Стеклянный мальчик

Это была одна из самых безысходных ситуаций в жизни великого и неповторимого Зака Мартина. Он выбирался сухим и из драки, и из необитаемого острова в океане, и даже из контрольной сессии. Но эта миссия была невыполнима. Коди Мартин – лучший ученик на курсе. Окончил обучение с золотой кисточкой, написал кулинарную книгу, был преподавателем на курсах и пару раз заменял учителей. Он был непревзойдён. Гений своего времени. Огромный мозг в теле хрупкого подростка. И прямо сейчас «гениальный учёный» рыдал в запертой комнате. Навзрыд, безутешно и отчаянно. Казалось бы, семнадцатилетний парень мог бы и держать себя в руках. Но эмоциональный и хрупкий Коди рыдал, словно сопливый ребёнок. Пуская слёзы и сопли. Заперевшись в одиночестве и перенося непоправимые раны на его чувствительной детской психике. Несмотря на то, что Коди был чрезмерно трудолюбив, усерден и гениален, у него иногда бывали трудности с закрытым флакончиком шампуня. Он был необычайно мягкой, ранимой и тонкой натурой. Малейший подкол или издёвка и Коди громко, но гордо рыдал в туалетной кабинке. А тут…такое. Зак продолжал смотреть на дверь безжизненным взглядом, не зная, чем ему помочь. Чем помочь его младшему, хоть и на девять минут, брату. Порой он не мог помочь даже с тем, что ему занизили пятёрку с плюсом на пятёрку без плюса. И что делать в такой душераздирающей обстановке он не имел понятия. Так. Он не расстраивался даже тогда, когда ему отказали о принятии в Ель. Хотя это было желанием всей его жизни, разумеется, после желания о принятии в Стэнфорд. И всю эту вселенскую катастрофу можно было описать лишь одним словом: Бэйли. Длинные русые локоны и топорщащаяся чёлка. Смеющиеся глаза и розоватые щёчки. Стройная, безо всякого чувства вкуса, как выражалась Лондон - её соседка по комнате. Она была умной, на уровне Коди по Всемирной гениальности. Хороша во всех предметах, готовке и даже спорте. Девчушка с фермы, обладающая и красотой, и головой на плечах. Но, помимо всего прочего, она обладала просто непробиваемой крепкостью характера. Её не могло задеть практически ничто, а если и задевало, она быстро с этим смирялась, не придавая этому значения. Быстро отвлекаясь на другие вещи, или умела облегчать душу отмщением. И этого качества явно не доставало Коди. Тому самому Коди, который боялся спать без ночничка. Тому самому Коди с хрупкими костями и нежной кожей. Но именно это бы и испортило его мягкость и невинность. Испортило бы его ранимость и эмоциональность. Они поссорились. Точнее, спорили. И в этом идиотском, по мнению Зака, споре Бэйли случайно сказала то, что не следовало говорить этому нежному и эмоциональному созданию, пользующемуся ватными палочками с ароматизатором. Спор интеллектуальных умов начался обсуждением того, какая именно часть хромосомы отвечает за сообразительность человека. Разумеется, совершенно бредовый спор с ожидаемым исходом: Бэйли строила жертву, а Коди опять рыдал в одеяльце. Разойдясь во мнениях, они стали приводить аргументы, что привело их к ссоре. Они продолжили кричать обо всём подряд, пока, каким-то невообразимым образом, это не свелось к летальной точке. Каким чудом их дискуссия свелась в обсуждение их отношений было для Зака тайной великих. Но одно он понял точно – Знай она Коди достаточно хорошо, она бы никогда не сказала этих слов. Она бы никогда не вывернула его лучшие качества наизнанку. Нежность и чувственность – в слабость и беспомощность. И впечатлительному Коди с плохой самооценкой этого было слишком. «— Ты жалкий. Ты слабый, Коди Мартин. Ты беспомощный и ничтожный». И это было последним, что нужно было ему сказать. Даже не так, это вообще ни коим образом не должно было попасть в список того, что ему нужно говорить. Прожив с Коди всю свою жизнь, Зак смог уяснить несколько вещей: его брат самый прекрасный и хрупкий человек на земле, которого очень легко сломать, поранить или разбить. Он самый чистолюбивый перфекционист, который ценит порядок и практичность. Он был братом, который тихо плакал в подушку, вместо того, чтобы огрызаться на издевки. Он был тем братом, который дрочил только в душе, невероятно смущаясь самого себя, и мыл голову клубничным шампунем. Он был самым чистым, самым невинным, самым сопливым братом. Становясь всё старше, Зак понимал это каждый раз. Он видел это в его привычках, мягкости его рук, гладкости его белой кожи и выглаженной рубашки. Такой нежный и ранимый характер, не меняющийся годами. Словно он всю жизнь оставался неизменным ребёнком. Девственно-чистым, не запачканным ни развратом, ни злостью. Не обременённым ненавистью, ни разу не причинившим кому-то боль. И как мог кто-то подвергать его этой боли, которую он не заслужил. Его глаза не заслужили обжигающих слёз, а его тонкие, светлые запястья не заслужили боли. Это была не слабость. Это была красота. Это была мягкость и нежность. Эта ранимость. Он нуждался в заботе, нуждался в друзьях. Нуждался во внимании, любви. Осторожной и мягкой. И Бэйли этого не понимала. Не видела в нём этой красоты и невинности. Она видела лишь слабость. Она видела в нём не прекрасную бархатную кожу, а слабые руки. Не изящную фигуру и плавные движение, а тощее тело. Она не видела его длинные, тонкие пальцы с ухоженными ногтями и мягкими ладошками. Лишь слабость и беспомощность. Вместо идеала лишь никчёмность. Это было невыносимо. Ему хотелось помочь. Сказать правду, показать его красоту. И почему осознание приходит только со временем? Только с долгими годами. Только после многих непоправимых издёвок. Все использовали его, а Коди этого не замечал. Эта невинная и нежная душа не хотела видеть это вокруг себя. Эту грязь, этих людей, которые лишь пользовались его хрупкостью. И, почему-то, это было везде. Среди его семьи, среди одноклассников, друзей и просто людей вокруг. Прямо рядом с ним. Прямо перед его светлым личиком с неуверенностью в глазах. Все они пользовались его красотой, его лучшими преимуществами. Знаниями и податливостью. Ему было стыдно. И почему осознание непоправимого приходит так поздно? Ведь Зак точно так же использовал его. Просил выполнить за него домашку, сдать реферат, заменить на смене. Все эти мелочи. Уборка, завтрак, выполненные уроки. Забота. Но почему у него никогда не было времени сделать для него хоть что-то? Не оставить его плакать в одиночестве, а просто быть его братом. Быть рядом. Сделать хотя бы то, что он может. Быть старшим братом. Коди был таким хрупким и ранимым, но он никогда не отказывал ему в помощи. Никогда не ссорился с ним по-настоящему, вот так, чтобы плакать от того, что он никому не был нужен. Что никому не нужна была его красота. И всех вокруг лишь раздражала его хрупкость. Его нытьё, сопли и слёзы. Жалкий, не способный за себя постоять. Выполняющий работу по дому, ведущий счета и помогающим со всем, о чём его не попросят. Так почему так сложно было найти время хотя бы на то, чтобы просто быть его братом. Чтобы сделать для него хоть что-то. Хотя бы то, что он может. Эта несправедливость. Эта боль. Никчёмность и беспомощность. Коди не был слабым. Он был слишком добрым, слишком хрупким, слишком нежным. Ранимым, слишком… любящим. И ему просто нужно было немного заботы. Немного любви в ответ. Немного внимания. Неожиданно звонкая тишина. Осознание её совсем не сразу дошло за Зака. Она наполняла сознание, приятно успокаивая обжигающую боль, словно горячие слёзы. Пока он не понял, что больше его не слышит. Не слышит тихих всхлипываний и плача. Больше не слышится, как он бьётся, ломается. Словно хрупкая, ненужная фарфоровая кукла. Лишь используемая всеми. Почему он не увидел этого раньше. Почему он просто не мог сделать для него хоть что-нибудь. Хоть что-нибудь сделать для своего младшего брата. Слишком ранимого, слишком нежного, слишком любящего. Ведь ему было нужно так мало. Совсем немного внимания и любви, которой он никогда не просил. Он никогда не просил ему помочь. Никогда не умел ненавидеть. Лишь любить. У него не было ни крепкости характера, ни способности дать сдачи. Но это не слабость. Это неописуемая, возвышенная красота. Настоящая любовь. Нежная и незаметная. Невинность в глазах и блестящие, нескончаемые слёзы. И ни капли усталости или разочарования. Зак наконец поднимает руку, стучит в дверь. Он не ждёт, что ему откроют, но он хочет сделать хоть что-то. Хотя бы то, что он может. Он словно спрашивает разрешения. Словно просит прощения за свою слабость. За слабость всех, кто причинил ему боль. Судорожно выдыхая, он прикусывает нижнюю губу. Почему столько лет он видел как он ломается, слушал как он всхлипывает в душе, как он тихо и незаметно. Никогда не прося помощи и нуждаясь лишь в одном. Он просто хотел, чтобы его любили. Коди открывает дверь дрожащей рукой, толкая её и цепляясь взглядом за лицо брата. Зак смотрит на него и ему не становится больно. Ему становится стыдно. За то, что ему просто нужна была поддержка, за то, что ему просто нужно было внимание. Ему просто нужно было немного любви. И всё это он мог ему дать. Это было в его силах. Это было единственное, на что он был способен. Коди дрожит. Слабо, обхватив себя ручками и содрогаясь всем хрупким тельцем. Вцепившись тонкими пальцами в мятую, белую рубашку. Его волосы встрёпаны, падая на лицо прядками и прилипая к щекам. Покрасневшие, заплаканные глаза. Блестящие и мокрые щёчки. Влажные, побелевшие губы. Он выглядел так… Так прекрасно. Это была не слабость. Это была нужда. Он стоял в одной тонкой рубашке, замерзая и поджимая пальчики на ногах. Периодически всхлипывая и содрогаясь в порывах снова заплакать. Его острые плечики дрожали, а ключицы остро выпирали из кожи. Аккуратная, изящная, хрупкая кукла. Словно из фарфора, словно из прозрачного и чистого стекла. С идеальными, шарнирными механизмами. С бархатной эмалью на коже. Такая потрескавшаяся и побитая. А ведь ему всего-лишь нужна была поддержка, ему нужна была любовь. Зак шагает вперёд, осторожно кладя руки на его плечи и затем спину. Прижимает к себе холодное дрожащее тельце. Ощущает, как Коди расслабляется у него в руках и тепло дышит в шею. Эта теплота, спокойствие и тихие судорожные всхлипы. Гулкое сердцебиение о рёбра. И это было всё, что ему нужно. Всего-лишь поддержка. Ему всего-лишь нужен был его брат. Коди кладёт голову на его плечо щекой, обнимая его ручками. Осторожно прикасаясь пальчиками к его лопаткам. Невесомо, нежно. Словно боясь сломать хрупкую статуэтку. Но он прижимается к нему плотнее, сильнее обхватывая ручками поперёк талии. Коди расслабленно тёк, словно горячее стекло. Прозрачное, мягкое и горячее. Разогреваемое его объятиями. Перестав шмыгать носом, но по прежнему слабо дрожа. Такой хрупкий и ранимый. Почему ему понадобилось столько времени? Он просто боялся его сломать.