Я не дам тебя в обиду, Чарли...

Мне очень больно… Больно постоянно. Мое тело сокрушено синяками и побоями от того, что в школе надо мной издеваются, унижают из-за того, что я не такой как все. Они считают нормальным унижать меня и бить. Нет, не переживай. Они не делают это на уроках, они делают это после, чтобы никто не знал. Ну или на переменах делают мне больно.А потом остаток уроков я провожу в кабинете медсестры и тихо плачу. Мне просто обидно за такое отношение. Чем заслужил такое? Чем? Мои родители добрые и хорошие люди. Чем я не такой как все? Я не говорю родителям о том, что меня бьют и стараюсь скрывать синяки, а если и на лице появляются ссадины, то говорю, что упал или что-то в этом роде. Не хочу их беспокоить. Все равно это мало что изменит и смысла не будет… Просто придется терпеть все это. Моя семья бедная и мы не можем много чего позволить себе, а другие — они совершенно другие. Они не понимают таких, как я, что сводят концы с концами. Этим не понять то, что приходится мне пережить, чтобы просто достать кусок хлеба — и то не всегда хлеба. Мы очень бедно живем и это не наша вина! Не наша…просто так получилось. Но ничего, совсем скоро все изменится, я точно знаю. После школы я бегу в газетный киоск и набираю флайеры и ежедневные газеты и продаю прохожим, чтобы хоть как-то выжить и не прийти с пустыми руками домой. Делаю это каждый день, даже на выходных. Кстати, по выходным работаю полноценный рабочий день, который позволителен для ребенка. Мне надо помогать семье как-то выживать, ведь отец зарабатывает не так много, а мама и без того устает, ведь с нами еще живут дедушки и бабушки — мамины и папины родители. Так что мне пришлось работать буквально с первого класса. К счастью, деньги у меня иногда есть. И то, я все несу домой и отдаю родителям. Была бы моя воля, я бы еще где-то работал по выходным, но не могу. К сожалению, зимой очень трудно продать хоть какую-то скудную пачку газет, ведь на морозе в тоненькой курточке не простоишь, так можно и простыть. Когда-то у меня такое было: стоял долго на морозе и простыл сильно. Температура была почти 39 и еле удалось сбить. Неприятное ощущение, когда болеешь, ведь совсем чувствуешь себя овощем. Так что стараюсь беречь себя и максимально быстро уходить, когда чувствую, что замерзаю. А вот совсем недавно на улице, где я продаю газеты, открыли новую кондитерскую. На самом деле, будь у меня больше денег, мне бы доставило огромное удовольствие купить хотя бы плиточку шоколада и попробовать его. Я никогда не пробовал шоколад Вонки, но говорят, что он божественный. Очень вкусный и сделан из какао-бобов… Как жаль, что у меня нет денег на покупку. Но что-что, а запах из кондитерской доносился божественный. Мне хотелось втягивать эти прекрасные нотки чего-то запредельного и недоступного в полные легкие, ведь даже стоять около кондитерской было одно божество… А если зайти туда? Там также пахнет? Там тепло? Мне кажется, что да. Там тепло и хорошо. Никто не тронет и не обидит. Из газетных статей, которые я читаю, пока нет покупателей, то узнаю много нового: очень часто пишут о уровне продаж продукции кондитера мистера Вилли Вонки и там просто заоблачные цифры, я даже не знал, что такие существуют. Невероятно! Интересно, есть ли шанс встретить этого человека просто гуляющим по улице? Или где-то в парке? Его фабрика больше других… Кажется, я прохожу мимо нее, когда иду со школы домой ну или к работе. Да, именно так. От дома к школе хожу путем немного другим, но по пути назад стараюсь пройти мимо фабрики, чтобы почувствовать тот самый запах, который сейчас слышу около кондитерской. Даже дым, который выносится из труб — сладкий. Или у меня уже глюки? Нет, он точно сладкий… Я вдыхаю его полной грудью и закрываю глаза. Удивительные мысли посещают мою голову и мне хочется тут стоять очень долго. Хочется, но нет… Это все хорошо, но надо идти работать, иначе сегодня ничего не принесу домой, а это еще хуже скажется на нашем семейном положении, ведь и так дела плохи. Устал ли я от бедности? Скажу так — привык. Родился в бедности и не чувствую ничего такого, что может мне мешать чувствовать себя хорошо. У меня есть мама, папа, дедушки и бабушки. А все остальное будет. Когда-то. Мне немного пришлось отвлечься и уйти в сторону работы. А вот и киоск. Надо набрать газет и попытаться предложить их людям, вдруг кто-то захочет купить. Удивительно, как еще не околел, пока ждал продавщицу, которая отдала мне газеты. Они временами очень долго ищут нужные мне газеты для продажи, но ничего. Все будет хорошо. Взяв охапку газет я прошел пару метров и остановился около магазинчика «Wonka». И снова этот запах. Прекрасный запах, который мне довелось нюхать около фабрики. Что же там продают? Что так пахнет? И веет таким теплом, словно в магазине температура минимум +25, если не больше, хотя за на улице ощутимый минус, ведь середина февраля и зима не унимается. А еще холодный ветер, который так и режет, но надо постоять немного. Надо еще немного постоять, чтобы получить какие-то деньги. За своими мыслями не заметил даже, как к магазину с другой стороны приехала машина с товаром — кстати машина с красненьким гидробортом, на которой большими буквами написано «Wonka». Удивительно. Хочу посмотреть, что же внутри того магазина, поэтому всматриваюсь через стекло. Моему взору представляется уютное помещение, где все заставлено конфетами, сладостями, есть стенды с разными шоколадками. И так по всему периметру. А еще есть два или три столика для тех, кто хочет посидеть и согреться. — Как раз для меня — подумалось мне и вдруг меня кто-то окликнул. Точнее выкрикнул мою фамилию так неожиданно, что мое сердечко заколотилось и все газеты из рук вывалились. О нет, я четко знаю кто это… Только не сейчас. Пожалуйста. — Бакет! — местный школьный задира подошел с группой и начал смотреть на меня, как на челядь, которая и пятки его не стоит. Не то, что жить… — И как? Работается хорошо? Ха-ха! — Почему бы тебе не пройти мимо?.. пожалуйста. — я поспешно собираю газеты, но один из компании выбивает их из моих рук. Надо бежать, но ноги не слушаются. Да и куда бежать? — Почему это я должен оставлять тебя? Давай помогу, что ли. На — он швырнул мне несколько монет из своего кармана, затем хитро усмехнулся. Я смотрю на упавшие деньги и не беру их. Главный орган отбивает чечетку где-то в пятках и мне просто ничего не осталось, как дать деру. Ужасно не люблю, когда меня трогают и причиняют боль, правда во всех схватках с этой компанией у меня были проигрышные «сражения». Они были старше меня и от этого всегда становилось страшно. Их главный всегда задирался ко всем без разбору, но в большинстве случаев получал за выходки, но недавно попал на меня…и сейчас ему никакие преграды не страшны, вот и преследует меня, издевается. Мне было страшно и я бежал, сколько было сил, правда поскользнулся на льду и упал. Это было моей ошибкой, ведь меня быстро догнала эта компания и начала бить руками и ногами. Сколько они меня били, столько было мольбы в моем сознании о том, что очень хочу умереть и не чувствовать эту боль, ведь было очень страшно больно. А еще этот ледяной ветер, от которого колотило и свежие раны болели еще сильнее. Когда это закончится? Кажется, в какой-то момент я отключился, ведь боль утихла, а толпа убежала куда подальше. Фух…пронесло. Кажется, выжил вновь. Интересно, что или кто спугнул их? Они ведь могли и дальше бить меня, но что-то их остановило. Да и мне кажется, что сквозь затуманенное сознание послышался мужской голос: «Ану-ка прекратите немедленно!». Или у меня уже окончательно глюки? Что это могло быть? Нет…за меня никто не будет заступаться — кому я нужен? Никому…кроме семьи, конечно. Простым прохожим все равно! Спустя несколько минут мне удалось подняться и со слезами на глазах собрать газетки. Из-за ледяного ветра глаза щипало и слезы застывали, приходилось их вытирать рукавом, чтобы щеки не леденели на ходу. Тело все дрожало от боли и так хотелось уйти домой…или не уйти домой? Хочу согреться. Очень хочу согреться… Холодно. Как же холодно. Больно. Унизительно. Я ведь ничем не могу себе помочь. Никому нет дела. Все куда-то идут. Идут прочь. И не обращают внимания. Даже той машины, которая выгружала сладости, уже нет. Или есть? Тот человек, который заставил ребят убежать… Кто-то есть добрый в мире. Только кто? Кто этот человек? И есть ли он вообще? Мне так тошно и я еле иду. Лицо все горит от боли, а тонкий шарф не спасает уже, как бы я его не натягивал на шею. Все равно дует. Скорее всего мне плохо от обиды и мне кажется, что сейчас отключусь и больше не очнусь, ведь подступает головокружение…и боль окутывает мой разум. Кажется, я упал в нескольких шагах от кондитерской лавки. Сознание стало отключаться, но тело все еще окутывала дрожь. И каким-то чудом до меня донеслось то, что скрипнула дверь и теплый воздух, который «вылетел» из магазина пронзил мои щеки перед тем, как я потерял сознание.