die with aggressive

чонгук лежит в полумраке комнаты, в одной с тэхеном постели, и он уже все решил. он решил это еще тогда. как сейчас помню, его руки дрожали, голова нещадно кружилась и раскалывалась на мелкие кусочки, тошнило дико, тонкой и вязкой струйкой с бледных губ стекала горькая слюна, а с глаз текли… нет, помню, вроде он не плакал, просто глаза предательски щипало. тогда он в усмерть пьяный, жалкий, но гордый, бежал от тэхена прочь, отвергал его помощь и желал исчезнуть. не потому, что тэхен плохой, а потому что слишком хороший. чонгук его просто никак не может сломать. тот стоически гуку не поддается, отчего младший никак не может снести к чертям ту единственную опору в своей пропащей жизни., а ему нужно, пиздец как нужно это. с появлением кима в его жизни все стало таким спокойным, размеренным, безвольным и общим, что проблем у младшего вообще никаких не могло и существовать, но проблема как раз в том, что чонгук никогда семейных ценностей и ответственности не воспринимал, потому что попросту не умеет, не научен. с тэхеном хорошо, но если бы его не было, чонгуку было бы все равно. в ту ночь тэхен впервые насильно забрал чона домой. в его дом, не чонгука. и хотя там куча вещей младшего, их общая постель, еда, игры, даже дерьмо в сартире общее, чонгук там чужой. — не ходи за мной. и без тебя тошно, -чонгук кривой походкой сбегает от кима, не желая слушать нотации. хоть его и изрядно тошнит, он находит силы выскальзывать из чужих объятий и скитаться по кухне, пока не вырвет. плевать, тэхен сам виноват, пусть расхлебывает. тэхен же к каменным лицом хавает все, что выкидывает младший, все его понты, капризы и заебы, а потом ему, видимо, надоедает. старший ловит парня, когда тот, потеряв равновесие, облокотился о кухонный стол и тут же был к нему прижат. тэхен сильный, а чонгук пьяный, теперь уж сбежать вообще никак. его все еще мутит, а блевать уже даже и нечем, разве что водой, которой старший его накачивает; потом дает щипотку лимонной кислоты, чтоб перестало тошнить, но чонгуку по прежнему противно, гадко и хуево. хуево, что не умер. — я люблю тебя и, мать твою, чонгук, не нажирайся так больше. тогда чонгук и заболел идеей полного уничтожения себя. не физически, потому что тэхен пришел бы в бешенство, да и стар гук для разбитых в кровь костяшек или порезанных лезвием рук. он просто уничтожит морально. сперва себя, затем тэхена, но что бы он не делал, как бы не старался, сколько бы боли не причинял — ким прощал. каждая новая их ссора по инициативе младшего была буквально высосана из пальца, тэхену было больно, а чонгуку до обидного мало его страданий. спустя еще несколько мучительных месяцев, когда, казалось бы, чонгук совсем отчаялся, находясь в фрустрации даже при том, что тэхен рядом с ним стал похож на смерть: худой, угловатый, снова как подросток, бледный и уставший, с темными пятнами на нижнем веке и гниющей болью в грудной клетке, младший нашел решение. решение всех его проблем. это стало новым смыслом его жалкого существования. до этого момента. — молчи, -тэхен прижимает большой палец к его губам, придержавая за щеку, тогда как сам чонгук лежит на нем и водит пальцами по взмокшей после секса груди, — ты такой. такой красивый, но если ты скажешь что-то, мы снова поругаемся. я так от этого устал, гук. чонгук на его слова улыбается и мягко целует в раскрытую ладонь, вжимаясь в нее лицом. — мы больше никогда не будем ругаться. тэхен не понимает, когда чонгук успел застегнуть наручники на его запястьях. холодным металл лязгает от соприкосновения со спинкой кровати. хорошо, что у кима именно такая кровать, со спинкой из прутьев железа, согнутых в сплетения дикого шиповника. любитель необычного. тэхен не понимает, зачем чонгук это делает. а чон зато чувствует себя отлично, словно возвысился духовно кругов так на 5, адских, и вниз. брюнет на вопросы тэхена не отвечает и не говорит вообще, молча сходив в другую комнату за телефоном и своим рюкзаком. — алло, -спустя 3 гудка, — чимина, заедешь к нам завтра утром? -на том конце безоговорочно согласились, — будем очень ждать. спасибо, дружище. увидимся. тэхен все еще думает, что это какой-то розыгрыш или гук опять хочет закатить скандал, но тэхена это уже так заебало. он ждет, что будет дальше. время 19:22. чонгук закуривает. вообще-то тэхен не разрешает ему курить дома, но сейчас он должен оставить хоть что-то после себя. кроме себя самого. пока тлеет сигарета в зубах, парень натягивает нижнее белье, шорты и футболку, потом ставит в центре комнаты высокий стул, из принесенного ранее рюкзака достает прочную строительную веревку с уже готовой петлей, она сложена в несколько раз и точно не оборвется. чонгук закончил крепить ее на потолочную балку, спускается, идет к окну, разглядывая с пару минут вид на вечернюю улицу, и тушит окурок об белый подоконник. время 19.35. тэхен начинает понимать, но он все еще надеется, что младший просто конченный приколист, что сейчас он подойдет, поцелует его и скажет, что все это был лишь пранк над ним. этого не происходит., но чонгук и вправду целует кима. целует долгих 5 минут, без остановки на глоток воздуха, без права отстраниться и вырваться — обеими руками сжал его скулы. чонгук отстраняется и еще минуту-бесконечность-смотрит в кимовские глаза и видит в них животный страх, боль, замешательство. в омутах чонгука: восхищение, предвкушение и безумие. чонгук идет к стулу в центре комнаты. тэхен зовет его по имени. чонгук не оборачивается. тэхен начинает кричать. чонгук встает на стул. тэхен плачет навзрыд. чонгук накидывает на шею петлю. тэхен дергается, выбивается из сил. чонгук выбивает табурет из-под собственных ног. 1, 2, 3… тэхен. сходит. с ума. утром следующего дня пак чимин обнаружит квартиру тэхена незапертой. тремя днями позже он похоронит лучшего друга. еще спустя неделю он похоронит брата.