Numquam obliviscar

      Кто-то из них должен это сделать. Но ни Атос, ни Портос, ни Арамис, ни д’Артаньян не знают, кто же это будет. Ни один из них не знает, какие слова подобрать для того, чтобы сказать Жанне-Марии, что её отца больше нет.       Капитан Тревиль, который уже давно перестаёт быть капитаном, погибает как настоящий герой. Настоящий воин — всю свою жизнь он положил на благо Франции и в конце концов ушёл с честью и достоинством, так, как и должен был.       Вот только случилось это слишком рано. Вот только случилось от хладнокровной подлости бессердечного убийцы. Вот только случилось это так, что теперь семилетняя дочь капитана, его единственный ребёнок, осталась сиротой. — Кто-то из нас должен сделать это, — Портос вздыхает хмуро, тяжёлым взглядом осматривает своих друзей.       «Кто-то из нас должен разбить этому ребёнку сердце», — так и читается в его глазах, и д’Артаньян отводит глаза в сторону. Пока Арамис решительно сжимает кулаки и медленно поднимается. Но… — Я сделаю это, — голос Атоса спокоен, но в нём слышна странная меланхоличная отстранённость.       Он хлопает изумлённого Арамиса по плечу и удаляется в комнату, где с Жанной-Марией прячутся Констанция и Сильви — для жестокого Гримо именно они должны были стать приманкой, но проклятый душегуб перехитрил их, найдя дофина. — Атос? — когда он входит в помещение, Сильви первая подаётся к нему. В её глазах — вопросы и лёгкая тень страха, однако мужчина в ответ лишь прикрывает глаза и молча качает головой.       Сильви хмурится, непонимающе переглядывается с встревоженной Констанцией, пока Жанна-Мария с любопытством взирает на подошедшего к ней мушкетёра. — Дядя Атос? — девочка забавно склоняет голову набок и смотрит на присевшего на корточки напротив неё мужчину ясным открытым взглядом серых кардинальских глаз. — Вы с папой вернулись? — лицо Атоса дёргается против воли, и искреннее сожаление отражается на нём. — Твой папа… — слова даются мушкетёру даже труднее, чем он думал.       Под взглядом этих невинных детских глаз ребёнка, о котором Атос нередко заботился с самого его рождения, которого любил почти как собственное дитя, воздуха не хватает в лёгких. Но Атос не может сдаться сейчас. Он не может солгать этой малышке и тем самым предать память её храброго отца. — Он не вернётся больше, — Атос качает головой, произнося страшные слова.       Сильви закрывает руками рот, не веря в слова возлюбленного; Констанция же тихо охает, с трудом удерживая равновесие. А Жанна-Мария медленно осознаёт сказанное мушкетёром, непонимающе глядя на него. — Твоего папу убили, — Атос чувствует себя настоящим палачом-садистом, хоть и знает, что эти слова должны быть озвучены. — Он погиб, защищая всех нас. Он погиб как настоящий герой.       Когда Арамис и д’Артаньян вместе с Портосом, встревоженные долгим отсутствием друга, осторожно заглядывают в комнату, они видят, как тихо плачет Констанция, до побеления костяшек сжимая в руке спинку стула; видят, как плачет Сильви, всё ещё закрывая рот руками. Обе они смотрят на сгорбившуюся мужскую фигуру, аккуратно и трепетно прижимающую к себе хрупкое и тоненькое детское тельце.       Атос скрывает на своей груди горе и боль ребёнка, потерявшего самое дорогое; сам же он при этом прячет свои собственные горе и боль, уткнувшись в тёмненькую макушку девочки. Горячие жгучие слёзы печали молча текут и по его щекам, и никто и никогда не посмеет обвинить мужчину в его слабости.       Как и никто и никогда не посмеет упрекнуть его в самом важном и правильном решении, которое он только может принять.       «Я обещаю, капитан, я позабочусь о вашей дочери. Она вырастет прекрасной женщиной, и я защищу её от всех невзгод. Пусть даже это будет последним, что я сделаю в своей жизни»…