Long

Химавари Узумаки всегда казалось, что Иноджин идеален. Особенно внешне. И что - то в нем менять ни то что не надо — это настоящее преступление. Для неё не было ничего прекраснее его бледной, молочной кожи, бирюзовых глаз, шелковистых блондинистых волос, заплетенных в хвостик, его немного эльфийских ушек, пухловатых щечек, тоненькой ровненькой шейки, шершавых рук с мягкими прикосновениями. Все остальное для неё, к сожалению, что называется, было «под запретом», и было совсем непонятно, когда она эту запретную зону увидит, если увидит когда - нибудь вообще, но она была полностью уверена, что эта зона идеальна, как и те что были ей доступны. Разве у Иноджина, такого прекрасного и желанного, может быть по - другому? Каждый вечер Хима, засыпая, прорисовывала Иноджина в своей голове. Его прекрасный идеал. Только вот жаль, что в школьной форме, а не в голом варианте. Но Химавари не хотела себя обманывать, она была уверена, что не сможет представить тело Иноджина таким прекрасным, каким оно является. Да и рано ей о такой - то пошлости думать. Голый мальчик из средней школы.... Если бы мама узнала она бы раскраснелась, вспоминая юность, папа бы просто нервно хихикнул размышляя о том, нормально ли это, а реакцию любимого дедушки представить сложно, но она точно не была бы положительной. И по правде так бы жила Хима с этим непоколебимым идеалом, который никак не изменится, сладким как ванильный мед, как удущающий аромат цветов в магазине матери Иноджина, в котором она пару раз была с папой. Жила бы, если б не одно происшествие. 31 марта был день рождения Сарады, девушки сестры Химы, Боруто. Юная Учиха решила сделать некий девичник и пригласила туда всех своих подруг, включая младшую Узумаки. Повесилились они и правда здорово, сходили на квест, посидели в кафе. Когда же мероприятие закончилось, Сарада со своими родителями уехала домой, остальные девочки уехали на метро, остались только ЧоуЧоу и Химавари. Им до дома надо было ехать на одном и том же автобусе до дома. Вот и остались вместе, да и поехали. Завязался милый разговор, темами которого было все, что только можно представить и наконец, очередь дошла до Иноджина. Как только ЧоуЧоу пересказала какую - то глупую шутку, выдуманную Яманакой, Химины щёчки вмиг порозовели и она немного глупо хихикнула. Проницательная толстушка - сваха, давно заметившая, какие взгляды в сторону блондина бросает её собеседница, да сейчас получившая ещё подтверждение, решила не тянуть долго кота за яйца. — Тебе же нравится Иноджин, да? — уточнила ЧоуЧоу, отчего щеки Химавари из розовых стали бордовыми. — Ну, д-да, ну как человек, ну он красивый, ну понимаешь... — Узумаки начала активно жестикулировать, пытаясь выдать какое - то логичное объяснение почему Иноджин ей нравится и почему это абсолютно нормально и ничего стыдного в этом нет уж точно. Не получалось. — Не боись, я тебя не выдам. Больно надо. Только вот выбора, я твоего, по правде вообще не понимаю. Дерзкий нахал, некрасивый, худощавый...Волосы отращивал, то не отращивал... Рисованием увлекается, а рисунки никакие, — очень уж резко высказала свое мнение обладательница шоколадной кожи. — В общем, хорошего в нем мало. Хима отвела взгляд. Что ей сейчас сказали? Она не могла понять. Какую - то грязь! Может ли она быть правдой? Конечно, нет! Иноджин же идеал! Или... Нет? Нет - нет, конечно Джинчик идеал! Сомнения прочь, просто у ЧоуЧоу большие требования к парням, она высокомерна и бестакткна. — Худощавый? Волосы отращивал? - выдала она, переварив слова подружки. — Да, и это было убого, он как какая - то баба анорексичка! Фото покажу ща. Мы на биостанции в одной комнате были, я его сфотала, жесть адская. У него типа тогда ещё волосы длинные были, – сказала Акимичи и достала мобильник. Немного порывшись в галерее, она показала Химе фото Иноджина в коротких шортах и самой обычной казалось бы маленькой и узкой футболке, которая на нем смотрелась, как мешок для картошки. У него были худые ноги, которые выглядывали из - под шорт и успокаивали, правда не совсем. Да, судя по ножкам, он хоть и был реально худым, анорексией не страдал. И все же это не те ноги, какие она представляла когда - то пару раз в ночном мраке комнаты, одергивая себя. Совсем не те. Поднявшись совсем повыше ног она увидела длинные блондинистые волосы, достающие до лопаток. Иноджин их бережно расчесывал. Хима шумно выдохнула, открыв рот и быстро закрыв, будто беззвучно сказав что - то, как рыба. Какие прекрасные волосы! Наверняка мягкие - премягкие, шелковистые, ухоженные, вымытые. Девушке хотелось залезть в фото, расчесать Иноджину волосы, бережно, ласково, безусловно постоянно уточняя, больно ли ему, а потом заплести косу или хвост. Высокий или конский. И это будет самый лучший хвост или коса, потому что прическа сделана из волос Яманаки Иноджина. Поднявшись чуть выше, к чёлке, она увидела, что у возлюбленного на лице сияет синяк. — На лице синяк... Откуда? — лупала глазками Хима. ЧоуЧоу в ответ лишь усмехнулась и выключив телефон, убрала его в карман. — Твой братец постарался, они что - то не поделили. Не помню уже, глупое что - то. Синеволосая закрыла глаза, выдохнув. Брата дома ждёт разговор. Правда, пока она не определилась, будет он просто про то, что драться некорректно и просто глупо, или же, тема оскорбления её пассии тоже не останется нетронутой. — Ладно, спасибо, что показала, ЧоуЧоу! - фальшиво бойко отозвалась голубоглазая и автобус наконец подъехал к нужной им остановке. Девушки распрощались, взаимно пожелав друг другу хорошо провести остаток вечера и разошлись по домам. Дома Химавари устроила разнос Боруто, решив Иноджина пока не упоминать. После вся семья дружно поужинала рыбными котлетами и спагетти, а после Хима пошла спать. Переоделась в пижаму, сходила в туалет пожелала всем спокойной ночи, снова пришла к себе, выключила свет и легла. Напротив её кровати было окно и девушка с улыбкой туда смотрела , видя ночной город. Красота ночи напомнила ей о красивых волосах Иноджина на фото, которые выходили за рамки её идеала. Воспоминание она наградила томным вздохом. Даже у мамы таких нет! Разве что у его матери есть похожие и нет, не лучше. И зачем он постригся? Уже как - то все не идеально. И все же волосы не вся жизнь, постригся и постригся, ладно. В конце концов, каре ему тоже идёт. Химавари начала выводить образ, понимая, что без длинных волос никак. Ладно. Пускай в её ночных грешных грезах остаются такими. Наверняка ещё отрастит. Узумаки пошла дальше. Лицо выводилось все так же мило, однако воображение нарисовало тот яркий фингал. Как Хима не пыталась, убрать синяк воображение не хотело. Это вызвало тупую злость смешанную с обидой. Ну почему? И зачем? Почему она увидела это фото! Дальше Хима представлять Иноджина даже не пыталась. С обидой, скорее всего даже большой степени на себя и слезами на глазах, Хима, пытавшаяся думать о чем угодно, кроме парня, медленно погрузилась в сон. Идеал был разбит, как хрупкий фарфоровый котик, которого по нечаянности уронили. Хорошо это или плохо, судить дано только Богу.