***
Четыре битвы, четыре сражения. Раны Драконов и боль поражения. Огонь, ветер, скала, дождь. Сегодня ты жив, а завтра умрешь. Анастасия ласково напевает одну из услышанных от матери в детстве колыбельных, аккуратно укрывая девочку толстым одеялом. Она слышит громкие шаги за своей спиной, но не решается полностью обернуться. Вейн же от нее этого и не требует. В столь короткие сроки они оба привязались к сироте, что теперь не хотят отдавать ее на воспитание кому-либо еще. Но если Анастасия была готова сразу взять на себя тяжелую ношу и идти с ней до конца, то Вейну потребовалось достаточно времени, чтобы понять, может ли он стать достаточно хорошим отцом, чтобы оберегать свое дитя от поджидавших опасностей: будь это обычный камень, об который она может споткнуться во время бега, или страшная болезнь, способная лишить жизни за несколько дней. Мужчина проводит рукой по темным густым волосам и видит, как забавно сморщивается лицо его дочери. Он не знает, что ей снится, но твердо уверен, что найдет способ защитить ее и от кошмаров, преследующих детский разум. Вейн сам не замечает, как улыбается, глядя на ребенка, однако он ловит теплый нежный взгляд Анастасии и теряется под ним. Видя некоторую растерянность возлюбленного, женщина пересаживается на другой край кровати и чуть прижимается к Вейну, продолжая любоваться спящим ребенком: — Она так прекрасна! Но ты так и не сказал, как ее зовут. Громко выдохнув, Вейн на несколько мгновений призадумывается — он действительно не дал имя девочке, а свое она навряд ли теперь уже помнит. Он проводит ладонью по пухлой щечке и вспоминает, как неустанно твердил весь пройденный путь, что она «не его дочь», но теперь, когда от холодного прикосновения пальцев по щеке девочка открывает глаза и смотрит в ответ большими зелеными заплаканными глазенками, Вейн твердо уверен, что это больше не имеет никакого значения. — Закира. Я назвал ее Закира. Нет, конечно, эта не та Закира. Не его родной ребенок, но от этого она не станет менее желанной, чем ее предшественница. И оглядываясь на предыдущий опыт, Вейн, сжимая хрупкую ладошку дочери, клянется себе, что она не разделит ее участь.Часть 1
2 апреля 2020 г. в 00:21
Вейн теряется в мыслях, пока девочка умиротворенно спит после их долгого пути в столицу некромантов. Мужчина сидит рядом в тускло освещенной комнате, задумчиво глядя на ребенка, ворочавшегося во сне. Анастасия же бесшумно подходит к Жнецу и, не зная, что сказать, просто кладет руку ему на плечо, оказывая молчаливую поддержку. Сам не зная, что делать, Жнец лишь несильно сжимает хрупкую женскую ладонь своей возлюбленной. Ему кажется, что он уже забыл, каково это быть отцом маленького ребенка, нуждающегося в родительской любви и заботе. И признаваясь самому себе, Вейн боялся ворошить те чувства, которые он похоронил в сырой земле вместе с призраками прошлого более сотни лет назад. Но сейчас, сидя с Анастасией над спящим ребенком, Вейн вспоминает прежнего себя: когда он вот также сидел рядом со своей дочерью, рассказывал ей истории, а после — всегда, перед тем как потушить свечу — целовал в лоб. Это взаправду было очень давно. Настолько, что та, прошлая жизнь, оставленная за плечами, начинает казаться сном или даже нелепой фантазией Победителя Смерти.
Но вернувшись раз в былое прошлое, Вейн окунается в него с головой. Он отводит свой взор от Анастасии, присевшей рядом с ним, и видит прежнего себя в затемненном зеркале напротив кровати. И ее… Маленькую озорную девчушку в неприметном платье с перекинутой темной косичкой через плечо и пухлыми щечками, весело скачущую вокруг него. Как только Закира тянется к своему отцу, для того чтобы обнять его, Вейн тут же отдергивает себя, желая пересечь на корню все эти воспоминания и бросить их в Пустоту.
У Вейна есть желание и способ. Но нет сил этого сделать.
Так, наконец, сумев отбросить наваждение, Жнец торопится поскорее уйти из покоев Анастасии и поговорить с Белкетом о возможном размещении ребенка и о тех, кто будет за ним присматривать, пока девочка не достигнет соответствующего возраста, чтобы начать свое обучение некромантии. Этот ребенок — оружие против Сандро! А значит нужно сделать все, чтобы это оружие не подвело в нужный момент. Только выйдя за дверь спальни, Вейн слышит плач ребенка — значит, все же кошмары Сандро оставят свой отпечаток на разуме девочки. Ему не хочется входить туда; да и не видит он в этом особого смысла. Так как знает, что Анастасия сможет успокоить ребенка. Но что-то неприятное начинает колоть в груди, когда Вейн уходит все дальше и дальше, а плач девочки начинает становиться все тише.
Эта колкость внутри начинает отдаваться болью, заставляя мужчину остановиться и заново обдумать свое решение.
Нет, это не его ребенок. Не его погибшая девочка, но он не может не замечать удивительное сходство между ними.
Громко выругавшись, Вейн стискивает зубы и сворачивает в другой темный коридор своего замка, проклиная всех Богов-Драконов, что забрали его семью, и в особенности Сандро, что вытащил наружу эти ненужные чувства к живому маленькому человеку, который, собственно, Вейну никем и не приходится.
«Это не моя дочь», — вторит он раз за разом.
Так, к наступлению ночи, Жнец сидит в одиночестве за столом в залитой лунным светом комнате без единой свечи, впервые за долгое время ощущая себя разбитым. Он пытается воспроизвести в памяти короткое детство Закиры, но вместо этого перед закрытыми глазами восстает совсем иная картина: маленький комочек, закутанный в теплое одеяло, держится тонкими ручками за шею отца. Ранее смуглая кожа стала бесцветной и покрылась гнойничками, а сверкавшие изумрудные глазенки потемнели из-за треклятой чумы. Тогда прибывший в город Белкет, принявший ребенка из рук отца, прекрасно знал, что душа девочки скоро будет готова отправиться к Асхе, вслед за уже почившей матерью, но ангел смерти, наблюдая за душевными терзаниями мужчины, все-таки попытался сделать все возможное для спасения невинной жизни.
Однако так ничего и не вышло.
В утешение Архонт заверял, что Асха разделит с ним скорбь и, обязательно, проявит милосердие к его супруге и дочери, подарив им в следующий раз более радостную жизнь.
Вот только никакие утешения не помогли, когда убитый горем отец и муж хоронил вместе жену и дочь.
Постепенно после принятия нежизни и обретения новых сил боль мужчины медленно перерастала в невообразимую жестокость ко всему живому. Его друг и наставник незримой тенью наблюдал превращение своего лучшего ученика в монстра, убивающего невинных детей и их, таких же безвинных, родителей. Зачем все эти зверства были нужны ему самому, Жнец знал, но не признавал. Он отлично помнил, когда со своей гвардией Всадников Смерти устраивал жатву, зачастую превращая деревни и маленькие города в кровавые поля. Ему незачем было играть в мясника, но каждый раз видя очередную счастливую семью, злоба и раздражение поселялись где-то глубоко внутри.
Сейчас размышляя о былых преступлениях, Вейн может признаться хотя бы самому себе: в те времена им одолевала зависть — такое низкое чувство, несвойственное некромантам. И пока изувеченные тела ранее увиденной счастливой семьи не оказывались перед копытами жеребца Жнеца — это чувство не исчезало.
Вейну не стыдно, но он жалеет о совершенных деяниях. Ведь никто из его жертв не был повинен в том, что он не смог защитить свою семью.
Как и девочка не виновата в том, что лишилась семьи и так сильно похожа на Закиру.
Он широко распахивает глаза, когда слышит приближающиеся к его персоне мягкие шаги. Анастасия едва ли видит возлюбленного в той кромешной темноте, в которой он сидит. Однако резко поднятые два ярко-зеленых глаза все же выдают его местонахождение. Анастасия, явно не собирающаяся пробираться к нему через всю комнату, лишь щелкает пальцами, и на кончиках зажигается маленький огонек, который она осторожно перекидывает на небольшую лампу, стоящую позади нее. Теперь, когда появился источник света, женщина неспешно подходит с лампой к столу и со стуком ставит ее на деревянную поверхность, после чего присаживается рядом, желая поговорить о спасенной им девочке. Сам Вейн, впрочем, такого желания не испытывает, а потому он просто игнорирует все ее реплики.
Анастасия, в общем-то, не злится. Но женщина не может понять тяжелых дум возлюбленного, ибо тайна сокрыта даже от нее. Ей хватает ума понять, что странное поведение вызвано появлением этой девочки, и если бы Вейн смог рассказать ей о своей семье, как когда-то Анастасия поведала ему о своей, то возможно, нашлись бы нужные слова утешения для его потревоженной воспоминаниями души. Или хотя бы она перестала уговаривать его стать родителями для девочки и заботиться о ней.
— Только подумай, эта девочка может стать ребенком, которого у нас никогда не будет. От такого дара нельзя отказываться! — упорно стоит на своем Анастасия. — Мы можем стать настоящей семьей!
— Я не знаю, что тебя так беспокоит, Вейн. Но я не думаю, что ты из тех, кто надолго застревает в прошлом, — словно бы догадывается Анастасия, мягко улыбаясь в ответ на удивленный взгляд.
Абсурд, конечно! Анастасия не знает о прошлом того, кого она любит. Возможно, строит какие-нибудь догадки, близкие к правде, да и только.
Про Закиру знает только он сам и Белкет. Больше никто. Даже когда-то близкий друг Сандро.
Нет, он действительно был не тем, кто любил оглядываться назад и жалеть себя. Просто меньше всего ему хочется переживать подобное снова, если вдруг подобное случится вновь. Анастасия, омраченная молчанием Вейна, спешит обратно к полюбившейся девочке; оставляет мужчину одного с догорающей в комнате лампой, надеясь, что все же он изменит решение в ее пользу.
Может быть, Анастасия права, и Асха, отняв столь любимое желанное дитя, послала Жнецу столь щедрый подарок в виде маленькой перепачканной девочки, лишившейся в один миг родителей, как и он сам — жены и дочери. За последние дни Вейн неоднократно замечал ее схожесть с Закирой не только во внешности, но и в характере. Она даже сейчас находится в том же возрасте, когда погибла Закира.
Слишком много совпадений — может это не дар Асхи, но способ заслужить прощение за все совершенные преступления?