Ее мир

      Она была обычной. Красивой и не по годам умной.       Она носила очки, не выпускала из рук мобильный телефон и окрашивала губы в цвет крови.       Мэллори слушала виниловые пластинки, клеила дурацкие наклейки с Суперменом на, не менее дурацкие, блокнотики и обожала Джека Лондона.       Ей было всего шестнадцать и она приходила в полнейший восторг от фисташкового мороженого с шоколадной крошкой.       Мэллори Уиллоу устраивала ночные посиделки в полном одиночестве, пила, обжигающий горло, зелёный чай с мятой и не желала впускать в свой мир тысячелетнего вампира. — Я всего лишь глупый подросток, — упорно твердила она, стоило Элайдже появиться на пороге дома и, в очередной раз, предложить помощь, — я влюблюсь в тебя, а ты разобьешь мне сердце.       Маленькая мисс Уиллоу красила волосы в цвет летнего заката и отталкивала от себя всех своих друзей.       «Всего лишь подросток» говорила она себе и не сунула свой аккуратненький носик в сверхъестественные дела, не приглашая в свой дом даже друзей, которые, по стечению обстоятельств, являлись бессмертными представителями темного мира. Она сидела дома в полнолуние и ездила в магазин, с ног до головы обвесив себя вербеной и аконитом.       Уиллоу предпочитала нежные, воздушные платья, которые казались яркими на фоне ее бледной кожи, и тяжелые ботинки, тянущие ее тонкие ножки вниз.       Мэллори упорно строила свой мир и не заметила как на его пороге появился вампир с прекрасными манерами, обворожительной улыбкой и занесенной для стука рукой. Она ни за что не пустит его дальше золотого порога с изумрудами, что сияют также ярко как и ее глаза. Милая девчушка не впустила его в свой мир, зато он открыл свой темный мир и для нее, желая заполнить его светом и звонким смехом.       Элайджа был тысячелетним вампиром, влюбленным в строгие костюмы и давно забытую классику.       Он обожал шотландский виски и сборники Шекспира по вечерам в среду и субботу.       Майклсон любовался старинными памятниками архитектуры, в частности, церквями и понимал, что ничего святого для него в этом мире не осталось, а все духовное наследие неизбежно падает глубоко на дно, туда же, куда тянут Мэллори ее тяжелые ботинки.       Все, что у него было, это тысяча лет жизни за плечами, бесценный опыт и семья, в которой все стремятся друг друга убить, ежедневно говорят как сильно ненавидят, а потом весело смеются, вспоминая былые обиды и глупость сказанных слов.       У него обидные, бьющие точно в цель, шутки и мягкий, чарующий голос. — Люди будут наказаны за излишнюю самовлюбленность, — рычал он, пытаясь убедить девчонку в том, что она не так идеальна как думает. — Какое счастье, что в моей самовлюбленности ничего лишнего нет, — парирует она и уходит с высоко поднятой головой и сложенными на груди ручками.       Элайджа смотрит на алебастровую кожу, яркие глаза и вишневые губки, растянутые в счастливой улыбке и передает рожок мороженого в маленькую ладошку девчушки, которая только что убеждала его, что сахар погубит человечество, и она больше никогда не будет травить себя этим. Он впитывает в себя очаровательный образ и вытирает белоснежным платком, размазавшуюся по подбородку, помаду. — Однажды я скажу, что люблю тебя, Мэллори, — произносит Майклсон, направляя взор в небо, — что ты ответишь? — Я отвечу, что любовь тебя погубит, и поцелую, — усмехнувшись, отвечает девчонка и поправляет свои яркие волосы, укладывая голову на крепкое плечо, и чувствует горячую руку на своем плече.       Он никогда не перейдет рамки дозволенного, никогда не положит ладони на узкую талию и не зароется носом в, пахнущую пионами, шевелюру непослушных волос.       Пока она сама этого не пожелает.       А она не пробежится мягкими пальчиками по прекрасному лицу и не коснется губами шеи. Она не будет ерзать в смятой постели, пытаясь удобнее устроиться у него на груди.       Пока он не попросит.       Но она пожелает, а он попросит, они оба будут уверены в том, что счастливы, ловя мимолетные поцелуи на своих губах.       Мэллори Уиллоу счастливо улыбается, замазывая тональным кремом россыпь бардовых пятен на шее, ключицах и груди.       Ей уже семнадцать, и она закатывает глаза, когда Элайджа салфеткой, мягкими движениями рук, стирает толстый слой крема с ее тела, открывая вид на метки, свидетельствующие о ее ему принадлежности, и осыпает кроткими поцелуями оголенные плечи.       Глаза горят, а сердце заходится в бешеном ритме, заставляя думать, что еще чуть-чуть и оно проломит грудину, оказавшись на воле и полностью отдаваясь в руки первородного вампира.       Элайджа чистит для нее гранаты и крепко обнимает, слушая стук ее сердца. Он оставляет поцелуй на ее макушке и тут же получает заинтересованный взгляд возлюбленной. — У тебя ведь хороший самоконтроль? — мило мямлит она, кладя в рот кисловато-сладкие зерна граната. — Не нужно, Мэллори, не хочу, чтобы ты об этом потом пожалела.       На его слова девчонка лишь улыбается и отставляет миску с фруктом куда подальше, а после перекидывает стройную ножку через мужские бедра и удобно устраивается на нем верхом.       Ей нравится эта поза.       Она улыбается и убирает длинные волосы на одно плечо, оголяя лебединую шею, снова просит.       Он не может ей противиться, да и не хочет вовсе.       Длинные, острые, словно бритва, клыки пронзают тонкую кожу и острый слух тут же улавливает сдавленное хихиканье. Ей чуть щекотно от его действий, но никак не больно. Крепкие руки ползут по девичьей спине и крепко прижимают к себе. Он отрывается от нее осторожно, боясь навредить или, ненароком, порвать молочную кожу, а после вынимает из нагрудного кармана неизменно-белый платок и прикладывает к кровоточащей ране, перехватывая поудобнее ослабевшую девчонку. — Все хорошо, хорошо, — шепчет как мантру и не желает отпускать. — Если ты не ослабишь хватку, я превращусь в желе, — снова смеется она и прижимается своим лбом к его, ловя нежный взгляд карих глаз и поцелуй в кончик носа. ~~~ — Я люблю тебя, — однажды шепчет он укладывая хрупкое девичье тело на ромашковое поле, прямо под огромным дубом в Нидерландах и пачкая белоснежный сарафан в зелени. — Любовь тебя погубит, — отвечает Уиллоу и тянется за поцелуем, глубоким и томным, — я люблю тебя. ~~~       Она была настоящей, не такой как остальные.       Она желала исколесить весь мир автостопом и ночевать в дешёвых мотелях на серых простынях.       Она светилась жизнью и дарила свою радость всем окружающим.       Она ела зефир и запивала его колой, ничуть не морщась от переизбытка сахара.       Она болтала без умолку и задавала дурацкие вопросы, а после задорно смеялась, услышав на них ответ. — Какой самый полезный навык ты приобрел за тысячу лет? — Вырывать сердца одной рукой, а другой играть на фортепиано, — усмехнулся Майклсон.       Она была живой и верящий в то, что единственная константа в жизни — это то, что все на свете меняется.       Мэллори Уиллоу любила собирать ромашки и наблюдать закаты.       Пока сердце ее не остановилось, принося с тишиной в груди другую, удивительную жизнь.