сама судьба послала им шанс все наладить? Лидия нежно провела пальцами по лицу мужа, любуясь им и осторожно обходя многочисленные ссадины — последствия их вчерашней драки с Григорием. Что теперь будет с их дуэлью? Страх никак не хотел покидать ее сердце… Алексей заворочался, просыпаясь. — Доброе утро, моя милая Лидди… — Уже далеко не утро, но это не важно. Для нас настал новый день. — Думаю, что день вчерашний многое помог понять нам обоим. Я впервые понял, что, если потеряю тебя, мне не будет смысла жить. Больше мне никто не нужен. В глазах выглядевшей всегда такой холодной и сдержанной Лидии при этих словах мужа блестнули слезы… А может, это ему только показалось? — Все хорошо, ты плачешь? — Все замечательно, — голос Лидии предательски дрожал. — Просто, кажется, я всю свою жизнь ждала от тебя именно этих слов. А после вчерашнего вечера думала, что навсегда утратила надежду их услышать, и ты никогда меня не простишь… — Каждый может ошибаться, но не каждый это признает. Теперь мы вместе, и мы со всем справимся. — Я со многим смогла бы справиться, если бы ты почаще ласкал меня… При этих словах Алексей сильно притянул жену к себе, желая навсегда утонуть в ее бездонных голубых глазах. Пожалуй, впервые за все время их брака то, что между ними сейчас происходило, было не просто слиянием тел, или выполнением супружеского долга, а настоящей любовью, неистовой и страстной.***
Когда первая жаркая волна схлынула и они отдыхали в предвкушении другой, Лидия все же спросила о том, что на данный момент больше всего ее волновало. — Алеша, что теперь будет с вашей дуэлью с паном Червинским? — А ты беспокоишься… о нем? — в голосе мужа послышалось явное напряжение. — О тебе… Я не хочу, чтобы вы дрались, не хочу снова потерять тебя. Прошу, откажись от дуэли, пока не поздно! — Но я не смогу уже ничего изменить, затронута честь нашей семьи, моя и твоя! Это дороже всего прочего! — Неужели даже дороже жизни, дороже любви? Кто об этом слышал, кроме нас с тобой и его? Замиритесь с ним, прошу! Пойми, он все равно останется нашим соседом, и дела с Червинскими волей-неволей мне придется вести и дальше, — Лидия отчаянно пыталась убедить мужа, но умом уже понимала, что это бесполезно. — Именно об этом я и думаю. Представляю, как он в этом случае будет к нам относиться. Нет, честь — это не то, чем можно пренебречь, — упрямая складка обозначилась на лбу мужчины. — Если мне судьба умереть — пусть так, но на тебя никто не посмеет смотреть косо. — Алеша, я только теперь вспоминаю свой сегодняшний сон, и кажется, понимаю, к чему он мне снился. Как будто Григорий убил тебя на этой дуэли. Я видела твои похороны и медленно сходила с ума, я жила с нашим свадебным портретом, ни о чем другом не могла больше думать. Это было так ужасно… — Скорее всего, твой сон, наоборот, говорит о том, что мы будем жить с тобой долго и счастливо. Разговор ожидаемо закончился поцелуями и новой вспышкой страсти. Но тревога все равно никуда не делась.***
Лидия решилась сама поехать к Червинским. Она надеялась повлиять на Григория, просто сидеть сложа руки в этой ситуации ей казалось невыносимым. «Даже если и не смогу изменить ситуацию, то хоть что-нибудь узнаю», — решила она для себя, усаживаясь в бричку. В имении Червинских ее встретила Натали, которая смогла лишь рассказать подруге, что ее супруг Григорий Петрович вчера явился домой сильно поздно. Сославшись на плохое самочувствие, он закрылся в рабочем кабинете и не выходил оттуда даже к завтраку. «Григ говорил о каких-то делах имения, он так много работает, в последнее время выглядит каким-то бледным», — вздыхала наивная Натали, и ее подруге стоило больших усилий удержаться от саркастической усмешки. Сославшись на неотложное дело к Григорию Петровичу, когда Натали робко постучалась в кабинет мужа, Лидия просто встала сразу за ее спиной, понимая, что тот может и не захотеть ее увидеть. — Я же сказал, что никого не принимаю, — раздался грубый окрик из-за двери, но женщины уже входили в кабинет. Григорий выглядел, мягко говоря, неважно — мешки под глазами, помятый домашний халат, трубка в зубах — он явно курил опиум, рядом с ним стояла почти пустая бутылка из-под коньяка… — Лидия Ивановна, не могу назвать этот день добрым, но я рад вас видеть, Вы наверное, по делу о покупке пограничной между нашими имениями Верболозовки? — Добрый день, Григорий Петрович, нам правда есть что обсудить… — Согласен. Натали, дорогая, боюсь, тебе это будет совершенно не интересно. Как только за его женой закрылась дверь, Григорий шагнул к Лидии и понизил голос: — Ты приехала ко мне сама… Значит, ты действительно хочешь и любишь меня? Он протянул к ней руки, пытаясь обнять, но вдруг словно споткнулся о ледяной взгляд голубых глаз. — Что с тобой, ещё недавно ты не была так холодна… — Вы пьяны. — Не беспокойся, милая, Натали ничего не услышит… — После того, что было вчера, это уже совершенно не имеет значения. — перед ним стояла не та страстная Лидия, к которой он привык на их встречах, теперь он видел ту, которую все в уезде не так давно знали как грозную мадмуазель Шеффер, совершенно не напрасно опасаясь ее хваткости и крутого нрава. — Я приехала поговорить с Вами о деле, о Вашей дуэли с моим мужем. Думаю, что Вы, как и я, не очень хотите, чтобы она состоялась… — В этом Вы совершенно правы, любезная Лидия Ивановна, — Червинский тоже перешёл на деловой тон. — Но, сами понимаете, при таких обстоятельствах примирение между нами вряд ли возможно. Я же не могу принести ему публичные извинения за то, что был с его женой?!!! Лидия едва сдержала себя, чтобы не вцепиться ногтями прямо в это лицо с нагловатой улыбкой. Только полыхнувший в ее глазах холодный огонь выдавал ее эмоции. — Вы негодяй. Уже того, что Вы наговорили тогда, достаточно, чтобы я никогда больше не посмотрела в Вашу сторону. — Неужели Алексей Федорович все-таки сегодня оценил то, каким сокровищем обладает? — продолжал паясничать мужчина. В этот раз Лидия не смогла отказать себе в удовольствии, и ее рука наотмашь прошлась по лицу, казавшемуся совсем недавно таким любимым. — Ну вот, я же говорил, что Вы далеко не ледяная статуя, какой хотите сейчас показаться! — Я просто надеялась с Вами договориться. Вы не из тех, кто будет собой рисковать, а Алексей сам никогда не откажется от дуэли, когда затронута его честь. Я не так сильна в дуэльном кодексе, но… — Но уклонение от дуэли нанесет непоправимый урон уже моей чести… — Единственный свидетель Вашего вызова на дуэль — это я. А мне как раз меньше всего хочется распространяться о случившемся. Впрочем, если бы проведению дуэли препятствовала некая уважительная причина, по которой Вы не смогли бы участвовать в этом рискованном мероприятии, например, связанная с Вашим здоровьем… — и Лидия выразительно взглянула на травмированную ногу своего бывшего любовника, в которой ещё после его участия в русско-турецкой войне оставалась пуля, действительно беспокоившая его в последнее время, боль особенно усилилась после его вчерашнего бега. — Например, Вам может понадобиться длительное лечение, лучше всего — за границей, — тонкая улыбка тронула ее четко очерченные губы. Григорий Петрович не мог не отдать должное интеллекту этой женщины. — Знаете, Лидия Ивановна, а ведь в этом что-то есть. Скажу честно — не хотелось бы мне заполучить в Вашем лице врага. — Для этого Вам достаточно будет навсегда забыть о некоторых событиях последних месяцев, и о нашем сегодняшнем разговоре, само собой. — Мне следует расценивать эти слова как угрозу, пани Шефф… эээ… Косач? — Предупреждение, Григорий Петрович, пока только предупреждение… — Что ж, будем считать, что мы обо всем с Вами договорились, дорогая Лидия Ивановна, — эти слова были сказаны Григорием нарочито громко уже на пороге кабинета в тот момент, когда он распахивал дверь перед своей нежданной гостьей. — Значит, мы так и поступим. Он не безосновательно рассчитывал, что окончание этого разговора услышит его супруга Натали. Провожая из кабинета Лидию, Григорий неловко оступился на лестнице… Ему даже не пришлось сильно притворяться — ушибленная при падении нога в самом деле отозвалась острой болью. Наталья бросилась к супругу, тут же позабыв о своем любопыстве касательно разговора мужа и подруги. — Григ, милый, как ты? Сильно болит? Лидия уже не вслушивалась в то, что говорила любящая женщина своему мужу, она наспех попрощалась с супругами Червинскими, напоследок вскользь напомнив подруге об их давней традиции собираться воскресными вечерами за чаем. Воскресенье было уже послезавтра, и Лидии эта идея с чаепитием нужна была для того, чтобы узнать, сработал ли их с Григорием план. Садясь в бричку, Лидия обратила внимание на обогнавшего её крепостного, верхом на лошади спешившего по поручению своей хозяйки Натальи за врачом.***
На следующий день, когда Лидия по обыкновению уделяла время работе с документами, она натолкнулась на неуместный среди деловых бумаг розовый конверт с сердечками. «Натали Дорошенко в своем репертуаре», — прочитав подпись, с легким раздражением подумала женщина. Но, пробежав глазами по вложенному в него письму, Лидия сейчас же кликнула служанку: — Пан Алексей Федорович ещё не уехал? — Нет, пани, он только собирается. — Милый…- Лидия действительно застала мужа уже на пороге. — Я еду с Захаром насчёт восстановления старой мельницы. Не только же хозяйке вечно заниматься делами? — его улыбка отогревала замерзшую когда-то душу женщины. — Алеша, Натали пишет, что Григорию Петровичу стало совсем плохо, дала знать о себе его рана. Доктор рекомендует ему делать операцию за границей. Они на днях уезжают в Германию, и, похоже, надолго. Так что завтра к чаю её ждать не стоит, — Лидия торжествовала, лукавая искорка мелькнула в ее глазах и тут же бесследно исчезла. — А как же наша с Червинским… Понятно, что теперь он не сможет в ней участвовать, и мне это непозволительно, ведь он больной человек. Впрочем, что не делается… -… Все к лучшему, — закончила за него жена, и оба невольно улыбнулись друг другу. «И все же судьба не ошибается, ошибаться свойственно людям»… — Что ж, придется тебе найти другое занятие вместо вечернего чая с подругой…***
Когда почти через полтора года семейная чета Червинских вернулась из Европы в родное поместье, от хромоты Григория не осталось и следа — успешная операция, проведенная немецкими докторами, и забота любящей супруги сделали свое дело. А в молодой семье Косачей к тому времени подрастали двое мальчишек-близнецов. Жизнь шла своим чередом…