Мы победим!

      Бой шел в полной тишине.       Зимние сумерки, серые и промозглые, скрадывали детали. Затягивали поземкой упавших, укрывали тенями домов, утаивали все, кроме крови. Потому что крови не было, как и звуков. «Сзади!» Кэльх так и не крикнул.       Рванул, вскидывая руку, ловя на огненное крыло острое веретено воды, метившее в спину Аэно. Застонал сквозь сжатые зубы: исходя паром, вода пробила перья — но цели так и не достигла. А Аэно уже оборачивался, скалясь, сияя невозможным, зловеще-ярким взглядом, и разгоралось белое пламя, чтобы сорваться чередой слепящих вспышек, не оставляя после себя даже пепла. Неся смерть Искаженным.              Кэльх распахнул глаза, поморгал, приходя в себя. Перед глазами медленно затухали белые пятна, сердце колотилось — больше потому, что тело помнило горячку боя. Эмоций уже давно не было, Стихии милостиво вымыли все, и он просто лежал, не понимая, почему увидел во сне Льяму. Она давно перестала быть кошмаром, которому не место здесь, в их комнате Эфар-танна. Не место сейчас.       Сев на кровати, Кэльх осторожно поправил одеяло, укрывая мерно сопевшего Аэно, подпихнул под спину подушку, задумчиво глядя в почти потухшее пламя камина. То, откликаясь на сумятицу мыслей, запылало ярче. Под боком что-то мешалось, что-то жесткое и угловатое. Выудив книгу, запутавшуюся в простынях, Кэльх наконец улыбнулся.       Ну конечно, просто читал перед сном, вот и вспомнилось.       Он зашелестел страницами, нашел нужную.       «Нехо Аэньяр в своих редких записях почти не упоминал о сражении с Ворчуном, поэтому мы можем довольствоваться лишь воспоминаниями его современников, наблюдавших все своими глазами. Со слов одного из участников событий:       «Как нас по дороге не побили — ума не приложу. Должны были, чтоб их! Я б, на их месте, точно вызверился. Все вспоминаю, как летели... да дорога сама под колеса стелилась, а уж когда Беспечного Ездока встретили, так и вовсе крылья у всех роллеров прорезались. Пьяны были, что юнцы на праздник, да только нас не праздник впереди ждал, мы на бой ехали! И все равно чувство было, как будто на собственные свадьбы поспешаем! Мы...»       Пьяны, да... Кэльх вздохнул, вздрогнул, когда завозился во сне Аэно, наверное, учуяв его настроение.       — Тише, рысенок, спи. Все хорошо, — едва слышно прошептал, погладив его по спине. Потеребил страницу.       Читать подобное было странно. Он слишком хорошо помнил Льяму, не бой, а то, что было до него. Тот последний сбор, когда стояли, серые от усталости и понимания: или да, победят, и все выживут, или нет — и все погибнут. Когда именно в тот момент дошло: никакого «...или выгорим» быть не может, без их победы не будет больше ничего. Вообще, совсем, никак.       Когда Кэльх пытался нарисовать это ощущение, получалась лишь бессмысленная, злая мазня, ворох острых, ломких черных линий, пропарывающих белизну листа. Потому что, наверное, никому кроме них, кто стоял там, этого уже не понять.       Они шли защищать мир от неминуемой гибели — и отчаянный клич «Мы победим» рвался из перехваченных глоток. Рвался, рождая зыбкую, робкую веру в собственные силы. Даря надежду, что Искаженные все-таки не смогут осквернить Стихию.       Их потомки... Они тоже защищали мир от безумия Ворчуна. И они тоже кричали «Мы победим», ища в этих простых словах силы, веры в себя и в проснувшихся удэши. Кричали, задыхаясь от счастья единения, от восторга грядущего полета, будто впервые ступая на угли.       Кэльх пытался понять это — и не мог. Или мог?       Два простых слова рождали веру в сердцах всех вовлеченных, раз за разом, сколько бы их ни было, что бы они ни делали. Тогда, в Льяме, позже, в западных землях, сейчас, по всей Элэйши. Ведь они так же верили, люди, нэх и удэши, поднимали лица к небесам — и шептали, наверное: «Мы победим». Уже не в войне за жизнь — в борьбе с привычными и потому ставшими тесными рамками, доказав свою силу в единстве, свое право на доверие Стихий, с родительской нежностью отпускающих своих детей туда — ввысь. К небесам. К звездам.       Дважды они верили и победили. В третий... А разве может быть иначе?       Положив книжку на столик возле кровати, Кэльх лег обратно, обнял Аэно, буркнувшего что-то сквозь сон. Отвоевать у него одеяло было сложно, но Кэльх справился, заново укутал их обоих. Завтра — трудный день, один из многих. И нужно выспаться, чтобы были силы учиться, учиться и еще раз учиться. Чтобы снова оправдать доверие людей, Стихий, взлететь туда, к звездам. И они обязательно сделают это! Это ведь тоже бой за жизнь, за Стихии, за знания, за себя. А значит... «Мы победим!»