***
Вообще, у Антона всегда было хорошее настроение. Он был, этаким человеком-«фонарём», который вечно улыбался и смеялся, «освещая» всё вокруг своим радостным ебалом. И по росту он тоже от фонаря не отставал. Но только не по утрам. Утром Шастун был готов убить всех и каждого, кто поподался ему под руку. Демоны, видимо, ещё не до конца покидали его тело к этому моменту, поэтому даже его собственная мама, не шипко горела желанием звонить ему с первыми лучами солнца. И это утро не стало исключением, когда без пятнадцати шесть его мобильный начал безудержно звонить, уничтожая такую приятную тишину и сон парня к чёртовой матери. Первое, что вспомнил в то утро Антон, было – сколько лет дают за убийство людей. Потому что на дисплее высветилось имя подруги, которую он попросил, не будить его раньше семи, чтобы тот мог хоть не много выспаться. — Сука, Добровольская, пожалуйста, иди нахуй, — первое что говорит Шастун, жмурится и тихо стонет от бессилия, потому что спал он часа четыре, если не три. — Шаст, бля, это просто ёбаный пиздец, — взволновано выдаёт девушка и Антон окончательно просыпается, потому что впервые слышит от неё столько матерных слов в одном предложении. — Ну и что же с тобой уже случилось, Лёлик? — всё-таки интересуется он, закидывая руки под голову и вымученно смотря на белый потолок. — Сука, блять, Паша будет вести у нас в этом году, — сокрушается девушка и Антон на секунду вздрагивает, слыша как что-то с грохотом падает, — А ещё какой-то Хуений Сергеевич, будет вести у нас философию, вместо моего любимого Аркадия Семёныча. Антон усмехается. — Соизволю по-интересоваться, откуда же у тебя столько невъебенной инфы в блядских 6 утра? — Потому что, ты блять забываешь, что мой брат – сука препод в нашем институте, — напоминает Лёлик и недовольно вздыхает, из-за чего у Антона в голове возникает картина, где девушка обиженно надувает губки, словно маленький ребёнок. Вообще, Лёлик, или же Оля Добровольская – была достаточно сдержаной и культурной девушкой, не позволяющей себе через-чур много сквернословить. В частности это было связано с тем, что её старший брат – Павел Алексеевич Добровольский, преподающий в их университете – был учетелем русского и литературы. Девушка во многом была похожа на Павла Алексеевича, особенно любовью к литературе и внешностью, но на самом деле, характерами они особо не сходились. Добровольский был весёлым и интересным, но при этом достаточно строгим и требовательным. Его же сестра, была достаточно скрытной и сдержаной, чующая и обходящая за килломерт хуёвых людей, но при этом оставаясь максимально равнодушной ко всему происходящему. Впервые он услышал как подруга матерится, когда через час после салона, сломала ноготь на физ-ре. Конечно, не только Антон был в шоке, но и остальные находящиеся в зале люди. После этого, он слышал ещё от силы раза три, как сквернословит девушка, но это всегда было в какие-то особенно хуёвые моменты, когда ничего кроме шумного «блять», сказать не получалось. Отчасти, Шаст понимал, чем вызвано негодование подруги – ей придётся терпеть брата теперь ещё и в качестве препода по любимому предмету, который никак нельзя проёбывать. Но всё же ребята, которым уже повезло повстречаться с ним как с учителем, как один отзывались о нём, как об одном из лучших преподавателей. — Так, подожди, вместо Аракадия Семёновича теперь кто-то другой будет вести эту ебучую философию? — резко оживляется Антон приподнимаясь на кровати и хмурясь. — Какой-то Хуений Сергеевич Попов, как Паша сказал, — на выдохе отвечает Добровольская, — Сказал, что того перенаправили из Омска с пиздец какой ахуительной рекомендацией сюда к нам, и что нам придётся принять его, хотим мы или нет. — Пиздец, — заключает Антон, — И на какой блять паре я теперь буду спать? — Антон! — возмущается девушка, которая наоборот, обажала эти пары до чёртиков, — Бля, ещё Выграхуёвский какой-то придёт, музыкальную историю что ли преподавать у нас будет, не помню. — Ага, пускай нахуй весь учительский состав нам на последнем курсе поменяют, — говорит Антон и садится, опуская ноги на ужасно холодный пол, — Пиздец, заняться им как-будто больше не чем. — Лучше бы они конечно Ольгу Хуюрьевну поменяли, — заключает девушка и Шаст слышит, как она поднимается с кровати, — Эта сука, весь прошлый год ебала мне мозги, по поводу того, не женат ли мой брат и какие девушки ему вообще нравятся. — Ой бля, ну их нахуй вообще всех, — отвечает парень и заворачивается в одеяло, собираясь выйти на балкон, чтобы покурить, — Мне бы хоть как-то сессии посдавать и съебать нахуй, чтобы глаза мои больше не видели этой ебучей дипломной работы. — Всю ночь сидел? — спрашивает Оля, хотя на самом деле, уже знает ответ на этот вопрос. Тему для дипломной работы Антон выбрал ещё в прошлом году, просто переговариваясь со своим другом Димкой на тему, сезонных интересов. Шастун учился на графического дизайнера, поэтому в отличии от остальных, дипломную работу ему нужно было не только написать, но и нарисовать. — Ебусь над обложкой уже второй месяц, — рассказывает Антон, — Ощущение, будто в прошлой жизни я жрал детей и теперь – это моё наказание. Добровольская заливается смехом, на что парень лишь горько хмыкает выходя на балкон, где его обдаёт ледяной ветер. Этот сентябрь в культурной столице Росси обещал быть пиздец каким холодным, что было не особой редкостью для Питера. — Бля, ладно, Тох, мне пора собираться, — заключает девушка, — Напиши мне как выходить будешь, чтобы тебе долго на улице мёрзнуть не пришлось. — Окей, Лёлик, — соглашается он и неосознанно кивает, после чего она завершает вызов. Антон затягивается горькой сигаретой и ёжится, почему-то предчуствуя капитальный пиздец.***
У Арсения утро началось не особо здорово, потому что с утра ему позвонил декан, дабы уточнить, будет ли Попов во время к первой паре. Не то чтобы ему вообще нравилась эта идея с преподавательством, но другого выбора у него просто не было – надо было ненадолго залечь на дно, чтобы сильно не привлекать внимания. По этой же причине на пассажирском сиденье сидел Эд, что-то изучая в своём телефоне. Попов признавать не хотел, но по-большей части это пришлось начинать именно из-за него, а брат попал под раздачу только потому, что оставлять своего вроде как родственника, было не по совести. С Выграновским у них вообще были какие-то странные отношения: вроде и братья, надо как-то друг другу помогать, но как только дела касались личных проблем – они оба предпочитали не лезть. Именно поэтому Арс всегда молчал о том, что у него как бы есть пятилетняя дочь и бывшая жена. А Эд о том, что как бы наркотики он не только продавал, но и переодически употреблял сам. Ехали они молча. Тишину прерывал лишь голос девушки из радио, которая сообщала о том, что призеденты снова что-то неподелили. — Арс, выруби пожалуйста, эту хуйню, — просит Выграновский, кидая недовольный взгляд на брата, — Меня конечно очень радует, что по новостям не сообщается о том, что какие-то чмыри тоннами ввозили герыч, но эта ебучая политическая хуйня меня вымораживает. Попов хмыкает, но радио выключает. — Ты смотри, такими речами при студентах не залейся, — предупреждает его Арсений, — Они конечно уже не маленькие детки, но это не много не то, о чём ты должен будешь им заливать. — Заеби ебало, Попов, — хмыкает Эд и убирает мобильник в карман джинс, — Я отучился в двух музакльных шарагах и ещё неразучился нормально говорить. Так что, это лучше тебе, вычеркнуть из своего лексикона слова по типу «заливать», философ ебучий. «1:1» думает Арс и усмехается, продолжая дальше следить за дорогой. — Вообще удивлён что ты согласился, — продолжает он, — Тебя вроде всегда тошнило от учебных заведений, от того, как много ты их сменил. — Когда под угрозой стоит твоя жопа, ты и на панель будешь согласен пойти, — отвечает Выграновский, а потом усмехается, — Хотя, бля, не совсем удачный пример. Арсений смеётся и смотрит на брата, который сидел с довольной ухмылкой. Вообще, Арсу никогда особо не нравилось то, какой образ жизни ведёт Эд: милион, или кажется, уже миллиард татуировок, шлюхи и какие-то очень мутные связи. Хотя, кому вообще говорить о мутных связях, если учесть, что в кругу наркобаронов, они с Эдом – одним из самых сука известных. В кругах мафии, они вообще считаются одними из элиты, так что, мутные связи – присутствуют у обоих. — Иногда, думаю о том, что же должно произойти, чтобы мы отказались от того, чем занимаемся, — говорит Арсений и внимательно смотрит на брата, — На ум, кроме того, что нас повяжут –больше ничего не приходит. — Думаю, скорее нам прострелят голову, как в каких-нибудь клишированных фильмах про мафию, — отвечает Эд и горько усмехается. — Я пожалуй предпочту, посидеть по 228, чем это. — Впервые я с тобой согласен, Арсюш, — говорит Выграновский и усмехается. Попов лишь недовольно цокает языком, даже не поворачиваясь в сторону брата. Он конечно тот ещё придурок, но на самом деле, был прав – уж скорее их грохнут, чем посадят.***
— Антон, мы не можем опаздать в первый же учебный день! — восклицает Добровольская, уже практически начиная бежать. — Это не я собирался со скоростью блядской улитки, уж извини! — язвит в ответ Шастун, тоже ускоряя шаг. — Иди нахуй, — лишь говорит девушка и забегает на крыльцо института. В коридорах уже пусто и тихо. Слышны лишь голоса из аудиторий и Оля чертыхается, начиная бегом подниматься по лестнице. Антон идёт по лестнице, перешагивая сразу три ступеньки, пытаясь поспеть за маленькой, но очень шустрой девчонкой. Сначала, они аккуратно стучат в дверь аудитории, а потом открывают её и к своему не счастью, видят там не только***
Когда Добровольская зашла в аудиторию, его взгляд сразу же зацепился за неё. Но Выграновскому нравилось внимательно изучать красивые черты лица, всматриваться в тёмные локоны и наблюдать за искорками в карих глазах. Девушка приятно улыбалась, у неё был заразительный смех. Она стояла с парнем, который вроде был старостой и разговаривала с ним о чём-то, иногда кладя руку ему на плечо. Когда они двинулись дальше в аудиторию, неожиданно даже для себя, Эд окликнул её и подозвал к своему столу. Оля немного удивлённо разглядывала нового преподавателя, которые совсем не походил на серьёзного образованого человека, но на самом деле был достаточно симпатичным. Чёрные облегающие джинсы и растёгнутая на верхние пуговицы, белая рубашка. На руке были явно дорогие серебряные часы. — Вы что-то хотели? — интересуется она, подходя ближе и заглядывая в голубые глаза мужчины. — Меня Эдуард Сергеевич зовут, — представляется он и чешет затылок, — Послушай, не можешь поведать мне, что за тему вы должны проходить? Добровольская немного теряется на такую просьбу, ведь по сути новому преподавателю должны были сообщить о том, что они проходят. Должны же? — Вроде, музыку старой англии, — отвечает девушка, — Но вам, лучше было бы уточнить об этом, у кого-то из учителей, так как я сама особо не в курсе. Выграновский кивает, а потом по-внимательней вглядывается в её лицо и осознаёт, что кого-то она ему напоминает. — Ты мне очень кого-то напоминаешь, — зачем-то говорит Эд и девушка не много хмурится. — Я сестра Павла Алексеевича, он преподаёт русский и литературу, — объясняет Оля. Выражение лица у Выграновского сразу же меняется и теперь он, шокировано смотрит на девушку, понимая что она действительно похожа на старшего брата. — Ладно, можешь идти на место, — как-то отсранённо говорит Эд и косится в сторону. Девушка всё так же не понимает, чем был вызван интерес нового преподавателя к её персоне, а тем более, почему он был так удивлён, когда она сказала, что её брат Добровольский, но это и правда начинает её беспокоить. Она садится на своё место, пока взглядом её провожает Выграновский. — Пиздец, блять, только сестры Добровольского мне не хватало для полного счастья, — тихо ругается Эд и садится на край стола, упираясь в него руками. Словно у него других проблем нет, честное слово.***
Антон внимательно смотрит на свои кроссовки, в очередной раз затягиваясь сигаретой. В его голове был просто пиздец, начинающийся с «опять пол ночи сидеть над блядской дипломкой» до «я блять залипал на своего препода, пиздец, я ебал». Рядом с Антоном сидела Оля, в голове которой тоже было дохерища вопросов и пиздец как мало ответов, которая так же сжимала между пальцев сигарету, но по её мнению, на много приятнее чем у Шаста. — Блять, я чо, блядский гей? — наконец выдаёт Тоха, поворачивая голову к подруге и встречаясь с её заинтересованым взглядом. — Слишком много слов с корнем «блят», Шастун, — отвечает она и не много морщится, но потом всё-таки интересуется, — И с чего ты вообще это взял? — Ну ты же блять видела, Добровольская, не тупи, — возмущается он и делает ещё пару тяг, — Мне кажется, я был готов сожрать блядского Хуения Сергеевича взглядом нахуй. Оля смеётся, не много отворачиваясь от Антона и стряхивая с сигареты пепел. — Успокойся, Тох, у меня тоже не особо всё здорово с Выграхуёвским, — начинает она и поворачивается к другу, — Странный он какой-то, так ахуел когда узнал что Паша мой брат. Пиздец, он мне конечно не нравится, но кто блять меня спрашивал. — Бля, Лёлик, не матерись пожалуйста больше сегодня, — недовольно говорит Антон и усмехается, — У меня на сегодня передоз матерных слов от Добровольской, спасибо нахуй. Девушка смеётся и легонько пихает его в плечо.***
Эд сидит на кухне и в очередной раз затягивается косяком, наблюдая за мельтешащим перед ним братом. Тот то ли заваривал чай, то ли варил макароны, то ли резал салат, а может быть – всё одновременно. В любом случае от него у Выграновского плыло в глазах. Но он лишь усмехается, отмечая что Арсения что-то тревожит, иначе он бы делал всё медленно и по-очерёдно. — Как первый день на законной работе? — интересуется Эд и понимает что попал в точку, когда видит как Попов вздрагивает, а потом выжидающе замирает. А у Арса в голове только блядские зелёные глаза. По телу бегут мурашки, когда он вспоминает этот растерянный взгляд, лёгкий румянец на щеках и взъерошенные, цвета спелой пшеницы, волосы. Арсений думает, что возможно они у Антона чертовски мягкие, а ещё он бы с радостью рассмотрел каждое колечко и браслетик на его руках, но он быстро отгоняет эти мысли, потому что у него было как минимум два очень важных «но». Первое «но», заключалось в том, что Шастун вообще-то, вроде как, его ученик, а становиться объектом обсуждения всего института особо не хотелось. Особенно, если учесть то, что на самом деле, его могли оттуда за этого погнать. А второе, и наверное, самое весомые «но» из всех возможных: он блять криминальный авторитет, наркоторговец и бандит. Его одного, можно закрыть лет на пятнадцать, а ещё сейчас он был практически на прицеле, потому что не он блять один тут такой сука опасный. Антона не хотелось подставлять от слова «совсем». Хотелось держать по-дальше, не дать ему в это окунуться и познать вообще то, в чём Арсений варится изо дня в день. Поэтому в его планы чётко и ясно не входило: вестись на этот блядский пожирающий взгляд и держаться по-дальше. У Выграновского дела обстояли куда не лучше. В голове почему-то заела фраза «Я сестра Павла Алексеевича». Поэтому он курит косяк, впервые за долгое время. Комом горле стоит то, что он не сможется даже приблизиться, не говоря уже о том, чтобы вдохнуть запах нежной кожи и накрутить на палец этот дебильный, но такой идеальный локон. Эд понимал – в нём отчасти играет то, что он уже продолжительное время один. А Добровольская была реально красивой девушкой, при этом необделённой умом, как он понял из первого же занятия. По тяжёлому молчанию воцарившемуся на кухне, они оба поняли, что первый день на законной работе был не очень. Выграновский тянет к нему руку с косяком, как бы без слов предлагая сделать пару тяг, чтобы немного расслабиться. И Арс сдаётся. Затягивается прямо с рук брата, а потом подкуривает ещё и целый, продолжая готовку. Помогло. Попов мог спокойно заниматься на кухне, не теряясь в мыслях о студенте. Неожиданно раздаётся звонок в дверь. Братья переглядываются и Арсений откадывает ложку, которой только что мешал макароны. Из нижнего ящика с посудой он максимально тихо выуживает два простеньких ПМ и двигается в сторону двери. Гостей они не ждали. Если бы друзья захотели заехать – они бы предупредили. Соседи это тоже быть не могли, так как на часах всё таки было пол двенадцатого ночи. Арсений начал медленно и аккуратно открывать щеколду на двери, молча приказывая Эду спрятаться за стену, чтобы если вдруг, у них был хоть какой-то элемент внезапности. Когда замок наконец отворяется, Попов быстро ногой отпихивает дверь и удивлённо оглядывает коридор, когда ничего кроме коробки за дверью не находит. Выграновский недоверчиво смотрит на коробку, а потом открывает её ногой, чтобы не дай бог вдруг, на поверхности не осталось его отпечатков. Конечно, можно было бы предположить, что там например бомба и если он откроет коробку, весь дом подлетит нахрен. Но зачем ему это надо, верно? — На ужин у нас походу жаренный голубь, — тихо произносит Эд, видя в коробке мёртового голубя с кишками наружу и на его лице не дёргается не одна мускула от увиденного. — Главное, чтобы потом, ужином не стали мы, — хмурясь говорит Арсений, подходя к брату и тоже заглядывая в коробку, — Нам явно сделали предупреждение. — Я блять, как-будто не понял, — огрызается Выграновский, — Если ты ещё со своим старческим маразмом нахуй не забыл, я когда-то лично такой же «сюрприз» кому-то подкладывал. Попов ногой захлопывает коробку обратно, засовывает пистолет сзади в брюки и опускается к полу. — Я пойду его закопаю, а ты домой иди, — командует Арс поднимая на Эда взгляд, — Пистолет положили обратно, а лучше запрись дома и не высовывайся до завтра. — Ты куда-то поедешь? — интересуется Выграновский. — Я должен Алексееича предупредит, — объясняет он и берёт коробку в руку, — Дай мне куртку, пожалуйста. Эд снимает с вешалки попавшуюся под руку косуху и протягивает её брату, кидая пистолет на тумбочку в прихожей. — Думаешь, могут до него добраться? — спрашивает мужчина, наблюдая за Поповым. — Это не важно, им он нужен будет живой, — Арсений вздыхает и потирает переносицу, после чего внимательно смотрит брату в глаза, — Под прицелом его сестра, Эд. Выграновский осекается и сдавленно кивает на прощание, захлопывая за братом дверь, сразу закрывая её на все замки. На улице Попов достаёт из машины лопату и зайдя немного за дом, копает небольшую ямку, после чего помещает туда коробку с голубем и закапывает его обратно. Отставляя лопату в сторону, Арсений достаёт из кармана телефон и набирает номер друга, поправляя чёлку. — Арс? — недоумивающе спрашивает мужчина в телефоне, — Ты какого лешего в двеннадцать ночи мне звонишь? — Сестра твоя где, Паш? — сразу интересуется Попов, забирая лопату и двигаясь в сторону машины, — Если она не дома, то лучше тебе ей позвонить. — Она у Антона, — растеряно отвечает Алексеич и у Арсений сбивается дыхание, когда он останавливается у багажника, услышав имя парня, — Что блять происходит, Попов? — Добровольский, они нас шашли, — серьёзно произносит Попов и шумно сглатывает. — Твою мать, Арс, — ругается Павел и по звукам на фоне, он кажется что-то роняет. — Я щас приеду и всё расскажу, — оповещает его Попов усаживаясь в машину, — Но держи сеструху при себе, она щас может быть больше всех под прицелом. И этот её Антон тоже. — Хватит заливать, давай едь быстрее, — командным тоном ругается Добровольский, — Я пока съезжу за ней. Арсений сбрасывает и заводит машину, а потом с силой бьёт по рулю, больше не в силах себя контролировать. Если честно, он вообще не понимал, какого чёрта так переживает за мальчишку, которого видел то первый раз в жизни. Но сердце болезненно сжималось от мысли, что с ним может что-то произойти. Он же даже не приблизился к нему, а тот уже под угрозой блять. — Попов, ты ебанулся, — заключает он и выезжает из двора. Пока в квартиру Антона врывается Паша и без объяснений забирает Олю, под непонимающие возглосы, в конце бросив Шасту, что-то о том, чтобы тот заперся на все замки и из квартиры до утра невылезал.