Пятеро

Сколько у него уже было партнеров? Пятнадцать? Двадцать? Больше? Юноша уже не помнил, да и не стремился он их считать, как некоторые. Нет, покоренные сердца по его мнению не те трофеи, которые стоит собирать в своей памяти, ведь с тех пор, как он расцвел в свои пятнадцать, мало было тех, кто устоял бы перед красотой, аристократической утонченностью и одновременно дерзостью молодости. Тем не менее, парню было достаточно помнить лишь тех, кто выбивался из общей массы безликих любовников. Таких он мог пересчитать по пальцам одной руки - всего четверо. Впрочем, пожалуй, в этот маленький список можно добавить и пятого, который так и не стал любовником, но отношения с которым так же развивались более чем необычно. Но обо всем по порядку. Почему запомнились именно эти пятеро? Все просто - молодой человек запоминал только тех, кто так или иначе заставлял его чувствовать себя живым. Блондин накинул на плечи халат и, с ногами забравшись на подоконник, посмотрел на свою руку. Действительно, пять пальцев - пять людей, и без любого из них он будет чувствовать себя неполным... Во-первых, Панси Паркинсон. С этой девушкой он был знаком почти столько, сколько себя помнил. Торжественные приемы в Поместье не обходились без четы Паркинсон, которые обязательно приводили с собой дочку, едва та достигла пятилетнего возраста. Ввиду отсутствия других кандидатур, Драко играл с ней. Пожалуй, именно она привила ему любовь к прекрасному - красивой одежде, картинам, цветам... С девочкой они могли болтать часами, изредка проказничали и всегда очень скучали, когда не получалось встречаться хотя бы раз в пару недель. Привыкнув к ее обществу с детства, Малфой уже воспринимал Панси как неотъемлемую часть своей жизни, и, оказавшись вместе с ней на Слизерине, лишь обрадовался возможности общаться чаще. Их отношения изменились на четвертом курсе, когда после Святочного бала немного выпившая девушка вдруг попросила парня ее поцеловать. Тот неумело чмокнул ее в щеку, а она в ответ обняла его за шею. Так они долго стояли, пока Панси вдруг не прошептала: "Ты знаешь, я тебя люблю". Так просто, словно рассказывала очередную сплетню, но Драко на всю жизнь запомнил эти слова. Тогда он не ответил ей, молча доведя до самой двери в девичью спальню, зато потом, перед тем, как уезжать на пасхальные каникулы, он выгнал своих товарищей из спальни и наглядно продемонстрировал девушке, что ее чувства взаимны. Слово "люблю" так и не прозвучало, но, даря свою девственность Панси и в обмен забирая ее, Малфой старался передать ей всю глубину своей привязанности к девушке. Она поняла и приняла это, и, вернувшись с каникул, почти не отходила от юноши, словно заявляя, что он принадлежит ей. Парень не возражал, принимая девичью заботу и ласку и еще не догадываясь, насколько она понадобится ему в будущем. В последующие годы поддержка Паркинсон была той силой, что не давала блондину сломаться, когда на его плечи ложилось слишком многое. Вот и сейчас, девушка, только сегодня вечером получившая долгожданное обручальное кольцо и предложение в будущем стать его женой, мирно спала после занятия любовью, обняв вместо вставшего с постели юноши одеяло. Драко погладил мизинец. Определенно, именно это - Панси. Такая вроде бы хрупкая, но столь привычная и удобная. Переведя взгляд на безымянный, юноша хмыкнул, вспоминая... Этого парня никак нельзя было назвать другом или хотя бы приятелем. Нет, стоило им увидеться, еще до школы, как между ними возникла взаимная неприязнь, позже переросшая в полноценную ненависть. Но правильно говорят: от ненависти до любви - один шаг. Так получилось и у них с Поттером. Постоянные ссоры, стычки в коридорах и желание уколоть и ударить посильнее вскоре стало для Малфоя сродни наркотику. Он целенаправленно искал встреч, желая отомстить за... За что? Парень бы и сам не смог на это ответить. Наверное, была какая-то причина, но она забылась уже к середине первого курса, и осталось лишь желание досадить. И вот, пятый курс, Драко стал популярен как среди девушек, так и среди юношей, а Поттер так и остался забитым очкариком, изредка кидающим томные взгляды в сторону младшей сестры этого рыжего нищеброда. О, видеть затаенную обиду и вопрос "чем я хуже?!" в глазах Поттера, когда он натыкался на целующегося то с парнем, то с девушкой Малфоя, было истинным наслаждением для последнего! Однако, вскоре в голову закралась крамольная идея - проверить, настолько ли святой Поттер невинен, как показывает? Осуществить было просто - всего-то надо было подловить гриффиндорца во время очередного шатания по коридорам, благо самому Драко значок старосты на груди позволял находиться вне гостиной после отбоя. Каково же было удивления слизеринца, когда Поттер вместо того, чтобы ответить на очередную нападку, вдруг резко прижал Малфоя к стене и напористо но совершенно неумело поцеловал, сталкиваясь то носами, то зубами. Несмотря на всю безыскусность поцелуя, блондину словно сорвало крышу. Так они впервые и ласкали друг друга, устроившись прямо на жестком полу коридора и рискуя быть застигнутыми врасплох кем угодно. Потом - больше. Их секс всегда происходил спонтанно и в самых неожиданных местах - то в раздевалке, то в классе перед уроком, то рано с утра прямо в Большом Зале... С Поттером жизнь теряла размеренный ритм и приобретала остроту вкуса и яркость красок. Они никогда ничего друг другу не обещали, лишь наслаждались моментом, но неизменно, кончая, выкрикивали такое простое но емкое слово "люблю!". Сейчас Поттер, как и Драко, со своей девушкой. Но Малфой знает, что, стоит им увидеться, как по молчаливому соглашению они кинутся искать пустое в данный момент помещение, где можно будет забыть обо всем, выбросить из головы понятия "долг", "честь" и "совесть" и просто отдаваться друг другу. Однозначно, Поттер был именно безымянным пальцем - неудобным, сгибающимся хуже других, непослушным. Но таким своим и родным... Что ж, средний... Третьим человеком, окрашивающим его жизнь в какие-то цвета, кроме серого, был его дядя. До пятнадцати лет Малфой только слышал о нем истории, рассказанные отцом, ведь муж тети Беллатрис вместе с женой сидел в Азкабане. Ну а вернувшись на рождественские каникулы на пятом курсе, Драко обнаружил в Поместье бежавшую из магической тюрьмы чету Лестрейнджей. С тетей Беллой, хоть она и была несколько безумна, юноша сразу нашел общий язык, а вот дядя... Он был странным, то шутил и громко высказывал всякие скабрезности, опошляя все, что видел, то молча внимательно наблюдал за племянником, и от этого взгляда Малфоя пробирало до костей. Он не боялся дядю - но все же чувствовал в нем что-то опасное. Не смертельное, нет, но все равно оставалось ощущение, что ты - лишь будущая жертва. Поведение Рудольфуса прояснилось, когда он знатно набрался с другим Пожирателем Смерти, Антонином Долоховым, и неожиданно ввалился в спальню племянника, разбудив последнего. Не дав юноше опомниться, мужчина довольно грубо подмял под себя, запечатывая рот отдающим виски поцелуем. Впрочем, поняв, что Драко не особо вырывается, Лестрейндж стал более аккуратен и даже в какой-то мере нежен. Это была первая ночь молодого Малфоя не с ровесником, а с мужчиной, и ему несказанно понравились одновременно властность и заботливость в движениях дяди. С тех пор юноша часто получал от Рудольфуса письма в Хогвартс, где мужчина то разводил романтику, говоря, как скучает по обожаемому племяше, то в деталях описывал, что будет делать с ним, как только парень вернется с этой проклятой учебы. Знать, что тебя кто-то ждет, что думает о тебе и скучает было невероятно приятно. И, хотя Драко не сказал бы, что ему нравится Рудольфус и тем более, что он его любит, юноша все равно с удовольствием отдавался дяде, позволяя ему решать за себя, перекладывая ответственность и снова ощущая себя ребенком. Это было столь редкое для Малфоя чувство, что за одно это он питал благодарность к мужчине. Да, Рудольфус Лестрейндж ассоциировался именно со средним пальцем, или, по-другому, факом: он спокойно мог послать к Мордреду все правила и делать то, что ему вздумается. Ну а указательный... Еще один мужчина ворвался в жизнь Малфоя, когда тому только-только исполнилось пятнадцать, и перевернул весь привычный уклад. Лорд Волдеморт. Возродившись, он поселился в Поместье, словно у себя дома, и перекроил привычный уклад жизни Малфоев под себя. Поначалу он, казалось, даже не замечал Драко, присутствующего на всех собраниях и издали наблюдающего за своим повелителем. Малфой был в восторге от решительности темного мага, от его харизмы, позволявшей, несмотря на полузмеиную внешность, вглядываться в бледное лицо и ловить каждое его слово, от его силы... Впервые Лорд обратил внимание на юношу после того, как Люциус Малфой провалил задание в Министерстве Магии. Шипя проклятия и то и дело награждая отца Драко "круциатустом", Волдеморт, словно хищник, ходил вокруг замершего перед ним семейства. Наконец, устав от криков подчиненного и от всхлипов его жены, темный маг взглянул на молча глядевшего в пол юношу. Ухмылка исказила тонкие губы, и, вернувшись в кресло и вольготно там расположившись, Лорд скучающим тоном приказал Драко удовлетворить его. Ртом. Большего унижения, чем наблюдать, как единственный сын и наследник отсасывает у его повелителя, для Люциуса Малфоя не существовало. Малфою-младшему же было не до мыслей, ведь впервые минет делал он, а не ему! Боясь еще сильнее прогневать Лорда, юноша старался доставить ему как можно больше удовольствия, и, кажется, преуспел в этом. По крайней мере, вскоре Волдеморт вызвал парня и приказал ему повторить, только в этот раз они были наедине. Не сказать, чтобы Драко получал особый кайф, лаская губами член темного мага, но было в этом действии что-то извращенно-приятное. Ощущение упругой плоти меж губ, скользящей дальше по небу, сильные пальцы в волосах, не дающие отстраниться и перевести дыхание, грубые толчки, доводящие до грани удушья... Чувство принадлежности, не только моральной, когда Волдеморт может приказать что-то сделать, но и чисто физической - это было ново. Когда Драко не знал, получит ли сразу после порции семени, стекающего в горло, круциатус, или ленивую похвалу и поглаживание по щеке... это определенно добавляло жизни остроты ощущений! Несомненно, Лорд - указательный палец, приказывающий и указующий на следующую цель. Остался лишь большой, даже на руке отличающийся от других... Пятого человека, привносившего в будни Малфоя яркие краски, можно было назвать любовником только с большой натяжкой. Будучи деканом факультета Слизерин, Северус Снейп сразу произвел на только приехавшего в Хогвартс Драко неизгладимое впечатление. Строгий и, казалось бы, презирающий всех вокруг профессор оказался заботливым деканом и внимательным человеком. Он не чурался поговорить о проблемах ни с первокурсниками, ни со старшими слизеринцами, ведя себя с ними, как с равными. Единственное, что он строго-настрого запрещал - так это распространяться другим факультетам о том, что он не такой холодный и злой, каким хочет казаться. Слизеринцы с радостью поддерживали мужчину, в свою очередь находя у него поддержку для себя. Ну а на остальные факультеты - плевать, у них свои деканы имеются! Так получилось, что, в течение года практически не видя отца, Драко стал брать пример со Снейпа и, стараясь подражать ему, восхищаясь им, все чаще и чаще приходил к мужчине в кабинет побеседовать. Декан не гнал довольно умного мальчика, наоборот, делился с ним очень многим, и незаметно для себя Малфой идеализировал Снейпа. Теперь весьма неприглядная внешность мужчины совершенно не имела значения - юноша хотел быть с ним, и далеко не по-дружески. Однако, выслушав сбивчивые объяснения парня, Северус лишь покачал головой. Он не смеялся, не оскорблял, сказал лишь, что может быть Малфою только другом, не больше, потому что его сердце принадлежит и всегда принадлежало другой. Драко еще долго старался привлечь профессора и своим видом, и провокационными вопросами и фразами - но ничего большего, чем один почти целомудренный поцелуй в губы на Рождество, юноша так и не получил. Однако, это не мешало ему продолжать мечтать о черноволосом декане и принимать от него хотя бы дружбу. Да, даже в этом Северус выделился - единственный, кто устоял перед Малфоем, когда тот действительно пытался его соблазнить. Поэтому - большой палец... Все, больше дорогих людей, кроме родителей, у Драко не было. Но, - юноша усмехнулся, глядя на луну, взошедшую над садом, - он и так счастливец, ведь у многих и пяти дорогих сердцу не наберется. Что будет дальше - жизнь покажет. А пока можно просто скользнуть обратно под одеяло, прижать к себе Панси и лежать так, вдыхая аромат табака, доносящийся от соседнего окна, где, куря сигару, на подоконник оперся Рудольфус Лестрейндж, слушая отдаленные крики пытаемых Лордом жертв, догадываясь, что Северус снова читает древние фолианты в библиотеке Поместья, и мечтая о приближающемся первом сентября, когда можно будет зажать Поттера в первом же свободном купе...