Наваждение

Даниэль нервно теребит длинные пряди на затылке, по привычке пытаясь пригладить их к шее. Даниэль облизывает губы и прижимается ими к микрофону. Даниэль начинает петь, и голос у него дрожит от волнения. Ужасно. Мистер Горен сидит за столом, наклонившись вперёд и сложив руки перед лицом. Его взгляд царапает даже через тонированные стёкла очков. Мистер Фейман раскачивается на стуле, закинув ногу на ногу, и смотрит в потолок, беззаботно крутя в пальцах ручку. Но Даниэль знает, что у него сейчас ушки на макушке, как у охотящейся лисы. Также Даниэль знает, что возможно эти двое - его будущие продюсеры, что это шанс всей его жизни, который нельзя упустить ни в коем случае, и понимает, что думать сейчас надо вовсе не об этом, а о том, как не оплошать на первом прослушивании. Но волосы всё также неприятно щекочут шею, губы сохнут, а чёртов голос не желает подчиняться и звучать как положено. Это полный провал. Он даже не понимает, когда именно в его блеяние вливается чистый звонкий лирический тенор. Этот голос подобно серебряной нити привязывается к его собственному, более грубому и фальшивому, и словно указывает правильное направление. Даниэль забывается, заслушивается, следуя за ним, как за лучом белого света в темноте под закрытыми веками, и уже не помнит, где он находится, только сильнее обхватывает микрофонную стойку руками, и его собственный голос набирает силу в попытке сравниться с этим восхитительным звучанием. А когда песня кончается, Дан словно приходит в себя от секундного обморока - голова кружится, а перед глазами плывут разноцветные круги, даже кончики пальцев приятно покалывает. Что за наваждение сейчас было?.. Окончательно в себя его приводят одинокие аплодисменты. - Что ж, Йов, это явно твой кадр, - одобрительно говорит мистер Фейман. - Ещё бы я его тебе отдал, - мягко улыбаясь, отвечает мистер Горен. - Конечно, нам ещё работать и работать - не всегда же мне его подталкивать, правда, Дани? Даниэль кивает на автомате, и лишь прислушавшись к мягкому голосу мистера Горена, узнаёт в нём тот недавний восхитительный тенор. Он не может поверить до конца, что теперь будет работать с этим потрясающим человеком, чью музыку, а теперь и пение, полюбил с первого раза. - Эй, Дани, хватит витать в облаках! Зато Даниэль точно знает, что по телу каждый раз будет проходить приятная дрожь от такого мягкого сокращения его имени, сказанного этим голосом.