Два конца, два яйца

— Минуточку! — проорал доктор Майский злобно и просительно. — Минуточку! Нет, понятно, что дрочить в рабочем кабинете, да еще и в служебное время, неправильно… Но ведь так хорошо! Господи, как хорошо-то! Оргазм был уже близок, трепетал на самых кончиках нервов, бился суматошным пульсом в кулаке, и упускать его из-за очередного страдальца, явившегося не по времени записи, а как бог на душу положил, совершенно не хотелось. На экране ноутбука любимка, на которого Майский пускал слюни уже не первый месяц, тоже перешел к финальной стадии — засадил по самые яйца наверняка радостно взвизгнувшей от этого девице. На беззвучном режиме о подобном оставалось только догадываться, но сомнений не возникало. Просто потому, что доктор Майский, хоть и был мужчиной серьезным и интеллигентным, на ее месте тоже бы взвизгнул. Да и как не взвизгнуть, когда такое?! Порнухи по причине неустроенной личной жизни на компе у Майского накопилось много. И самой разной, включая откровенно стремную, если взирать на нее с позиций некой нормы. Сам-то Майский считал, что не норма это, а сферический конь в вакууме, но положение, как говорится, обязывало. Приходилось таить свои постельные предпочтения и страстишки. Так что, случись провал и разоблачение (то есть, если бы кто-то застал Майского за просмотром любимого порно), имелась готовность наврать, что дрочит он не на мужика, а на бабу (на месте которой на самом деле регулярно представлял самого себя!). А в самом тяжелом случае — если бы его за подобным занятием спалили прямо на трудовом посту коллеги — можно было бы и вовсе задвинуть, что это он так собирает информацию для статьи в научном журнале. Потому как представленный на видео случай редчайшей дифаллии действительно заслуживал изучения. О Господи! Как бы Майский этого великолепного самца поизучал! Как бы поизучал! Руками, губами, задницей! Да и передницей тоже… Эх… В дверь кабинета снова коротко стукнули, а после ручка начала медленно, как в каком-нибудь фильме ужасов, поворачиваться. Глядя на нее выпученными от усердия и страха глазами, потный и задыхающийся Майский передернул в последний раз и наконец-то с облегчением кончил. Бумажный платок с пойманным в него семенем отправился в стоящую здесь же, под столом, урну, а сам доктор, упихав своего «дружка» назад в штаны, вжикнул молнией. Уф! Твою же ж нашу! — Можно? — печально пробасил кто-то из-за двери. «Сука!» — подумал про себя Майский, а после добавил уже вслух: — Можно! Хоть я и просил подож… Дверь распахнулась, и пришлось заткнуться, замерев на полувздохе с разинутым ртом. «На стене раскрылись люки, потекла из них вода. Не волнуйтесь, это глюки. То есть просто ерунда!» Блядь! Додрочился! Видения начались! Майский, с трудом удержавшись от того, чтобы протереть глаза, вновь глянул на посетителя, теперь мявшегося у дверей, а потом на экран ноутбука, где его любимка продолжал свои труды неправедные… Интересно, когда этот парень фак кому-то показывает, он его сразу двумя руками демонстрирует? Или как все — одной? Мысль была такой неуместно дикой, что пришлось с треском захлопнуть крышку компа. По очевидной причине: стало ясно, что если не сделать это в режиме «вотпрямщас», то вопрос встанет уже не о крышке, а о крыше, и не ноута, а самого доктора Майского. А как жить и работать, если она уедет, тихо шифером шурша, а главное, не пообещав вернуться? — Эм… Вы ко мне? — Вопрос был идиотским, но как-то ничего другого в столь сложный момент не придумалось. — Если вы доктор Вадим Петрович Майский, то к вам, — мрачно откликнулся тот самый мужик, который сейчас там, внутри ноутбука, продолжал… Майский сглотнул, все еще плохо веря собственным глазам, покосился на ноут и сознался, что да, он — это он, доктор Майский собственной персоной. В голове начало проясняться — кровь, во время дрочева утекшая к яйцам, теперь прилила обратно в мозг, и это сказалось на мыслительном процессе самым положительным образом. — На что жалуетесь? — Не стои́т, — еще более мрачно отрапортовал посетитель и недвусмысленным жестом указал себе на ширинку. Майский опять покосился на ноутбук. На этот раз недоверчиво. — И с чем связываете? — Да заебался я! Простите. — Эээ… Присаживайтесь. Карта пациента, который своим опозданием ко времени записи дал бедному, замученному жизнью доктору возможность немного… развлечь себя, одиноко лежала на столе — злостно задержавшийся где-то посетитель еще и был последним на сегодня. Майский потянул ее на себя. Тэк-с… Федор Николаевич Невструев. Двадцать пять лет от роду. Молодой ведь совсем, на четыре года младше самого Майского! А выглядит при этом ровесником! Наверно, из-за габаритов (рост под два метра, вес за сотню, а ко всему еще и дифаллия!) и точно по вине брутальной бородки, в которую нынче обрядились все модники и все лентяи. Майский задумчиво потер собственный гладко выбритый подбородок и усомнился: — Что-то рановато вам, Федор Николаевич, из большого секса-то уходить. — А что делать, если не стои́т? — буркнул посетитель и отвернулся со вздохом. — Показывайте! — велел Майский и даже дыхание затаил в ожидании. — У меня там… это… Два их. Двучлен, стало быть. Это я так… на всякий случай, чтобы, ну… — Да что вы? — неискренне удивился Майский. — Двучлен? Тем более показывайте! Мне, как специалисту в этой области, будет… гм… вдвойне… гм… интересно. Случаев-то, подобных вашему, за всю историю наблюдений с 1609 года всего-то с тысячу набралось. Да и те по большей части неявно выраженные. Майский молотил языком, стараясь при этом не подтягивать слюну слишком громко, а сам наблюдал за сильными пальцами, которые неторопливо, в полуметре от носа «специалиста в этой области» расстегивали ширинку, а после приспускали трусы. Твою же ж нашу! Ебическая сила! Святые хуеса! Не веря своему счастью, Майский протянул сразу две загребущие лапы и ухватил в каждую по члену. По крупному, полностью сформированному и вполне (если верить порнухе) рабочему члену. Приспущенные лишь слегка джинсы мешали обследованию, и Майский, недолго думая, сдернул их ниже. Вместе с бельем. — Ноги пошире расставьте. — Не могу. Штаны не дают. — Ну, тогда совсем раздевайтесь. Все равно чуть позже понадобится. Федор Невструев — внезапная и совершенно нереальная в своей реальности порно-любимка доктора Майского — послушался, явно не испытывая никакого смущения. Да и мог ли стесняться своей наготы человек с таким вот роскошным телом, еще и зарабатывавший на жизнь, трахаясь под светом юпитеров, на камеру. — Анализы на венерические давно сдавали? — Регулярно. Чист. — Регулярно… — пробурчал себе под нос Майский с наслаждением ощупывая двучлен и чудных «близняшек» чуть ниже. «Два конца, два яйца, а посередине…» — Работа такая, — пояснил где-то наверху Федор. — М? — Я медбрат. В больнице. Учусь. И работаю. — О! Будущий коллега? — Да. — Хм… — Майский снова покосился на закрытый ноутбук. — Хм… С другой стороны, голодные студенческие годы, когда сам Вадик Майский по прозвищу Дюха (Вадик, Вадюха, Дюха) хватался за любой приработок, чтобы тупо не сдохнуть от голода, помнились слишком хорошо… Времечко было то еще. Дурацкий каминг-аут, после которого пришлось съезжать из дома, общага при мединституте — обиталище вольных нравов, здорового похуизма и неистребимого запаха жидких щей. А еще тогда более или менее регулярно случался секс… Настоящий… С проникновением… И с живым членом, а не с самотыком, который… Федор Невструев где-то над склоненной головой Майского вздохнул, переступив с ноги на ногу, и только после этого сам слишком увлеченный воспоминаниями доктор осознал, что все это время он… Бляяя… Он что, действительно увлеченно дрочил своему пациенту?! Вспомнив, что нападение — это лучшая защита, Майский вскинул голову и воинственно поинтересовался: — Ну и зачем вы мне рассказываете сказки о том, что у вас не стои́т? — На женщин не стои́т, — внес внезапную корректировку Федор и заалел ушами. — А это?! — возмутился совсем уж откровенным враньем Майский и раскрыл ноутбук. Было замерший на экране видос тут же оживился, задвигался. Федор глянул, выругался себе под нос и потянулся за одеждой. — Стоп! — страшным голосом велел Майский, теперь готовый на любые безумства, чтобы любимку свою, внезапно окрасившуюся в радужные цвета гомосяцкой надежды, никуда не отпускать как можно дольше. — Садитесь вот сюда, на кушеточку. Сейчас я вам пеленочку чистую подстелю. Вот так. Садитесь и рассказывайте. Рассказчик из Федора Невструева был тот еще. Речь его более всего походила на серию коротких выстрелов: максимум три слова в предложении. Да и по сути свелось к ранее уже озвученному «заебался». В вольном пересказе то, что удалось вытянуть, могло бы звучать так: Федор всегда считал себя человеком крайне охочим до сексуальных утех, вплоть до того, что вставало у него на всё и на всех. Бисексуальность и просто сексуальность зашкаливали, физиология, связанная уже непосредственно с дифаллией, требовала, а потому, когда к Федору подошел мужичок, невесть как узнавший о некоторых особенностях будущей порнозвезды, и пригласил для съемок, это показалось отличной идеей. За уникальность «фактуры» платить обещали очень хорошо, так что выходила просто мечта — казалось, что Федор не только займется необременительным, со всех сторон приятным и даже полезным делом, но ему еще и деньги за это платить станут. Однако вскоре стало ясно, что карьера порнозвезды — совсем не сахар, а потом дело и вовсе застопорилось. — На баб не стоит. На мужиков тоже перестало. В жопу давать за бабки не хочу. Короче! Поможете, док? — С удовольствием! — сознался Майский и пошел запереть дверь. Ощущения были непередаваемыми! Всегда отличавшийся некоторой целомудренностью, которая никак не коррелировала с желанием испытать что погорячее, Дюха Майский еще никогда в жизни не получал в свое распоряжение сразу два члена — один в рот, а второй в потный от жадности и возбуждения кулак. Да и чередовать их оказалось занятием невероятным — только что обласканный мокрый член скользил по губам, по лицу, пока Дюха нащупывал ртом второй конец. Он у Федора располагался сразу под первым, словно в охотничьем ружье, которое отец Майского любовно называл «моя вертикалочка». Сначала от собственной наглости и прямолинейности было дико неловко, да и статус практикующего медика негодовал где-то на задворках сознания. Но Дюха загнал все это куда подальше, а сверху еще и придавил тяжелой плитой с надписью: «хоть раз в жизни». Лубриканта в кабинете врача, специализировавшегося на мужском здоровье, было хоть жопой ешь. Дюха и «ел», пристанывая, — пихал в себя свои же смазанные в прозрачном геле пальцы, второй рукой по очереди надрачивая стволы уже не отцовской, а своей, гейской «вертикалочки». Федор, кажется, целиком отдавшийся в руки опытного врача, только вздыхал протяжно и расставлял пошире колени. Дюха было решил, что и дальше все придется делать самому и даже «обслужил» своего пациента, натянув на оба его невероятных члена по крепкому анальному презервативу (благо их в кабинете тоже имелось в энном количестве — требовались для разного рода процедур вроде прогревания простаты), но после Федор инициативу перехватил. И да, доктор Майский таки взвизгнул, когда один из стволов — кажется, верхний из сладкой парочки двучлена, — вошел ему внутрь, раздвигая изрядно отвыкшие от подобных развлечений стенки ануса. Широкие ладони Федора крепко сжимали ягодицы, тиская и разводя их, верхний член сладко таранил нутро, а нижний (господи спаси и сохрани, мамочки родные!) влажно терся Дюхе о яйца. — Узенький, — с придыханием сообщил Федор. — Уж и забыл, когда с таким вот… неопытным. И, главное, искренним. Дюха было собрался возражать по поводу своей неопытности, но разумно смолчал. На фоне тех, с кем регулярно трахался «по работе» его любимка-двучлен, сам доктор Майский, который оказывался под мужиком в лучшем случае примерно раз в квартал, действительно был почти девственником. А что до искренности… Ну, такое, наверно, на самом деле не скроешь. Да и смысл, если все равно — «хоть раз в жизни»? — Давай-ка перевернись, док! И ноги вот так — пятками мне в бедра упрись. Какие они у тебя мягонькие, ухоженные… И яички чистенькие, безволосые совсем. Эпилируешь? — Да, — выдохнул Дюха и развел колени пошире. Он многое бы дал, чтобы увидеть, как теперь уже нижний член Федора вновь раздвинул плоть, начиная погружаться. Было больновато-сладко на входе, а внутри тянуло, распирало, гладило. Дюха потянулся и ощупал себя там, теперь еще и тактильно ощущая, как анус, растянутый до гладкости кожи вокруг таранившего его члена, жадно обнимает его, вбирает, не хочет отпускать… — И там у тебя все очень красиво. Розовое такое. Блестит влажно. А, как вынешь, сразу смыкается. — Тут Дюха почувствовал, как член скользнул из него наружу, и тут же невольно потянулся за ним, желая вернуть обратно. — Еще хочешь? Сейчас, док, сейчас. Погоди. Смазки добавлю. А теперь направь меня сам. Влажные пальцы, которыми Дюха обхватил основание нижнего члена Федора, тут же оказались зажаты между двумя телами, стали мешать. Пришлось их с неохотой вытянуть. — А мы их сюда, — пропыхтел Федор и потянул руку Дюхи к его же члену. Но в итоге получилось так, что в жадно сжавшейся ладони их оказалось сразу два — единственный Дюхин и второй Федора. Нижний в заднице, верхний в кулаке… Этот был все еще в резинке, и Дюха ее нетерпеливо стащил. Чтобы кожа к коже, чтобы пульс под пальцами, чтобы после сперма на животе. Своя и Федора. И кто там говорил, что плохо стоит?.. От движений вовремя «расчехленного» члена, который теперь внутри Дюхиного кулака так правильно и нежно терся о его собственное естество, накатывало все более яркое наслаждение. В заднице пошло хлюпало и сладко тянуло — так и хотелось насадиться ею поглубже. А на самой грани оргазма Дюха еще и раскрыл глаза, чтобы встретиться с жадным взглядом незнакомого, в общем-то, мужчины, которому он — благовоспитанный и приличный доктор Майский — неожиданно, забив на все моральные установки и этические нормы, отдался на кушетке в своем врачебном кабинете. Отдался и ничуть, вот нисколечки об этом не жалел! Потом, когда Федор уже оделся и ушел, получив в качестве медицинского назначения только пожелания больше отдыхать, лучше питаться и крепче спать, именно эти глаза Дюху и преследовали. Снились даже. Порно с участием своей «вертикалочки» он смотреть больше не мог совсем — потер даже то, что ранее старательно изыскал, перерыв кучу всякого трэша, и накачал, — а вот глаза… Эх… Твою же ж нашу! И надо ж было оказаться таким идиотом, чтобы создать себе проблему даже из такой простой вещи, как банальный одноразовый перепих? Впрочем, маялся доктор Майский не так чтобы слишком долго. Потому что примерно через неделю пациент с уникальной дифаллией в штанах и явно надуманными проблемами с потенцией вновь вырос на пороге его кабинета. — На что теперь жалуемся? — стараясь не выдать то, как все внутри радостно затрепыхалось, спросил Дюха. — Стои́т, — с улыбкой сознался Федор. — Был перееб, стал недоеб? — Ага. Меня из порнухи уволили. За профнепригодность. — С чего бы? — Противно мне там стало. И вообще некогда — экзамены. — Экзамены… — проворчал Дюха и зашуршал бумагами на столе, изображая бурную деятельность. — Экзамены — это прекрасно, вот только непонятно, при чем тут я, если по медицинской части… — При всем, — решительно сообщил Федор и, в два шага преодолев отделявшее его от стола расстояние, уставил на Дюху слишком хорошо знакомые жадные глаза. — Сказал же: стои́т! На тебя, док. Влип — не отлипнуть. Заразный ты оказался. А еще врач называется!