***
Летняя ночь казалась необычайно холодной, несмотря на потрескивавший посреди маленькой пустоши костёр. Тени от высокой травы маячили по соседним предметам, котелку, висевшем над уже догоравшими углями, еле-еле освещавшими окружающее их пространство, и по тёмной фигуре, без движения лежавшей около остатков костра и, по-видимому, спавшей. Звуки ночи, казалось, полностью поглощали всё вокруг, причём нельзя было сказать, кто или что именно их издавало. Шелест листьев и их ночных обитателей, потрескивание и пощёлкивание веток сливалось в единый, одновременно монотонный и в то же время хаотичный звук, заставляющий содрогнуться при, скажем, слишком сильном порыве ветра. Угли потухали, медленно темнея, посылая на прощание небу, затянутому тёмно-серыми тучами, полупрозрачный дым. Вдруг травинки на границе поляны колыхнулись, будто из-за чьего-то неровного вздоха, и раздвинулись. На поляну вышел силуэт, неразличимый в свете теперь уже ярких, раздуваемых ветром углей, но будто светившийся изнутри разными цветами, пусть и приглушённо, но всё-таки видными сквозь плащ, свисавший до самой земли. Казалось, он не вышел из зарослей, а выплыл, бесшумно и аккуратно покинув ночной луг и выйдя к свету. В руках он нёс хворост, кажущийся тёмным и беспорядочным клубком, но при встрече с горячими углями тот расправился и вмиг разогнал сгустившийся было на поляне тяжёлый, густой полумрак. Фигура, принёсшая ветки, отряхнула ладони, стараясь не обращать внимания на свечение, и медленно подошла к той, что дремала по другую сторону вновь начинавшего греть костра. Опустившись рядом, и аккуратно тронув последнюю за плечо, фигура в плаще прошептала: — Хэй? Хэ-эй… проснись… Розочка, ты должна кое-что увидеть. Розочка вздрогнула и, открыв глаза, приподнялась на локтях. — А?.. Тиролекс… о чём ты говоришь? — Пока я искал хворост, наткнулся на нечто очень интересное… Идём, на это стоит взглянуть. — Но оставлять лагерь… — Это место нельзя назвать лагерем, — мягко перебил её Тиролекс. — Что здесь оставлять? Котелок, выменянный в теперь уже разрушенной деревне? — Ладно, идём… — Розочка поднялась и, переступив через остатки хвороста, последовала за королём Техно-троллей. — Только нужно вернуться до того, как костёр полностью потухнет, я не очень хочу остаться в темноте на остаток ночи. — Не беспокойся об этом, я в любом случае смогу развести новый… Ну же, прибавь шагу… — Тебе легко говорить, ты-то вообще не шагаешь… — Розочка, споткнувшись о ветку, взяла чуть правее следом за своим спутником. — Поверь, это ничуть не лучше обычной ходьбы, разве что… — Тиролекс плавно поднялся над высокой травой, казавшейся для них лесом, и, оглядев местность и спустившись, кивнул Розочке идти дальше. Они отошли достаточно далеко от места их ночлега, и холод стал пробирать Розочку, которая хоть и не обращала на него внимания, но инстинктивно скрестила руки на груди. Ещё через четверть часа пути начался подъём на уже давно видневшийся вдалеке холм. Розочка в очередной раз перешла на бег, чтобы догнать Тиролекса, парившего в метре впереди и дожидавшегося её. Он снял с себя плащ и отдал Розочке, которая хоть и пыталась отказаться, но уже заранее знала, что переспорить кого-либо она сейчас была не в состоянии. Спустя довольно много времени подъём плавно сошёл на нет, и она увидела, что находится на вершине холма, на несколько сотен метров возвышавшегося над равниной, откуда-то снизу виднелось как будто бы зарево… Тиролекс, без накидки напоминавший в ночном полумраке подобие радужного светлячка, кивнул ей на дерево, росшее чуть дальше на почти плоской вершине холма, казавшегося скорее горой. — Сможешь подняться? — Да, но зачем… — Розочка не успела закончить, как Тиролекс, удовлетворившись её ответом, начал плавно подниматься и, остановившись на третьей снизу ветке, выжидательно посмотрел на свою спутницу. Вздохнув, Розочка, используя свою шевелюру как аркан, резво подтянулась, минуя ветку за веткой, и, рассмеявшись, оценила выражение лица Тиролекса, пролетев мимо него. Последний же, ухмыльнувшись, поднажал. Розочка и не заметила, как очутилась почти на самой верхушке, и застыла, поражённая красотой ночной степи, что называлась у Кантри-троллей пустошью: блики близкой зари отражались в далёкой речке, тучи рассеялись, показав бледные звёзды, рассыпанные по небу. Ветер колыхал огромное пространство трав, и казалось, что там, далеко внизу, темно-зелёное море с глубокими, переливавшимися лазурью и изумрудами волнами. — Не туда смотришь, — раздался у неё за спиной тихий, охрипший голос Тиролекса. Видимо, быстрый подъём хорошенько его вымотал. Розочка, оторвавшись от прекрасного пейзажа, обернулась и, проследив за взглядом Тиролекса, оторопела. В паре десятков километров от подножия холма виднелось яркое зарево, поначалу сравнимое с зарёй, находившейся позади, но вглядевшись, можно было уловить разницу и неестественный красноватый отсвет. Горели, а вернее сказать, уже остывали, руины города. Очень большого города. Казалось, сквозь ветер ещё можно услышать хруст угля, рушившихся стен и отзвуки криков… Не в силах оторваться от зрелища, Розочка почувствовала дрожь в коленях и комок, подходящий к горлу, мешавший дышать, давящий… Она села на ветку и, обхватив колени руками, с усилием опустила взгляд. Всё нарастающая боль где-то глубоко внутри заставляла сознание мутнеть, не давая подумать… В голове крутилась одна мысль: «Мы не успели». Она не успела. Не успела. Не успела так, как тогда не успела сказать друзьям, как они ей дороги. Не успела сказать отцу, как много он для неё значит… И ещё не успела сказать Цветану, что… любит его… но… этого она не сможет сказать уже никогда. — Зачем… Зачем ей надо было это делать? — со слезами, сочившимися из глаз и блестевшими хрустальной росой на щеках, Розочка повернулась к Тиролексу, сидевшему рядом и смотревшему на остывающие руины. — Зачем ей нужно было уничтожать города, захватывать троллей из разных стилей в плен? Убивать их музыку?.. Убивать их? — Знаешь, Розочка… жажда власти делает с троллями страшные вещи. Сейчас ей не хватает всего лишь двух струн, и… — Они не стоят того! Струны — всего лишь вещи! Струны не чувствуют боли, если их порвать, не чувствуют страха, если их поднести к огню, струны не чувствуют ничего! А тролли? Тролли чувствуют, потому что мы — не вещи! Мы отличаемся от вещей тем, что можем переживать, можем волноваться за таких же, как мы, страдать из-за них, из-за их потери!.. — Я понимаю, что ты чувст… — Нет, не понимаешь!.. Ты терял кого-нибудь, дорогого тебе? Твоих близких сажали в клетки? Твой народ… — Розочка осеклась, увидев взгляд Тиролекса, который вдруг стал каким-то другим. В нём появился какой-то новый, холодный и странный отблеск… Он молча смотрел ей в глаза, а потом резко сказал: — Нет. Мой народ не сажали в клетки. Когда Рокс и её свора нагрянули, мы были не готовы, так как с Техно-музыки она решила начать. Она потребовала струну, попутно рзгромив половину нашего города… И когда я отказался, сказав ей, что раз ей нужна струна, то пусть попробует подойти и взять… Тиролекс замолчал, вглядываясь куда-то вдаль. — Она решила получить её силой. Её отряды пошли в наступление, а мой народ не послушал меня и не стал убегать. Он встал на защиту своей музыки… Мы решили дать отпор Рокс… В жару битвы я, подплыв слишком близко к их кораблю, попал под очередную очередь выстрелов. Меня отбросило в развалины, и я, сильно ударившись головой, потерял сознание, закатившись под груду обломков. Рокс решила, что я сбежал вместе со струной, и оставила это место. Очнувшись, я не увидел никого и ничего, кроме руин и… тех, кто был мне дорог… Тиролекс замолк и достал из-под пряди неоновых волос лазурную, хранившую блики от далёкого пожара струну, издавшую ритмичный отзвук, который рассыпался миллионом тембров и ритмов. — Тиролекс… прости, я… — у Розочки предательски кончались слова. — Ничего, не надо винить себя. Все мы думаем, что никто нас не понимает, что наши переживания и страдания подвластны только нашему осмыслению… но на деле, — он грустно улыбнулся, — не такие уж мы все и разные. Вдалеке затухал пожар, сзади всё теплее пригревала заря. Красивые блики солнца играли на струне, словно стараясь вывести какую-то мелодию. Тиролекс вернул её на своё место и коснулся плеча Розочки. — Идём, нужно возвращаться. — Д-да… — Розочка, тяжело поднявшись, вытерла слёзы и, слабо улыбнувшись, посмотрела назад, где далеко-далеко внизу бушевало, поднимая гребни волн, изумрудно-лазурное море.***
Горячий, выжигающий лёгкие изнутри воздух господствовал даже в камерах. Перед глазами, ещё не привыкшим к тусклому свету, плавали круги и бесформенные пятна. Разум отключался, отказываясь делать хоть какие-то попытки к логическим суждениям… Розочка усилием воли заставила себя открыть слипавшиеся веки и, вглядываясь в красноватый сумрак, попробовала пошевелиться. Тело откликнулось глухой, ноющей болью. Руки, скрученные за спиной, затекли и не слушались. Розочка с трудом поднялась с каменного пола и попыталась как-то оценить обстановку. Довольно-таки тесная камера со стенами и полом, мощёным камнями. Решётчатая дверь в дальнем углу с аккуратным, но прочным замком… Саднящая боль в руках отвлекла Розочку от дальнейших обследований. Она постаралась растянуть верёвки, стягивавшие запястья и, несмотря на боль, почувствовала, что со временем ей это удаётся. Ещё через несколько минут упорных стараний она с облегчением смогла расправить плечи и размять руки. Думать стало легче. Она постаралась вспомнить, при каких же обстоятельствах всё так сложилось. Розочка вспомнила охотников за головами, как их с Тиролексом схватили… И тут у неё внутри заворочалось противное предчувствие чего-то очень, очень плохого… Видимо, ей приложились по голове чем-то тяжёлым, что она так гудит от каждой мысли… Неожиданно Розочку словно пронзило воспоминаниями и полной картиной происходящего, и она невольно вскрикнула. Но вдруг по коридору раздались шаги, по-видимому, двоих стражников и звук, будто они волокут что-то по каменному полу… В замке щёлкнул ключ, и Розочка затаила дыхание в углу камеры, сделав вид, будто у неё по-прежнему связаны руки и она лежит без сознания, но повернувшись так, чтобы краем глаза видеть проём выхода из камеры. Показались два массивных Рок-тролля, один из которых никак не мог справиться с ключом. Наконец открыв трудный замок, они сначала пристально посмотрели на Розочку, заставив её резко закрыть глаза, а потом забросили что-то в камеру и поспешно закрыли её, повозившись с ключом… Или кого-то? Только их удалявшиеся шаги стихли, Розочка открыла глаза и резко вскочила на ноги, что отозвалось ей глухой болью во всём теле. Наконец, проморгавшись, она перевела взгляд на того, кого стражи привели в камеру… и не смогла сдержать вскрика. Подбежав к Тиролексу и перевернув того на спину, Розочка дрожащими пальцами постаралась прощупать пульс на его запястье и когда она почувствовала заветные ритмичные удары, хоть и очень слабые, то не смогла сдержать слёз, вырывавшихся невольно, против её желания. Тиролекс, почувствовав прикосновения, поморщился и слабо приоткрыл глаза. Они больше не светились, как и вся поверхность его тела. — Р-розочка?.. Живая… как я рад… струны у те… Но договорить он не успел, так как королева Поп-троллей заключила того в объятия и, прижав к себе, уже не сдерживаясь, заплакала. Тиролекс слабо ответил на них, снова и снова морщась от боли. — Струны… Я бы отдала миллион таких же струн, Тиролекс, если бы они могли закончить весь этот ужас… Хоть Десять миллионов… понимаешь? Из-за них все тролли под гнётом какой-то одной музыки, а всё из-за того, что эта какая-то музыка решила, что все остальные не имеют права на существование!.. Из-за того, что тролли не могут понять те простые вещи, что нас всех и делают троллями, те вещи, что объединяют нас… Хоть мы все одновременно и разные, и нет… Мы все, каждый — особенный по-своему, но это не причина враждовать… Это не должно было обернуться так… Розочка, всхлипывая, уткнулась в плечо Тиролексу и крепче обняла его. — Это неправильно, знаю, но… я не верю, что Рокс это понимает, — он, поглаживая Розочку по голове, сосредоточенно думал о чём-то. — Всё не может быть настолько плохо… Может быть, Рокс… — Навряд ли ты её переубедишь просто словами, Розочка… От меня она требовала струну всеми возможными способами, и, несмотря на то, что я легко отделался, она пригрозила кое-чем посерьёзнее. Думаю, скоро она приведёт к этакому допросу и тебя… Но проблема также и в том, что именно сегодня возможно то, на что рассчитывает Рокс… Розочка выпустила Тиролекса из объятий, и тот со слабым вздохом опустился на пол. Ссадины и порезы на лице и руках придавали Тиролексу какой-то непривычный, чуждый Розочке вид. Тут оба услышали приближавшиеся шаги, звеневшие по коридору… Вот щёлкнул ключ, в чьих-то ловких пальцах быстро открывая неподатливый ранее замок. Закрыв за собой решётку, тёмный силуэт Рок-тролля, вертя ключ на пальце, подошёл к бывшим правителям музыкальных стилей. — Зачем ты пришла сюда, Рокс? — Розочка поднялась с колен, не отрывая взгляда от королевы Хард-рока. — Не задавай глупых вопросов, подружка, и ты, и твой дружок знаете, что мне от вас нужно… — Рокс подошла почти вплотную к Розочке и заглянула к ней за спину. — Наш ответ прежний, и ты знаешь, что добиваться чего-то бессмысленно, — хриплым голосом ответил Тиролекс, сверля её взглядом. Рокс, поднырнув под Розочку и после нескольких оборотов вокруг себя резко оказавшись за спиной у Тиролекса, взяла того за плечи и скорчила обиженную гримасу. — Ну брось, дорогуша, я подумала зайти к вам перед выступлением и попробовать в последний раз поговорить… Вдруг вы наконец включите мозги и захотите решить всё спокойно и без жертв… — Без жертв? Без жертв?! Да ты истребила весь мой народ! Ты хоть знаешь, сколько жизней унесла война, которую ты решила начать?! — Тиролекс оттолкнул Рокс и, с трудом поднявшись, сделал попытку ударить повторно, но та, видя состояние противника, увернулась и оттолкнула его к ближайшей стене. Розочка подбежала к нему, не смея выговорить и слова от подкатившего к горлу комка. — Ах, ты всё ещё страдаешь из-за того маленького недоразумения? Видишь ли, мои тролли ещё не знали, каким сильным оружием пользуются, — в голосе Рокс звучала дикая издёвка, будто всё, что сейчас происходило, было всего лишь дешёвым развлечением, игрой без правил, на выживание. — А как всем известно, выживает всегда сильнейший. — Ты ч-чудовище… — Тиролекс осел на каменный пол и старался игнорировать струйку крови, стекавшую по виску. — Правда что ли? Да ну! — Рокс подошла к нему вплотную, отбросив Розочку, сильно приложив ту об пол. — Если бы ты отдал мне струну сразу же, твой народ остался бы жив, да и ты сам бы выглядел куда лучше… — она подняла брови и, глядя Тиролексу прямо в глаза, прошептала напоследок: — А теперь подумай, кто из нас чудовище. И, кивнув стражникам, ждавшим за дверью, королева Рока вышла из камеры. Розочка встала и, держа руку около плеча, подошла к Тиролексу. — Вот твоя струна, — тихим голосом сказала она, протягивая ему голубоватую, всё такую же красивую в своих переливах ниточку, издавшую тихий и ритмичный звук. Тиролекс взял её и, спрятав под прядь некогда ярких ядовито-зелёных волос, посмотрел в глаза Розочке. — Ты была права, Розочка… Это… это не стоило того. Тут в камеру вошли два стражника и, заломив бывшим правителям руки за спины, повели их по коридору, в который выходили, казалось, миллионы решёток и железных дверей. Толпа гремела криками восторга, воздух снова выжигал лёгкие, яркий свет ослеплял. Их поставили друг напротив друга, и Рокс, повернувшись к толпе, произнесла: — Рок-тролли! Сегодня мы празднуем великий день — день, когда Хард-рок восторжествует над другими стилями и навсегда объединит троллей всего нашего мира! Толпа ответила королеве оглушительными криками восторга. — Но для начала, — продолжила Рокс, — мне нужно заполучить две недостающие струны. Последний раз предлагаю вам, бывшие правители, добровольно и без потерь отдать струны. — Никогда, — ответил Тиролекс. — Нет, — прошептала Розочка. — Ну что ж… — Рокс ухмыльнулась и дала знак стражнику, державшему Розочку, связать её. Затем Рокс отошла от края сцены и, взяв Розочку за плечи, достала из-за пояса аккуратный кинжал. Повернувшись лицом к Тиролексу, она сказала: — Отдай свою струну, рыбёшка, и она не пострадает. — Нет, Тиролекс, не слушай её, она… — Розочка оборвала свой крик, когда Рокс ударила её в живот и поднесла к горлу лезвие клинка. — Ты же не хочешь, чтобы из-за тебя пострадал ещё кто-то, правда, Тиролекс? Ты не хочешь стать причиной ещё одной невинной смерти? — Рокс смерила его взглядом, с каждой секундой поднося кинжал всё ближе к горлу Розочки. — Нет… — Тиролекс, всё это время смотревший на Розочку, перевёл взгляд на Рокс и, повиснув в железной хватке стражника, протянул руку с поблёскивавшей лазурью струной. — Отпусти её. — Ха-ха, так-то лучше… — Рокс отпустила Розочку и, спрятав кинжал за пояс, подошла к Тиролексу, взяв у него из рук голубую переливавшуюся ниточку. — Я надеюсь тебя, Розочка, мне не придётся уговаривать… Ты ведь знаешь, что твой друг шантажа может и не пережить… — Рокс, остановись! Подумай, какой ценой ты хочешь объединить всех троллей!.. — Розочка, встав, уже освободилась от верёвок и обратилась к королеве Рока, на что та, резко посмотрев на противницу, сжала Техно-струну в кулаке. — Ты заблуждаешься, Розочка, ты слепо не видишь ценности объединения всех стилей, только цену… — Рокс медленно подошла к ней. — Ведь сколько бы тебе ни говорили, ты никак не можешь понять одной простой истины — мы все чудовищно, безумно, просто до ужаса разные! И сколько бы ты ни представляла в окружающих друзей, а в действительности — радуги, на деле всё останется так же плохо, как и было, ведь сколько бы ты ни пела и ни танцевала, нельзя найти ничего, что хоть на чуточку сблизило бы нас в тех условиях, в которых мы жили, имея каждый свою струну. — Музыка. — Что?.. — Музыка нас объединяет, Рокс… Нас объединяет то, что мы все без неё — не мы. Но она живёт не в струнах, а в нас самих. Мы — её создатели и носители. Мы и есть — наша музыка. Замолчав, Розочка посмотрела в глаза Рокс и, достав свою струну, издавшую красивый, казалось, настолько приятный звук, что хотелось слышать его вновь и вновь. — Мы все — тролли, а струны — эти бездушные вещи, которые и на грамм не стоят тех жертв, которые ты, Рокс, принесла им… Но тебе нужны все семь для завершения твоей цели… Розочка обмотала каждый из концов струны себе вокруг запястья. — Нет… — Тиролекс полными ужаса глазами смотрел на неё. Розочка, опустив взгляд на струну в последний раз, с силой рванула обе руки в разные стороны. Струна предательски затрещала. Рокс с криком бросилась к Розочке, но было поздно что-либо менять. Розочка сделала последний рывок, и струна со странным, глухо-мелодичным, казалось, предсмертным звуком, заставлявшим сердце съёжиться… порвалась на две части.