"Искусство Войны"

Слова генерала Пака о смерти канцлера, словно раскалённые стрелы, пронзили и без того израненное сердце Её Величества. Что могло быть хуже? Девушка не знала. После гибели любимого Пёля и опального короля душа и сердце будто бы покрылись ледяной коркой, разрушить которую не смог бы уже никто. Никто и ничто не сможет сломить Императрицу Юани. Но, видимо, ошиблась. И судьба вновь и вновь доказывала Ки Нян, что всё в жизни идёт по её усмотрению. И как бы ни протився этому, как бы ни старайся устроить всё под себя, она жестоко шутит над тобой, посылая новый калейдоскоп всевозможных горестей и бед. И, кажется, она предподнесла очередной «подарок», лишив жизни ещё одного дорогого ей человека. — Как же так, наставник…? — одними губами прошептала императрица. Отослав всех служанок и евнухов, она осталась наедине со своими мыслями. — И вы тоже решили покинуть меня? Знание того, что стратег находился в Дайду, неважно где, во дворце или же на многолюдной площади, становилось спокойно на душе. Именно благодаря этому человеку, она впервые, после разлуки с Ван Ю, ощутила в себе то благоговейное тепло, которое вспыхнуло словно огонёк, когда Тал Тал помог Нян выбраться в свет. И именно благодаря этому несговорчивому стратегу, императрица Юани будет обязана до конца своих дней. Ведь не прочти она тех книг и записей, не смогла бы достичь тех высот, к которым стремилась, стоило Нян появится в огромном дворце. Ей нравилось слушать его постоянные советы, которые он не собирался навязывать. Когда она какое-то время обучалась у него, у неё никогда не возникало желания поскорей уйти от пытливого взгляда, который наверняка уже, как казалось Нян, успел изучить все её мысли и планы, а наоборот, научиться также сохранять хладнокровие и чистоту разума, ведь выдержке Тал Тала завидовали многие. Нечитаемые взгляды, которые Её Величество часто ловила на себе, заставляли сердце то замедлять ритм, то трепетаться неугомонной птичкой. А воспоминание о единственном прикосновении и то подавно: каждый раз, как наяву она вспоминала его прохладные пальцы на шее. Это пробуждало волнение у Нян и несвойственную ей робость. Что происходит? Неужели закаменевшее сердце снова полюбило? Неужели она смогла вновь полюбить? Но каждый раз супруга Тогона гнала от себя такие мысли. И не из-за того, что боялась гнева императора, отнюдь. Всем сердцем Ки Нян хотела рассказать об этом наставнику, поговорить с ним по душам. Она верила, что он не из тех, кто может так просто высмеять человека и осудить за подобную рисковую откровенность, которая могла послужить веской причиной для смертельного приговора. Её Величество боялась, что может произойти с тем, кто смог занять место в её сердце. Она не желала трагичной участи для канцлера. Ведь практически все, кого Нян искренне любила ушли из жизни. Однако сердцу не прикажешь… А что теперь? Как будто землю выбили из-под ног… Она снова чувствовала то самое отчуждение, и снова зияющая пустота разверзлась в её душе. Да пусть весь чертов Юань горит синим пламенем, лишь только Тал Тал остался бы в живых… За размышлениями императрица не заметила, как её руки дошли до какого-то трактата. Он бы так и остался незамеченным, пока опустошенная горем Нян бездумно не перебирала украшения на небольшом столике. «Искусство войны» снова оказалось у неё. Сморгнув слёзы, девушка пролистала трактат, вспоминая, последний разговор с наставником, после чего тот ушёл на то треклятое подавление мятежа. — Возьмите это, — он протянул его императрице. — И если со мной что-нибудь, да случится, то обязательно прочтите его. Тогда Ки Нян и не придала этому какое-то значение, верила, что ничего дурного не произойдет. Однако вспомнив тёмные глаза мужчины, она невольно содрогнулась. Тогда они горели печалью. Тал Тал как в воду глядел… Внезапно супруга Его Величества наткнулась на какие-то листки, аккуратно сложенные в одном из разворотов. Присев и отложив «Искусство…» в сторону, она взялась за чтение. Тал Тал наверняка оставил что-то важное, причем лично ей, иначе с чего ему отдавать ей этот злосчастный трактат? «Ваше Величество… Зная, сколько вы пережили, я всё же подвёл вас. Моё сердце разрывается от того, что мне пришлось вас оставить и уйти в мир иной. Я заслуживаю наказания за то, что не постарался выжить… Простите…» «Я боялся вас потревожить, но всё же осмелюсь сказать вам об этом. Хотя и хотел признаться давно…» Заглянув в следующий листок, сердце Ки Нян забилось сильнее. «Мой двор окружили деревья высокой стеной, Но тяжко вздыхаю я лишь перед сливой одной. Ты спросишь меня, в чем причина печали моей: Под снегом цветы ее кажутся яшмы нежней, Плодам ее спелым роса не бывает страшна, Колышутся ветви ее, когда наступает весна. Но эти же ветви поникнут в морозные дни: Цветы их прекрасны, но недолговечны они…*» А на другом листе были ещё какие-то иероглифы. «Я люблю вас и люблю давно. Я буду молится за вас и за юного принца. Надеюсь, вы скоро забудете обо мне и сможете прожить последующие дни без горестей и тяжелых дум. Когда придёт время, то я смиренно буду ждать вашего прихода…» Солённые дорожки вновь побежали по фарфоровому лицу императрицы. — Тал Тал, — закрыв рот, чтобы хоть как-то сдержать рвущиеся из уст рыдания, Нян осела на пол. — Это… прекрасное стихотворение! Кое-как выдавив из себя улыбку, она сжала послание и прижала его к вздрагивающей груди, надеясь через него донести до слуха покойного канцлера биение своего сердца.