***
Фрэнк проснулся в сопровождении головной боли. Он нахмурился от светящих прямо в глаза солнечных лучей. Потер лоб рукой. В доме царил полный беспорядок: всюду пустые банки и бутылки из-под алкоголя, грязные тарелки и прочий хлам. Но это было гораздо лучше, нежели то, что царило на первое ноября десять или же шесть лет назад. Сейчас ему тридцать один, а это уже на целый год больше тридцати. Айеро положил в рот маленькую белую таблетку, выпил стакан воды, надеясь, что это поможет ему избавиться от миллиона велосипедных звонков в голове. Он прошёлся по всему дому, убирая пустые целлофановые пакеты и прочий мусор, скидывая все в большой мусорный пакет. Теперь стало немного чище. Джерард впервые за долгое время встал раньше полудня без будильника. Хотя, это нельзя так смело называть пробуждением, ведь чтобы проснуться, нужно заснуть, а у Джи это получилось лишь дважды за ночь, и то сон длился не больше получаса. Последние пару часов Уэй просто наблюдал как белый потолок выходил из мрака и становился все светлее и светлее. Когда же белеть ему было уже некуда, Джи, кряхтя, принял сидячее положение. Ноги почувствовали холод голого пола. Горячие струи воды в душе сделали все, что могли, чтобы привести Джерарда в себя; второй этап — крепкий кофе. Вчерашние события стали постепенно возвращаться в голову. Фрэнк. Уэй совершенно забыл о вчерашней ссоре и что сегодня обещал приехать и извиниться. — За каким чертом Майки хочет переться со мной? Фрэнк просто вчера перебрал с алкоголем, я могу и вовсе обойтись звонком. Но этот вариант не вдохновлял Джерарда. Он не хотел сидеть один, когда можно сидеть с Айеро. Или с Майки и Рэем. Но лучше всего, конечно, с Фрэнком. Уэй-старший поставил грязную кружку в раковину, надел первое, что попалось под руку, взял с тумбочки ключи от квартиры. «Ну извиняюсь я, а дальше что? — рассуждал Джерард. — Не идти же мне обратно домой, как идиоту. Думаю, Майк что-нибудь придумает, не просто же так он там будет». Телефон в кармане завибрировал. Ярко-голубой экран представил прочтению имя брата. — Во сколько ты собираешься ехать к Фрэнку? — раздался голос на другом конце провода. — Я уже, — отвечал Джи, — пять минут — и я на месте. — Блять, Джерард, ты мог позвонить раньше? — Хорошо, прости, прости. Мы с Фрэнком тебя подождём, — Джи ещё слышал голос брата, когда отключил вызов. Он любил так делать, потому что так он бесил брата. Джерард поднялся по трем ступенькам, ведущим к двери. Он помедлил и замер с поднятым кулаком, уже готовым стучать о черную дверь. Но она открылась раньше, чем Джи дотронулся до нее. В дверном проеме стоял Айеро с мусорным пакетом в руке. Оба замерли. Волосы на голове гитариста были немного растрепаны после десятичасового сна. Фрэнк и Джи молчали, хоть оба хотели что-то сказать, но слова никак не шли из их ртов. — Привет, — выдавил Джи. Фрэнк лишь кивнул. Оба почувствовали себя не в лучшем состоянии. — Я хотел… извиниться. Опять… — неуверенно договорил Джи. Но прежнего Фрэнка было уже не вернуть. И Джерарда тоже. Ненависть к друг другу пропитала каждую клетку их тела, сосуды несли ее вместе с кровью прямо к сердцу, и ничего не могло остановить процесс. Ничего кроме одного, что никто из них двоих сейчас ни капли не хотел делать. Фрэнк поставил черный мешок для мусора на пол подле от себя, скрестил руки, на которых красовалось множество татуировок. — Хорошо, — холодно сказал он, — извиняйся. — Мне не нужно твое разрешение, чтобы извиняться, — ответил Уэй. — Не я выгнал тебя из дома и обосрал твою песню. — Посмотрите на этого обиженку! — повысил голос гитарист. — От моих волос до сих пор несет ссаным пивом, и кто здесь еще пострадал? — Ты начал первым, — упрекнул его Джерард, — если бы не ты, то меня здесь вовсе не было. — Значит, мне не одному отвратительно твое присутствие здесь? Отлично, уходи, — Фрэнк уже почти закрыл дверь прямо перед носом Джерарда, когда подъехавшая машина Майки остановила его. Уэй-младший вместе с Рэем вышли из автомобиля, быстрыми шагами направляясь к двери. — Так, так, тише, — попытался успокоить поссорившихся друзей Майкл, мы с Рэем сейчас все быстро уладим. — А вы тут что забыли? — грубо приветствовал их Фрэнк. — Мы приехали вас мирить, — уточнил Уэй-младший. — Или сватать, — вполголоса произнес Рэй с иронией в голосе. — Зайдем в дом, — сказал Майки и, не дожидаясь ответа, протиснулся в помещение между дверной аркой и Фрэнком. Все остальные тоже зашли, а Джерарда сопроводил озлобленный взгляд Айеро. Джи закатил глаза, отвернулся от раздражающей фигуры гитариста. — Итак, — начал свою речь Майк, — Фрэнк идет с Рэем в спальню. — Майкл повторил эти же слова в своей голове. — Нет, не в этом смысле. Вы поговорите там, а мы с Джерардом — здесь. — Что вообще происходит? — громче прежнего спросил Айеро. Эта недосказанность начинала бесить его. — Я все тебе расскажу, пошли, — позвал его Рэй, указывая головой в сторону комнаты. Сопротивляться Фрэнк уже не мог. Точнее мог, но посчитал, что лучше будет выслушать этих двух, чтобы они наконец оставили его в покое. А Джерард тем более. Рэй и Фрэнк пропали в темном коридоре. Братья остались наедине. — Садись, — Майки похлопал ладонью по дивану. Тот послушно и молча сел. — Успокоился? — Да, кажется… — неуверенно произнес Джерард, уставившись в одну точку. Майкл то и дело ерзал, словно удобная поза поможет ему произнести те, в какой-то степени, пугающе слова легче. — Я совершенно не понимаю, — Джи откинулся на спинку дивана, потирая переносицу двумя пальцами, — я пришел помириться, а он начал… или я начал… черт, я не помню, все произошло так быстро. — Джерард, — перебил его Майки, но тот не слышал. — Я уже начал извиняться, а потом он стал так невыносим… — Джерард! — И высокомерен. Мы почти помирились, а потом опять…. — Джерард, вы соулмейты. Три слова заставили Уэя-старшего замолчать, вытаращить глаза на младшего брата и смотреть, не отрываясь. — Мы… что? — переспросил Джерард, надеясь, что ему послышалось, — но этого не может быть. Ведь мы… я и Фрэнк… Мы… я…. — Успокойся, — тихо сказал Майки. Он положил руку на плечо Джи, — все хорошо, мы все через это проходим. Тебе нужно просто поцеловать его. Вы ведь столько раз делали это перед кучей людей на сцене, что мешает сейчас? — Да, но сейчас… я не могу. — Но почему? — их разговор становился все тише, несмотря на рост волнения и паники. Чего не скажешь о Фрэнке за стеной, чей голос становился все громче, пока слова не стали долетать до гостиной. — Я не могу целовать его… по-настоящему, — вскрикивал Айеро. Джерард напрягся, стал слушать. — На сцене другое. Это ведь всего лишь… я не знаю, адреналин, пиар! Мы не испытываем друг ко другу чувств, понимаешь? Уэй-старший усмехнулся, но прозвучало это будто… он расстроился. Джерард опустил глаза, рассматривая скрещенные между собой пальцы рук. Ресницы опускались ниже все чаще. Фрэнк еще что-то кричал, но Джерард уже не слушал. Майки молчал. С искренним сочувствием смотрел на брата и просто не знал, что сказать. — Всего лишь адреналин. — лишь шевеля губами повторил Уэй-старший. Большой ком встал в его горле и не хотел опускаться. Дыхание стало глубже. Но ничего не помогало. Кошки уже наточили свои когти и готовы были во всю скрести на душе, а глаза почему-то стали влажнее. Джи встал с дивана. Он потер кончик носа, осматриваясь по сторонам. Будто не знал, куда себя деть. Яркие красные волосы свисали, закрывали лицо, и Майки не мог разглядеть, какие эмоции скрываются на лице брата. Не видел, но прекрасно все понимал. И поэтому продолжал молчать. Внезапно быстрым шагом Уэй-старший направился к выходу. Секунда — и Джерарда уже не было в доме, а дверь с сильным грохотом хлопнула, провожая его. Рэй и Фрэнк вышли из комнаты на громкий звук. Не обнаружив старшего из Уэев, они оба лишь вопросительно посмотрели на Майки, который точно также без слов развел руками, и опустил взгляд на пол так, что веки полностью спрятали его зрачки. — Куда он ушел? — Фрэнк заволновался. — Я не знаю, — покачал головой Майки, — он просто услышал… то, что ты сказал, развернулся и вышел. С минуту назад. — Блять, — выругался Айеро. Он быстро взял с вешалки черную куртку и выбежал на улицу. — Фрэнк, стой, вы же опять поссоритесь. — крикнул ему вслед Торо, но кто бы его слушал? Дверь закрылась также быстро, как и открылась и теперь в доме было еще на одного человека меньше. Фрэнк вышел за пределы дома и огляделся. Джерард уже пропал из виду и Фрэнк даже понятия не имел, где его искать. Айеро поспешно взял телефон в руки, набрал номер Уэя. Гудки шли долго, а время растянулось и текло вдвое медленней, как чувствовал гитарист. Он ходил взад-вперед в ожидании давно знакомого голоса. Гудки прекратились, и послышалось знакомое дыхание. Джерард молчал. — Джи, где ты? — Фрэнк оживился, — послушай, нам нужно срочно поговорить, пожалуйста, скажи, где ты. Я приеду. — Ты прекрасно знаешь, что мы не можем, — тихо, но четко ответил Уэй, — как только мы посмотрим в глаза, то вцепимся в друг друга, забыв, что ничего плохого не сделали, что мы друзья. Фрэнк, мне жаль. Я так и не извинился за то, что было вчера. — Ты ни в чем не виноват, — ответил Айеро и прижал телефон к уху еще крепче. — Послушай, нам нужно поговорить. Мы должны что-то с этим делать, Джерард, ты слышишь? — Ничего мы не должны, Фрэнки. Нам с этим жить. И жить по-другому. Разве ты готов измениться лишь ради меня? — Фрэнк молчал. На языке вертелись какие-то слова, а на глазах еле заметные слезы, но ни то, ни другое не готово было вырываться наружу. — Ты не обязан отвечать, Фрэнки. Просто… не ищи меня. Не трать свое время. Не трать его на меня. Три коротких гудка, оповещавших, что Джерард повесил трубку. Только сейчас Фрэнк почувствовал, насколько он далеко. Сколько десятков миль между ними? Должно быть, Джи постарался, чтобы его не нашли. Майки наверняка не везло, когда они в детстве играли в прятки, но теперь Джи играл с Фрэнком. И тот понимал, почему Джерард делает это. Но не хотел признавать. Неужели все может так кардинально измениться меньше, чем за сутки? Весь путь в гору, который они проделывали так долго и упорно, как поднимались многие годы по нему. Вместе. И вдруг камень под их ногами повалил их на землю. На землю, которая превращалась в лед, как только их ноги отрывались от нее. И вот они падают вниз по наклонной. В самое начало. И никто не знает как остановиться, потому что и за ними, и перед ними — везде один лед. И он не дает удержаться за него. Остается лишь взяться за руки и падать вместе. Фрэнк убрал телефон. Что ему делать? Жизнь никогда не готовила его к такому повороту событий и даже не намекала на это. Хотя наверняка знала. Айеро сел в машину. С поворотом ключа мотор завелся и автомобиль тронулся с места. Да, искать Джерарда в его доме было глупо — он наверняка догадался бы, что первым местом, где его искать — будет собственный дом. Но отрицать банальное не нужно. Фрэнк все же решил проверить. Но что ему делать, когда он найдет его? Если он найдет его? Он не может смотреть ему в глаза, и это разрывает его на части. Он не может увидеть, что с ним все в порядке, он не может понять его эмоции по выражению лица. И этого блеска в глазах больше не видно. Разве что, если… Нет, он не может этого сделать. Почему? Может, Фрэнк не хотел делать ему больно. Может, он не хотел делать больно себе. Может, не хотел делать больно им обоим. Айеро выпрыгнул из автомобиля и, не задерживаясь, побежал к высокой калитке, на которой висела табличка с адресом. Его адресом. Тишина встретила гитариста после звонка в дверь. Он надавил на звонок еще два раза подряд. Ничего не изменилось. Он ударил кулаком о высокую дверь. Фрэнк стоял еще две минуты, надеясь, что сейчас ручка двери опустится вниз, и Джи встретит его на пороге. «И мы снова начнем орать друг на друга» — заключил Айеро. Такие фразы моментально тянули его руки вниз, заставляли сдаться. Не дождавшись никого, Айеро вернулся в машину. Завел мотор не сразу. Он откинулся на спинку кресла, устремил глаза на вид за лобовым стеклом. Надо что-то придумать. «Где он еще может быть? — Рассуждал Айеро, — где угодно. В любом переулке Нью-Джерси. Один». От мысли, что Джерард сейчас совершенно один, Фрэнку стало не по себе. Он опять завел мотор. Куда ехать дальше? Он проехал по всем улицам, где часто бывал Джерард: он заехал к родителям Джи, в его любимое кафе, где они обычно заказывали бургеры. Фрэнк обожал смотреть как слегка пухлые щеки надувались, когда Джи запихивал в рот огромный кусок своего гамбургера. Его лицо потом было все в кетчупе. — Джи, ты как поросенок, — смеялся над ним Фрэнк и протягивал салфетку. Часто листья салата сбегали от Уэя через «черный ход» и, освобождаясь от объятий двух булочек, падали на стол. Айеро это смешило. Сейчас его там не было, а столик, за которым они обычно сидели был занят незнакомыми людьми. Фрэнк заехал в студию, где группа записывала песни, но результат все тот же — ничего. «Он наверняка нашел себе такое место, о котором никто не знает» — Фрэнк ошибался. Он знал каждое место, которые часто посещал Джерард, начиная от продуктового магазина и заканчивая туалетной кабинкой в общественном месте. Уэй рассказывал ему абсолютно все. И поэтому Фрэнку было нелегко принять то, что сейчас он что-то не знал о Джи. Можно было подумать, что Уэй просто испарился. Уже вечерело. Скоро будут ровно сутки, как они не могут нормально поговорить. Такое было только когда Джерард с Фрэнком и вовсе не были знакомы. Да, это были ужасные времена. Сегодня Айеро половину дня провел за рулем. Остались два места, где Джерард мог быть — это Риверфронт Парк и магазин комиксов в Филадельфии (но Фрэнк просто молился, чтобы Уэй не додумался ехать туда, ведь это было больше, чем в часе езды отсюда). Джи иногда приходил в парк рисовать и кормить уточек. Он любил место прямо у берега реки, потому что там почти никогда не было людей. Дважды он был там с Айеро. В первый раз он привел его туда в начале мая. Фрэнк любил это время, ведь его задницу все время тянуло на приключения, а Джерард никогда не был против. А если и был, то Айеро просто не мог позволить себе, чтобы его друг устоял перед уговорами пойти куда-нибудь. И Джерард привел его сюда. Они сидели прямо на земле, застеленной поломанным тростником, который хрустел под ногами. Фрэнку даже понравилось смотреть на темно-голубую воду, которую ветер нес с собой, создавая, словно маленькие перышки, рябь. — И ты здесь… просто сидишь? — спрашивал Фрэнк. — Да. Тебе что, не нравится? — Нет, нравится, — без энтузиазма отвечал Айеро. Он оглянулся по сторонам, — а купаться здесь можно? — Нет, но я не вижу ни одного человека, кто мог бы остановить тебя, — Джерард улыбнулся. — Ты прав, — согласился Айеро. Он снял кофту в черно-белую полоску, обнажив грудь и множество тату, что обычно скрывались под одеждой. — Идешь? — Джи колебался, но все же снял серую рубашку и с разбега прыгнул в воду. Первые секунды он стоял в неестественной позе, раскрыв рот от неожиданности. — Твою мать, как же холодно, — Уэй стал жадно захватывать воздух ртом. И Айеро снова засмеялся, а после прыгнул тоже. — Хватит стоять по пояс, ты так не согреешься, — упрекнул его Фрэнк и повалил в воду. Брызги воды светились белыми пятнами на ярком солнце. — Ты мне всех уток распугал, — Джерард брызнул Фрэнку в лицо. Вода была слишком холодная, чтобы задерживаться в ней. Они сели на землю и стали надеяться лишь на чудесные свойства весеннего солнца, которое было единственным способным спасти этих двоих маленьких взрослых придурков от холода. — Иди сюда, — сказал Джерард, подставляя свои оголенные руки для объятий. Его зубы стучали от холода. Фрэнк подвинулся и тоже обхватил его руками. Так было гораздо теплее. Когда капли испарились с кожи, они оделись и стало чуть теплее. — Кто вообще купается в мае? — наконец дошло до Джи. — Как видишь, мы. И твои уточки. Смотри, они вернулись к тебе, — Айеро указал пальцем на трех уток у самого берега, — теперь вы заживете долго и счастливо. — А потом пойдут утята, работа с восьми до пяти и да здравствует бытовуха. — Но мы ведь будем пить пиво по пятницам? — Мне придется спрашивать у своей жены, — они оба засмеялись. Это было так глупо. Но они продолжали смеяться. А сейчас, когда Фрэнк ездил по всему городу в поисках друга, он не понимал, как он мог хоть на минуту возненавидеть этот смех, эту улыбку, эти глаза. Во второй раз Фрэнк сел на муравейник. Парк перестал нравиться ему моментально. Но Джерард любил это место. Наверное, поэтому и поехал именно туда. Айеро подбежал к небольшому холму. Если по нему спуститься, то можно попасть прямо к берегу. Он увидел спину Джерарда и, на всякий случай, отвернулся, пока не поздно. Уэй сидел на холодной осенней земле. На его коленях лежал альбом с белыми листами, на многих из них уже были готовые рисунки, на некоторых — всего лишь наброски или эскизы к более крупным работам. Айеро сделал несколько шагов, чтобы скрыться за высоким бледно-желтым тростником. «Жопе не холодно?» — сообщение невольно заставило Фрэнка улыбнуться. Джерарда тоже. Лишь на секунду. Потом его глаза вновь сделались слишком серьезными. Джи знал, что Фрэнк не любит такой взгляд, поэтому и красил им свое лицо, пока тот не мог видеть. Но в тоже время, взгляд был слишком безрадостным. И это хорошо, что Айеро не видел этих глаз. Ведь он бы тоже расстроился. «Зачем ты приехал?» — ответил Джерард. Он не стал оборачиваться, чтобы найти друга. Не хотел ссориться, разумеется. «Мы должны что-то сделать с этим», — напечатал Фрэнк. «Должны?» Фрэнк помедлил, не зная, что отвечать. Джи явно не хотел делать это лишь из чувства долга. Значит ли это то, чего так боялся Фрэнк? «Почему ты так не хочешь этого? Ты не хочешь вновь общаться как раньше? Без ссор. Эй, Джи, мы делали это много раз» «Да… — набирал Уэй, — нам ведь был нужен пиар». «Джерард, не начинай, прошу, — ответил Фрэнк, — мне хватает ссор, когда мы видим друг друга». «Видимо, нужно просто привыкнуть». Айеро устал спорить и уговаривать. К каждой теории прилагается практика. — Черт, — прошипел гитарист и развязал шнурки, разулся. Он аккуратно поставил кеды возле машины и вышел из-за зарослей. Джерард все еще сидел спиной к нему. «Прошу, внимательно прочитай это, — вновь писал Айеро, чтобы отвлечь друга от шагов позади него, — ты помнишь, как мы познакомились? Обычно такие вопросы задают дети своим родителям. Но ты помнишь? Это было десять лет назад. Я пришел на чердак, где вы репетировали вместе с Рэем и Меттом. Майки тогда только научился брать бас-гитару в руки и узнал, что такое каподастр. Первое, что я услышал от него было: «Черт, так каподастр и пипидастр — это разные вещи?» Тогда никто не сдерживал смех, даже сам Майки. Я полюбил вашу семью, как родную…» Пока Джерард вчитывался в каждое написанное слово, Айеро тихо подкрадывался за его спиной. «Главное опять не наступить в тот ебаный муравейник. — подумал он. — Подойти и поцеловать, подойти и поцеловать, это ведь просто, подойти и…» Хруст под его ногами раздался как гром среди ясного неба. «Гребаные палки» — Уэй обернулся и тут же заметил его. В одних носках. В пяти шагах от него. — Отвернись, — почему-то Фрэнк сказал это еле слышно. Он не мог громче. Он говорил Джерарду отвернуться, но сам пялился на него своими круглыми глазами, как вампир вцепляется в шею своей жертвы клыками. Джерард делал тоже самое. — Я просил тебя не приходить, — Уэй встал, — ты можешь хоть один раз послушать меня? — А ты можешь хоть раз придумать что-то умное, а не убегать от проблем к своим тупым уткам? — А ты можешь хоть раз не переводить стрелки? — А ты отвечать на вопросы? — Господи, ты безнадежен, — Уэй закатил глаза. — Говорит человек, который… — Заткнись, — внезапно закричал Джерард. — Мне осточертело. Ты омерзителен! Я не могу поверить, что раньше думал, что… — Договаривай, — вынуждал его Фрэнк. — Что рад, — Джерард выдавливал из себя слова, — что мы соулмейты. Теперь не осталось никаких сомнений — это худшее, что случалось со мной за всю жизнь. — Боже, ты серьезно считаешь, что мы смогли бы когда-нибудь быть вместе? — перекрикивал Фрэнк. — Ты ничего не стоишь, Уэй. Ты никто. Ты лишь мальчик с кучей комплексов, которые сопровождают его всю жизнь. Джерард не отвечал. Он стоял совсем близко. Он слышал его дыхание, видел свое отражение в его зрачках также четко, как видел самого Фрэнка. Всего лишь наклониться вперед и коснуться губами его губ — и все их проблемы решены на ближайшие шесть месяцев. — Значит, мы очень похожи. — вместо этого он отстранился. Шаг назад. Он обошел Айеро, задев его плечом. Кровь закипала, приливаясь к голове. — Ты ублюдок, Джерард! — кричал Айеро ему в спину, — ты тупой ублюдок, — в ответ он увидел торчащий вверх средний палец. Уэй даже не повернулся. Он ушел. Опять. И вот они снова жадно глотали воздух, как после удушения, и все вернулось на свои места. Вот только подавленности стало в разы больше. — Блять, блять, блять, — Фрэнк пинал ногой маленькие камушки на земле, чтобы куда-то деть злость на себя. Под удар чуть не попались листы, скрепленные железными пружинами. Это рисунки Джи. Айеро поднял альбом. Нехотя, он поднялся по склону, забрал кеды и подошел к машине. «Мне так стыдно» — на прощание написал Джерард карандашом на оторванном клочке бумаги, вставленном в щель двери авто. — Да, мне тоже, — сам себе сказал Фрэнк. Айеро вернулся домой, когда холодная белая луна уже висела на самой вершине неба. Звезды казались тусклее обычного. Может, они такими и были всегда. Но какое дело до света звезд, когда свет в глазах погас? Никакие капли для глаз, спички или самые мощные лампочки не могли помочь. Они слишком слабые, чтобы осветить весь мир в глазах, чтобы подавить весь хаос. Но чем дольше царит темнота, тем больше ее боятся. Ты не знаешь, что у тебя перед глазами. Что тебя окружает. Это может быть кофе с маленькими зефирками. Или дуло пистолета. И собственные пальцы на курке. И волосы, что становятся еще краснее, после движения одним лишь указательным пальцем.***
Фрэнк держал в руках альбом. Он боялся его открыть по самой таинственной для него причине. Пальцы уже давно держались за нижний уголок обложки, но все никак не могли потянуть его вверх. Наконец он все же сделал это. По белой бумаги бегали рисунки. Многие из них были нарисованы одним простым карандашом, но тон в них был подобран настолько точно, что рисунки, словно раскраски, приобретали краски сами в воображении. Он рисовал абсолютно все: начиная со страшных монстров с массивными частями тела и заканчивая собаками. На одном листе была срисованная общая фотография Фрэнка и Джи. У них такие угрюмые лица. Они смотрят исподлобья в камеру, а под глазами красные синяки, будто они не спали несколько ночей подряд. Это были еще цветочки. А Айеро кажется здесь таким низким. В прочем, он уже давно признал, что в детстве надо было больше есть морковки и висеть на турнике. Фрэнк резко подскочил с места и через минуту он был уже у той же черной калитки. Он держал в руках рисунки и точно знал свой план действий. — Положить в почтовый ящик, позвонить в звонок и убежать, — повторял он, словно боялся что-то забыть. Но почтовый ящик был закрыт, поэтому Фрэнк решил просто положить сверху. — Фрэнк, что ты тут забыл? — оглянувшись назад и убедившись, что Уэй-старший ничего не видит, Майкл приближался к ритм-гитаристу, — ты хочешь опять с ним вцепиться? — Ты не можешь запретить мне с ним видеться, — Фрэнк сам понимал, как это сейчас звучит опрометчиво, но от своих слов отказываться не стал. — Зато ваш статус «соулмейты» еще как может. — съязвил Майки, — чувак, ты мог позвонить мне, и я бы… — Я не хотел с ним видеться, — разуверил Айеро заботливого младшего брата Джерарда, — я просто хотел отдать ему альбом. Он забыл его, когда мы последний раз. Майки посмотрел на альбом. — Может, мне отнести? — предложил он. — Нет, не нужно, спасибо. Я просто оставлю его тут. — Фрэнк положил тонкую книжку на белый почтовый ящик. Фрэнк пытался снять с лица напряжение и неловкость, но безуспешно — улыбка получилась сдавленной, а глаза широко раскрытыми. — Я знаю, что он не хочет этого, — Уэй-младший перевел тему, — но я не понимаю почему. Просто… пока у вас все так сложно, группа не может репетировать. Да мы выпустили те две песни, которые записали еще до… — Майки закашлялся, — до твоего дня рождения. Но у нас еще не готовы остальные песни для альбома. — Я знаю это, — ответил Айеро. — И я пытался уговорить его. Не один раз. — Да, я тоже. Как был упертый с детства, так упертым и остался. Я надеюсь, мы все вместе сможем уговорить его. — Трое против одного, — усмехнулся Фрэнк, — я буду пробовать еще. — Спасибо, — Майкл похлопал его по плечу и попрощался. — Фрэнк? — он окликнул его, пройдя пару метров. — Ты очень дорог ему. — И Майки вновь зашагал вперед, засунув руки в карманы. Айеро остался один. Искатель приключений, на пустынной улице. Но не таких приключений он хотел.***
Фрэнк уже не первый час молча лежал в кровати. Черные тучи покрывали собой все небо. Из-за них комната Айеро, в которой он потушил абсолютно весь свет, становилась еще более темной и холодной. Хотя дождь и не шел сегодня, в воздухе ощущалась влага и холод. От Джи вот уже два дня не было ни звука. Он не писал, как делал это обычно, не приходил к Фрэнку и не звонил. Гитарист ни раз брал телефон в руки, но не хватало сил даже набрать номер Уэя. Фрэнк так хотел все вернуть на свои места, сделать, как было раньше. Наверное, Джерард тоже этого хотел. Только по-особенному. У Джерарда все было по-особенному — это же Джерард. «Ты прекрасно понимаешь, Фрэнк, — писал Майки, — Джерард не хочет этого делать лишь потому, что он должен. Я считал, что все будет гораздо легче, ведь раньше вы были… больше, чем просто лучшие друзья. Все так считали. Но, видимо, мы все ошибались». Айеро перечитывал эти слова снова и снова. Майки написал это сообщение вчера вечером. Айеро был в шаге от того, чтобы открыть форточку и выбросить аппарат так далеко, насколько он мог. Свет экрана больно слепил глаза, но Фрэнк продолжал читать. Майк был прав. Во всем прав. И это делало гораздо больней. «Я рад тому, что мы соулмейты». «Ничего мы не должны, Фрэнки». «Мне так стыдно». «Прости». Фрэнк берет в руки гитару. Но она будто не хочет играть старые песни, а новые все никак не ложатся на струны. Айеро загружает грязное белье в машинку, сначала проверяет карманы. Что-то вновь чуть покалывает его ладонь. Фрэнк нащупывает в кармане джинс тот самый обрывок. Начало их конца. Клочок бумаги потрепался еще сильнее, но слова остались целы, как и раньше: «The light behind your eyes». Фрэнк оставил белье, даже не включив стиральную машинку. Он вновь взял в руки акустическую гитару, полный надежды, что на этот раз она заиграет. Левая рука легла на гриф, правая — сжала в руках серый медиатор, и его острый конец прошелся по струнам от верхней до нижней. Фрэнк повернул колковый механизм и несколько струн выровняли свое звучание. Подушечки пальцев легли на струны, прижимая их. Тишина моментально испарилась, как только струны, дергаясь, завибрировали. Один аккорд, другой, третий, четвертый — и по новой. Фрэнк много раз заменял одни на другие и вскоре от первоначальной партии не осталось почти ничего — только бой. Но это все было не то, будто чего-то не хватало. Фрэнк, не откладывая гитары, снова достал телефон. — Надо быть сильнее, — еле шевеля губами произнес Айеро. Он набрал номер, знакомый и заученный уже очень давно. Он занимал особое место в его памяти и в его сердце, которое сейчас то колотилось во всю, то хотело остановиться навсегда. Пошли гудки. Сердце вновь дрогнуло, когда Фрэнк услышал голос Джерарда. Но тут же захотело остановиться. «Это Джерард Уэй, пожалуйста, оставьте сообщение», — слова, которые сделали комнату еще холодней и темней. — Хэй, Джи, — голос Айеро чуть захрипел. — Это Фрэнк. Мы не виделись с того самого момента, и… я знаю, что ты сейчас начнешь отнекиваться, но мы должны встретиться. Мы не поссоримся, даю слово. Приезжай ко мне в любое удобное время. Я буду ждать. Надеюсь, ты забрал альбом с почтового ящика. Если вдруг пойдет дождь, он промокнет. Приходи. — Фрэнк отключился. Он действительно будет ждать. — Откуда такая уверенность? — спрашивал Джерард у голоса Фрэнка в сообщении. Уэй впивался глазами в телефон, будто пытаясь разглядеть в нем лицо того, чей голос сейчас звучал везде. Но тот был лишь голосом. За эти три дня Джи понял, что ненавидит слышать Айеро и не видеть его. Длинный писк оповестил о конце сообщения. Все два дня в изгнании по собственному желанию Джерард пробовал не вспоминать ничего, что на ухо кричало о предыдущих днях. Джерард стал больше ненавидеть, стал чаще опускать веки. Квартира пропахла кофе. Не удивительно, но весь свет в ней погас, как и у Фрэнка, и не включался даже поздно вечером. Когда небо становится серым, то любой свет раздражает. Он стал так ненавидеть свет. Майки приходил к нему позавчера утром, и почему-то в доме становилось светлее. — Ему тоже сложно, как и тебе, — пытался успокоить его Майки, — это ваша общая проблема, решайте ее вместе. — Или не решайте, — Джи настойчиво отстаивал свою позицию. Майкл замолчал, будто не решаясь сказать то, что хочет. — Я знаю, что ты его любишь, — он все-таки решился, — и я его тоже люблю. Но ты по-другому. Сильнее. И ничего не должно помешать тебе любить его. Уэй-младший обнял брата. Майк был такой теплый. Джерард аккуратно прикоснулся ладонями к его спине, обнимая в ответ. «Я еду».***
Уэй зашел в дом, после короткого «входи», раздавшегося где-то глубоко внутри помещения. Черные шторы оставляли всего одну тонкую щель, свет из которой старался осветить всю комнату, но справился лишь с частью, осветив всего половину дивана. Все остальные шторы свисали черной пеленой до самого пола, складывались вертикальными волнами. И ни одна лампочка не горела. — Фрэнк? — окликнул его Джерард, — где ты? — Там, где ты не увидишь меня, а я — тебя. — и снова один голос откликался Уэю. И снова они не видят друг друга. Джерард молчал, не зная, что сказать. — Сядь на диван. Там лежит повязка на глаза. Черная такая. Пожалуйста, сядь и надень ее. — Джи нашел лежащую на ручке дивана черную тканевую повязку. Сел. Маска закрыла его лицо от бровей до середины носа, волосы прогнулись от плотной ткани, приподнимаясь чуть вверх. — Я надел, — крикнул Уэй в сторону, откуда раздавался голос, — что дальше? Айеро не отвечал. Но через секунду Джи услышал тихие шаги по кафелю. Они были медленны и аккуратны. Фрэнк тоже был в маске. Он шёл, чуть вытянув руки вперед, и шепотом считал шаги. Его движения были неуверенны, под ноги натыкались ножки стола, углы, но гитарист все продолжал идти. — …Три, четыре, пять, — он остановился перед самым диваном и сел на колени. Его рука неуверенно коснулась костяшек пальцев Джерарда, отчего тот вздрогнул. Они были холоднее, чему у мертвеца. — Эй, это всего лишь я. Привет, — Фрэнк улыбнулся. — Привет, — Джерард улыбнулся ему в ответ, но, к сожалению, гитарист не увидел его поднятых уголков губ. — Почему здесь так темно? — Не так, как было до твоего прихода, — пожал плечами Айеро, — мы так давно не виделись. Я соскучился. — Я тоже скучал, Фрэнки, — Джерард чувствовал, что не может говорить громче шепота, — но мы до сих пор не видим друг друга. Я скучаю по всему тебе, по твоим глазам. — Мне тоже не хватает твоих глаз, — согласился Айеро. Его руки накрыли руки Джерарда, сжимали, пытаясь согреть, — мы обязательно решим эту проблему. А сейчас, просто молчи, Джи. Ты — мой самый лучший друг, и мне будет очень больно говорить то, что я должен сказать. Эти несколько дней убили во мне больше, чем весь алкоголь за всю мою жизнь. Потому что ты сильнее любого алкоголя. Может, ты так не считаешь, но это действительно так. Ты сильный. Но иногда нужно быть еще сильнее. Мне так жаль, Джи. Я никогда не перестану винить себя во всем случившемся. — Но ты ни в чем не виноват, — отрицал Джерард. — Ш-ш, — тихо прошипел Фрэнк, — Я так хотел быть с тобой этим вечером. И я с тобой. Видишь, еще не все потеряно, ведь так? Мы говорим друг с другом без ссор — это уже лучше, чем ничего. Мы можем услышать наши дыхания, коснуться друг друга, — Фрэнк сжал его руки сильнее, — я безумно люблю тебя, Джи. Сильнее всего на свете. Но не сильнее, чем ты меня. И меня разрывает на части от того, что я должен сказать это — именно это и именно сейчас. Ты говорил, что ничего не должен. Но я должен. Я должен сделать это ради тебя. И мне так жаль, что я разбиваю твое сердце, но вместе с твоим разобьется и мое. Выходит, как всегда — мы должны что-то отдать, чтобы приобрести другое. И это не справедливо, ведь то, что у нас было, отобрали насильно. И я не хочу, чтобы ты лишился чего-то еще. — Прости, что забрал свет твоих глаз, — прошептал Айеро на ухо Джи. Фрэнк привстал на колени и потянулся к губам Джерарда. Они были совсем близко, и Айеро уже слышал тяжелое дыхание Джи. Но длинные пальцы Уэя врезались в губы Айеро, преграждая их путь. — Фрэнки, — немного дрожащим голос окликнул его Джи, — я не могу. Я не могу сделать это. Ведь какой смысл от всего этого, если нам обоим станет только хуже? Все уже решено за нас. И все должно закончится именно так. И исход одинаковый: мы оба все равно будем страдать. Я безумно хочу увидеть твои глаза. Но я понимаю, что не смогу в них больше посмотреть. И я не хочу, чтобы ты смотрел в мои. Слишком больно, Фрэнк. Джерард лбом коснулся лба Айеро. Дыхание Уэя дрожало, тонкие губы сжались сильнее. Зажмуренные лаза горели, а слезы, пытаясь потушить пожар, все прибывали. Сейчас Джерард радовался тому, что Фрэнк не видел его глаз, ведь слезы накатывали так, что будь Джерард без маски — он не увидел ничего — все размывалось бы, как акварель на мокром листе. — Я не могу, — уже не сдерживая слезы, вновь повторил Джи, — прошу, уйди. Мне пора идти, а мы не должны видеть друг друга. — Да, — закивал Айеро, — да, конечно. — но он не уходил. Слишком тяжело. Фрэнк не мог отпустить руки Джи, хоть он уже не поглаживал его пальцы, а лишь держал, боясь отпустить. Фрэнк уже встал и отошел на несколько шагов, но все еще держал его за руку. — Не уходи, — попросил Айеро, — меньше всего я хочу отпускать тебя. Я сделаю все, только останься, — Джерард не отвечал. — Эй, Джи, — Фрэнк сел рядом на диван, их колени соприкоснулись. Айеро аккуратно потянул свою маску вверх по лицу, и в темноте можно было различить два крепко зажмуренных глаза. Он чуть расслабил веки и складки на них разгладились. Он взял Джерарда за тыльную сторону ладони, чуть прижал длинные пальцы друг ко другу. Фрэнк делал это так осторожно, будто боялся поломать. Хотя Уэй действительно был в шаге от того, чтобы разбиться на мелкие кусочки. Айеро поднес подушечки его пальцев к своим закрытым векам. Джерард ощутил тоненькие ресницы и мягкую кожу — они чуть подрагивали, — чувствуешь? Ты ведь помнишь мои глаза наизусть, все мои взгляды, каждую ресницу. Я помню твои. Джерард решился и также взял ладонь Айеро. Она была такая теплая. Он прошелся его пальцами по своему веку, двигаясь в сторону виска. Фрэнк почувствовал, как опущенные ресницы и нижнее веко впитывают в себя влагу. — Ты плачешь? — спросил он. — Ты сказал, — Джерард попытался собрать мысли и начать заново, — ты сказал, что любишь меня. Но ты ведь имел в виду не то. Не то, что подразумевается под словом «любовь». — Мне очень жаль, — единственное, что смог ответить Фрэнк, опуская руку Джерарда обратно на его колено. — Фрэнк, прошу, дай мне уйти. Айеро сдался. Плавным движением он соскользнул с его руки, поднялся и вновь скрылся в темном узком коридоре. — Я ушел, — из глубины раздался подавленный голос гитариста. Джерард не медлил, сорвал с себя маску и покинул дом, ничего не сказав на прощание. Холодный воздух ударил в его мокрые от слез глаза. Он вытер их и поспешил отойти от дома как можно дальше, опустив глаза на серый и холодный асфальт. Джерард был также пуст, как и он. Фрэнк спустился на пол, прислоняясь спиной к стене. Он стянул маску с глаз, скомкал ее в ладонях и откинул как можно дальше от себя. Он стиснул зубы и сжал кулаки. Ударил несколько раз о стену. — Какое же дерьмо.***
Они оба попрощались со своими друзьями. Их обоих ждал трагичный конец. И с каждым днем они понимали, Что солгали, отводя взгляд, если бы сказали, Что не скучают. — Послушай, брат, — Майкл начал разговаривать с Джерардом более оживленно в последнее время, хотя понимал, что ситуация стала только хуже, — мы должны записать хотя бы две песни в этом месяце, а у нас готово ровным счетом ничего. Когда ты начнешь ходить на репетиции? Джерард пожал плечами и допил остатки кофе. Он молча подошел к прикроватной тумбочке, открыл верхний ящик и стал копаться в куче бумаги. Он перебрал в руках около четырех альбомных листов, пробежал глазами по их содержанию и вручил Майку. — Это мои наброски, — сказал Уэй-старший, — они почти как полноценные песни, нужно лишь немного доработать. — Ну так доработай, — сказал Майки, пролистывая тексты. В ответ Джерард лишь равнодушно цокнул языком и упал на диван. — Джи, но ведь так нельзя, — попытался возразить бас-гитарист. — А как можно? Майки, все зависит уже не от моего желания. Встал выбор: либо я, либо Фрэнк. И я уступаю. — Но ведь мы можем вновь надеть на вас маски, — предложил Майкл. Джерард оторвался от спинки дивана, явно напрягшись. — Он рассказал? — спросил Джи с испугом. Кровь прилила к его щекам. Майки кивнул. — Ладно, отдавай обратно тексты. — Майк немного оживился, выручил обратно исписанные листы бумаги. — Черт, чуть не забыл, — на пол пути до выхода Майкл развернулся обратно лицом к брату. Вытащил из кармана свернутый в маленький прямоугольник лист и протянул Джерарду. — Это… это Фрэнк просил передать. — вокалист медленно взял его за уголок, но не стал разворачивать. Майкл резко передумал просто уходить. — Иди сюда, — Майки вытянул вперед руки, приглашая Джи в объятия. Тот крепко впился грудью в грудь брата, обхватывая за шею. После Майк ушел, — позвонишь мне, ладно? Джерард развернул послание от Айеро, когда дверь за братом закрылась. «Я солгал, сказав, что твои тексты дерьмо. Поэтому я немного поколдовал и что-то стоящее, я думаю, вышло». Джи стал вчитываться в каждое последующее слово. Они плавно текли слева направо, а затем водопадом обрывались, начиная с новой строчки. И можно поклясться, чем дальше Джерард читал, тем шире становилась его улыбка. И слезы скатывались из глаз, оставляя мокрые дорожки. Но это было уже не важно, ведь он улыбался. Когда он дочитал, то отложил лист в сторону и положил перед собой чистый. Джерард просидел с текстом до поздней ночи, то и дело черкая ручкой по нужному и ненужному, обводил некоторые слова и фразы, переписывая на другой лист. Но и тот недолго был чистым и даже не с идеально и аккуратно написанными строчками. Это было так… Безобразно. Но чертовски красиво.***
На следующий день Джерард приехал в студию, где они обычно репетировали. Майки встретил его на входе и шел с ним до двери, ведущей в самый большой зал. Уэй-младший остановил Джи у дверей. — Жди здесь, — сказал он и исчез за закрывшейся дверью. Он появился через полминуты. Они оба зашли. — Садись здесь. — сказал Майкл, сажая брата на стул посреди комнаты. — на всякий случай, лучше закрой глаза. И не открывай, пока я не скажу. Джерард зажмурился. И вскоре услышал шаги двух людей за спиной. Он безошибочно угадал их. Одни из них он слушал каждый день до шестнадцати лет в своем же доме, а вторые… — Привет, Фрэнк, — произнес Джерард все еще держа глаза закрытыми. — Привет, — неловко ответил Фрэнк. — Подожди, — Уэй-младший остановил Фрэнка. По лакированным полам прошелся низкий шум от ножек стула, подъезжающих к стулу Джерарда. Между их спинками едва ли могло поместиться четыре пальца, — так, садись. Осторожно. Вы оба можете открыть глаза. Джерард почувствовал спину Айеро позади себя. — Вы не видите друг друга? — уточнил Рэй. — Нет. — Ни капли. — Хорошо, произнес Торо, — Фрэнк, держи гитару. — Акустика? — спросил Джерард, посмотрев на инструмент. — Да, — Фрэнк пожал плечами. — В общем, это будет выглядеть примерно так, — он чуть поерзал на стуле. Заиграл боем, аккуратно бил по струнам кончиком медиатора. Он двигал правой рукой то вверх, то вниз, а левая четырежды меняла положение трех-четырех пальцев, зажимая разные струны, отчего и звуки менялись. Проходило четыре аккорда, и Фрэнк возвращался к началу. А потом он запел. Он пел тихо и небыстро, и Джерард узнал в первых же строчках тот текст, что Айеро передал ему через Майки. И он узнал в этом тексте тот вечер. Рэй и Майки стояли сбоку, прислонившись спиной к стене и видели Джерарда и Фрэнка в профиль. Последний пел все громче, постепенно доходя до припева. Губы Джерарда стали непроизвольно повторять текст, но не издавали ни звука. «Could be with you tonight? — вполголоса запел Джи. — I would sing you to sleep. Never let them take the light behind your eyes, — его голос с каждой строчкой становился все громче и уверенней, сливаясь в унисон с высоким голосом Фрэнка, попадая в ритм гитарных боев, — The light behind your…–и также быстро стих вместе с голосом Фрэнка». Никто из четверых не решался нарушить тишину. Впрочем, она никому не мешала, но вот неловкость, смешавшаяся с воздухом, сдавливала в груди. — Это… — Майки откашлялся, — это было превосходно. Знаете, мне нравится. — Да, мне тоже, — Рэй подхватил, — Джи, ты говорил, что у тебя тоже есть текст? Джерард дернулся, опомнившись, и потянулся в карман. — Это будет что-то вроде… — Джерард запел. Песня была не радостней предыдущей, и ясно, почему. Когда Уэй-старший пел, его брови чуть опускались, а над переносицей образовывалась небольшая складка. На некоторых моментах он закрывал глаза. Голос выплывал из его горла так спокойно, будто это была колыбельная. «That the world is ugly. But you beautiful to me. Well, are you thinking of me now?» Закончив напевным негромким речитативом, вокалист вопросительно посмотрел на брата и Рэя. — Эти две песни определенно заслуживают место быть в альбоме, — заключил Майкл, — мне нравится, — хоть он и находил обе песни весьма драматичными, он не стал произносить это вслух. Как и то, кому были посвящены они. Ведь в драме нет ничего плохого. Все было слишком элементарно, чтобы говорить об этом. Группа наконец собралась. Это ведь хорошо, верно? Возможно, все как-нибудь наладится и будет как прежде. И… и Фрэнк с Джерардом уже неделю не говорили друг другу ни одной оскорбительной фразы. Это ведь хорошо? Да, они до сих пор не видят друг друга, но ведь Джерард сам сказал — мир безобразен. А значит, в нем нет места этим двум взглядам. Но ведь все хорошо?.. Осень, как обычно, закончилась ноябрем. На безобразный мир с неба посыпались тонны снега, а чтобы раствориться во тьме, нужно было ждать на целый час меньше. Зато уличные фонари светили гораздо ярче. Но в них растворяться получалось не хуже, чем в любой темноте. И почему-то ни во мраке, ни под светом фонарей он больше не держал его за руку. Они оба пытались быть сильней. Поодиночке это было трудно. Они выпустили «The Light Behind Your Eyes» и «The World Is Ugly» в декабре, а после еще две песни. Они не были похожи на предыдущие — боль стала понемногу утихать и совсем другие чувства пропитывались в песни. Уэй и Айеро записывали свои партии в разное время, чтобы не видеться. Но звук больше не переходил во что-то большее, а лишь врезались в пустоту и в этой же пустоте исчезали. Фрэнк много раз оставался в студии один и все пытался играть лучше, по-другому — итог вечно один. Айеро не в первый раз тяжело вздыхал, ругался, а после очередной «пустой» партии начинал сначала. — Закрой глаза, — голос Уэя-старшего раздался из-за двери. — Пожалуйста. — Закрыл. Джерард сделал тоже самое. На ощупь он делал шаг за шагом. Что-то громко зазвенело, падая на пол. Гитарист дернулся и хотел было обернуться. — Нет-нет, — закричал Джи, — не открывай. Это просто что-то… большое и тяжелое упало. — Да, я услышал, — усмехнулся Фрэнк. Джерард нащупал стул и подвинул его спинкой к спинке со стулом Айеро. Сел. — Можешь открывать, — отозвался Уэй из-за спины Фрэнка, — проблемы с партией? — Пустяки, — он соврал. — Просто не звучит. Ерунда, я поработаю над этим. — Может, вместе споем? — предложил Джерард немного неуверенно. — Давай попробуем, — Айеро вновь ударил по струнам, и после проигрыша их голоса сплелись в один. Джи закрыл глаза, продолжал петь. Мелодия то стихала, то, поднимаясь в гору, кричала и вновь уходила в минус. Пока последние колебания струн не исчезли в воздухе. — Так лучше? — снова спросил Джи. — Это — совсем другое дело, — ответил Фрэнк и улыбнулся. — Нужно было просто настроиться, — предположил Джерард. — Нет, мне кажется, дело не в этом. — А в чем тогда? — Уэй не понимал. Тогда Айеро поставил гитару возле стула и встал. — Куда ты? — вместо ответа Джерард услышал щелчок выключателя. Лампочки перестали жужжать, потухли. — Так лучше, — произнес Фрэнк. — Эй, — когда Фрэнк сел обратно, Уэй дернул друга за рукав, и потянул его руку вниз. Нежно взял ее. — Я так давно не прикасался к тебе, — прошептал он, но вдруг резко отпустил Фрэнка. — Я не хотел. Прости. — Все хорошо, — успокоил его Айеро. Он коснулся мизинцем его ладони, будто ища ее. Мягко притронулся к свисающим пальцам, скользя выше к ладони, обхватывая ее, — мы вообще давно не говорили. Не помню, когда такое было в последний раз, — он старался не выдавать негативные чувства, что скапливались внутри него. Фрэнк не хотел снова делать ему больно. — Ты в порядке? — Бывало и лучше, — ответил Джерард, — а ты? — Просто зашибись, — Фрэнк почему-то засмеялся, но это смех не был похож на тот, что нес радость. Оба замолчали, продолжая держать друг друга за руку. — Фрэнк, — волнительно окликнул того Джи, — я должен уйти. И я имею в виду не комнату. Я про группу. Так продолжаться не может. Еще тогда, на твоем дне рождения стал выбор между мной и тобой. И я не могу позволить тебе уйти. Ты ведь сам говорил, настало наше время, и ты все поймешь. И сегодня мы попрощаемся. — Нет, — не переставая качать головой, Фрэнк прервал Уэя, — группа не может потерять тебя. Ты — наш голос, да и дело не только в этом. Ты был здесь с самого начала и заложил фундамент. Я же пришел, только когда настало время закладывать кирпичи. — И все же ты положил больше кирпичей, чем я. — Нет, не говори так, — голос Фрэнка стал тверже. — Если уйдешь ты — уйду и я. — Черт, Фрэнк, какой же ты упертый. — Да, я такой. Как и ты. Поэтому если ты и уйдешь, то уйдешь вместе со мной. Я не хочу бросать тебя. — Ты не бросаешь. — Это ты так думаешь, — Айеро становился раздражительней, — подумай, что буду чувствовать я, приходя сюда, в эту гребаную студию и не находя здесь тебя. И больше не видеть твоей улыбки и красных волос. Знаешь, иногда мне кажется, что они настолько яркие, что светятся в темноте. Но сейчас я не могу проверить это. Поэтому лучше уйти, чтобы ни одна вещь не напоминала мне о тебе. Чтобы никто из нас вновь не плакал. Они сидели неподвижно. Никто не хотел или не мог начать говорить. Голова Джерарда наклонилась к голове гитариста, столкнувшись с его затылком. Если ты пообещаешь не плакать, то я скажу то, Что я должен сказать. Если бы я мог остаться этой ночью с тобой, Я бы спел тебе на ночь. Никогда не позволяй им украсть свет твоих глаз. Свет резко включился, ослепив Айеро и Джи. — Я помешал вам? — Рэй остановился, не зная, куда себя деть. — Нет, — ответил Фрэнк, — я уже ухожу, — он встал и сделал шаг в сторону двери. Вторая нога задела стул. Тот двинулся и толкнул гитару, которая в ту же секунду с грохотом упала на пол, и глухой звон прошелся по каждому уголку комнаты, резко врезался во все шесть ушей. Ошибка. Самая большая ошибка, которую делал Фрэнк за всю свою жизнь. Он обернулся. Как и Джерард. Сначала их взгляды остановились на упавшей гитаре, но затем расползлись в одном направлении и встретились. В глазах друг друга. — Прости, — Фрэнк не шевелился. — Фрэнк, отвернись, — Рэй подбежал к Айеро, пытаясь отвлечь его внимание. Он хватал его за плечи, но тот лишь отталкивал его. — Отвали, Рэй, — Фрэнк грубо оттолкнул Торо, — рано или поздно мы бы вновь поссорились. А все из-за того, что этот идиот зачем-то приперся сюда. — Так это я виноват? — Джерард встал. — Да если бы ты еще в тот день согласился все решить, как оно и должно решиться, то этого разговора бы не было. — Совсем забыл, что прийти к тебе и прийти на трассу — одно и то же. — На что ты намекаешь? — Я тебе не проститутка, — съязвил Джерард. — Я не собираюсь целоваться с кем попало. — Знаешь, что? Сваливай один. Я больше не хочу уходить вместе с тобой. Теперь каждый сам по себе. — Что? — Рэй напрягся, — Джерард, куда ты уходишь? — Я не вынесу ни одного дня с этим жалким идиотом — отвечал он Рэю, но смотрел на Айеро. — И слава богу мне не придется видеть твои жирные волосы и сраную улыбку. — Фрэнк, пойдем со мной, — уговаривал его Рэй, но тот будто не слышал. — Ты самый мерзкий человек, которого я когда-либо встречал. — не останавливался Фрэнк. — Твою мать, я потратил на тебя десять лет! Выбросить треть своей прожитой жизни на свалку куда полезнее, чем потратить на общение с тобой. — Тебя никто не заставлял. — Мне было лишь жаль тебя. — закричал Айеро, — ты хоть раз смотрел в зеркало и задумывался: «Неужели я действительно такой? Неужели я такой жалкий?» Неужели ты не понимаешь? Майки с тобой лишь потому, что ты его брат, у него попросту не было выбора. Рэй приходиться терпеть тебе, ведь мы все в одной группе. А я… мне просто жаль такого неудачника как ты. Будь ты один — ты бы не добился абсолютно ничего. Ты ничего не умеешь, разве что сосаться. Это ты делаешь безупречно. Вот только откуда такие навыки, если в детстве единственными, кто водился с тобой — были Майки и бабушка? Ты был лузером — ты им и остался. И мне искренне жаль твоих близких. Ты мне противен. — Заткнись! — правый кулак Уэя сжался и вцепился в переносицу Фрэнка. Кровь потекла из носа Айеро, а удар заставил его отшатнуться назад, — Заткнись! Заткнись! — Джерард кричал все громче. Он толкал его в грудь и вновь бил по лицу. Тонкие дорожки красной крови стекали к подбородку, но от каждого удара они размазывались, превращаясь в огромное пятно. Под ним пропадали черты его лица. — Прекрати, Джерард! — закричал Рэй и попытался задержать кулаки Уэя, но тот не слышал и не чувствовал никаких преград. Фрэнк лежал на полу. Он уже почти не сопротивлялся. Лишь немного дергался, когда костяшки чужих пальцев дотрагивались до его окровавленной кожи. — Завали свое ебало. — продолжал кричать Уэй. Но Фрэнк уже давно молчал. Джерард нависал над ним всем телом, обхватив его талию коленями, и все продолжал повторять одно и тоже. Все продолжал бить. Торо хватал его за локти, оттаскивал за живот назад, даже давал ему пощечины и всячески пытался перекричать его. Фрэнк же лежал на холодном полу, раскинув руки в стороны. Его голова поворачивалась на другой бок, а скулы становились еще краснее при каждом ударе. — Твою мать! — Майки на секунду замер в проходе, закрыв рот руками, — Джерард, ты что творишь? Блять. Джерард? Джерард, ты слышишь меня? Уши Уэя-старшего были будто заложены и заткнуты ватой. Все слышалось через плотную пелену. А виделось через черную повязку на глаза. Руки стали двигаться медленнее, пока не замерли вовсе. С Джи словно сняли повязку, и теперь он мог видеть. Он видел перед собой Фрэнка. Избитого до обезображивания, его было почти невозможно узнать. Джерард все еще ненавидел его. Две пары рук крепко вцепились в локти Джерарда и потащили куда-то. Айеро становился все дальше, как будто не Джи оттаскивали от него — будто Фрэнк удалялся от Джи, а потом и вовсе исчез за закрывшимися дверями. Рэй сидел на корточках перед Джерардом, чьи глаза вновь стали бешеными, как это было, когда тот принимал наркотики. Уэй тяжело дышал через рот и смотрел в пустоту. Торо несильно бил его по щекам в попытках привести себя. Голоса все еще казались Уэю слишком далекими, ведь в голове звучали совершенно другие. «Я убил его?» Джерард стал еле заметно шевелить губами, повторяя одну и ту же фразу: «Я убил его?» Все громче. «Я убил его?» И громче. «Я убил его». Перед глазами стали появляться черты лица Рэя. Он что-то говорил, но Джерард был все еще не в состоянии слушать. — Где Фрэнк? — паника накатывалась огромным цунами, но Джерард говорил так тихо, что даже Торо не сразу расслышал. — Мы вызвали скорую, — отвечал тот, — все будет хорошо. И Джерард вновь уставился в пустоту. Сегодня он уже не видел Фрэнка. Он не видел Майки, Рэя и приехавших незнакомцев в белых халатах. Они почему-то не пускали его к Фрэнку. А люди в темно-синей форме и вовсе увели Уэя. Он чувствовал на запястьях холодный металл. Сильная рука держала Джерарда за плечо, ведя вперед по темному коридору. Снаружи Джерард видел много огней, красные сменяли синие, синие — красные, но из-за дневного света, заглушающегося темной пеленой серых туч, сирены казались тусклыми. Может, про эти огни Джи писал в своей песне? — Вы признаетесь, что убили Фрэнка Айеро? — спрашивал мужчина, сидящий напротив Джерарда в пустой комнате. Лишь стол, четыре серых стены и два стула. Они стояли неправильно. Стулья должны стоять спиной к спине. Чтобы не видеть друг друга. Мужчина напротив не нравился Джерарду. Он был скучный и серый — прямо как и стены. Он не понимал. Ничего не понимал. Он не понимал, какого это — убивать. Не по собственной воле. Убивать любимого человека собственными кулаками, когда его сердце находилась в полуметре от сердца Джерарда. Джи не знал, что делал, а если бы знал — абсолютно точно не стал бы делать. — Я убил его. — отвечал Джерард, но не следователю, а самому себе. Он не хотел говорить ничего этому незнакомцу, потому что считал, что это не его дело. Летели минуты, часы или дни — Уэй не считал. В основном, было тихо. Но иногда он слышал голоса и уже не мог определить, откуда они доносились — вокруг него или в его голове. — … убийство было совершено в состоянии аффекта… — … приговаривается к двум годам лишения свободы… Звон закрывшейся массивной двери. Два поворота ключа с той стороны. — Я убил его.