птичка

Чонгук не замечает тот вой, что стоит вокруг. Его плечи немного дребезжат из-за отдачи, когда кулаки встречаются с чужим телом. На самом деле, это и не больно вовсе. А всё потому, что руки до самых локтей ни что иное, как крепкая сталь. Жизнь Чона могла бы быть ещё более жалкой. Но он делает всё, чтобы не опуститься на самое дно. Хоть иногда кажется, что ниже уже и падать некуда. Одно спасает — Чонгук знает, что где-то там его ждёт птичка. Прекрасная и самая желанная. А потому, он не может позволить себе проиграть. Он должен выжить в этом кровавом бою без правил. Чужая челюсть хрустит. Это противно, вообще-то, но Чон уже давным-давно привык к подобным звукам. Его руки… На самом деле настоящее произведение искусства. Тогда, в девятнадцать лет, когда его завалило на шахте и он думал только о том, чтобы смерть его была не так страшна, как у тех, кто задыхался, глотая клубы пыли и газа, он лежал, безвольно, даже не смея мечтать о спасении. Произошло чудо, его вытащили. Но, к сожалению, не всего целиком. Руки. То, что может прокормить в этом богом забытом мире… Их не было. Чонгук стал желать смерти. Ведь, что его ожидало? Голодная нищенская жизнь? Нет уж, нет. Но судьба была к нему благосклонна. Нашёлся один человек, кто смог помочь. Не за просто так, конечно, пришлось пожертвовать сердцем, но Чон снова мог держать в руках ложку. А теперь и зарабатывать на жизнь, размахивая своими новыми, улучшенными частями тела. Возможно, стоило бы и с ногами что-нибудь придумать?.. Нет. Не стоит. У него ведь есть птичка. Ей бы не понравилось это. Да и ему самому это не нужно. Чонгук ударяет своего противника в переносицу, оросив арену его багровой густой кровью, что тут же брызгает во все стороны. Он бы мог сказать: эй, друг. Хватит. Прекрати. Так и помереть недолго. Но все они приходят сюда не для того, чтобы жить. Ради денег. Славы. Власти. Но точно не ради жизни. Чонгук ломает чужой позвоночник, со скучающим выражением на лице оборачиваясь к толпе. Он не обращает внимания на ликующие лица, а высматривает лишь одно — птичку. Но её найти не так-то просто, придётся поднапрячься. Чон скрывается в раздевалке, стаскивает с себя мокрую от пота одежду. Нужно бы принять душ, но птичка… Она может слишком быстро ускользнуть. Нет, он не может прозевать её и в этот раз. Деньги. Деньги уже капнули на его счёт. Чон смотрит на передатчик, встроенный в его запястье, проверяя количество нулей. Сегодня он неплохо подзаработал, можно будет подумать о протяжке горячей воды в свою коморку, что приютилась на двадцать пятом этаже многоэтажки. Чонгук выходит на улицу, которая утопает в чернильной темноте ночи. Вдалеке мигают огни, но ему нужно совершенно в обратном направлении. Чон чувствует это. Будто что-то невидимое тянет его вперёд. Ему бы стоило быть более осторожным. Эти трущобы, кроме всяких отбросов, сулят встречу с существами пострашнее. Но вот она, птичка. Белоснежная, легко летящая над землёй. Чонгук, как зачарованный следует за ней, натянув на голову капюшон. Едва не перецепается через клубок проводов явно нелегально поставляющих электричество в хибары, которые чернеют на плато ниже реки. Чонгук перепрыгивает через него, сразу же побежав влево. Туда, где скрылась птичка. Ох, ему следовало догадаться. Где же ещё она могла прятаться, как не на самом виду? Чон проскальзывает между створок массивных дверей, которые за своей внешней нелюдимостью скрывают ту, что он ищет. — Привет, — растягивает губы в улыбке Чонгук, зная, что это то ещё зрелище после боя, но сдержаться не может. Девушка вздрагивает, но не выпускает из рук остриё скальпеля. — Что ты здесь делаешь? — бурчит она, нервно сжав губы. — Ты такая холодная, — фыркает Чон, подходя ближе, и сам став утопать в желтоватом свете. Его птичка сегодня работает. Чонгук рассматривает бедолагу, которому она пришивает новую ногу. Наверняка, это называется как-то по-другому, но он никогда не был силён в подобных знаниях. — Зачем пришёл? — Соскучился. А ты — нет? Девушка старается не отвлекаться, но всё равно бросает на Чона предупреждающий взгляд. Она старше его на пять лет, но Чонгук не считает это такой уж большой трагедией. Он рассматривает девичьи волосы, что сегодня собраны в высокий хвост и спрятаны под шапочкой. Видны только передние пряди. Скользит взглядом по овалу лица, по дрожащим ресницам и пуговке носа, по вмятинке над верхней губой и пухлой нижней. По подбородку, шее, плечам, что скрыты белым халатом. Чонгук отходит, решая не мешать. Усаживается на стул, наблюдая за её работой. — Как ты меня нашёл? — нарушает она тишину через какое-то время. — Пришёл за дроном. Кто-то очень обеспокоен? Соскучился, да? — Чон, — вздыхает девушка, устало проведя рукой по лбу. — Ещё скажи, что это неправда. Чонгук всегда был немного самодовольным. Упрямым, терпеливым, гордым и самоуверенным. Не всегда положительные качества. Но сейчас его терпеливость помогает просто сидеть и наблюдать. Хотя очень хочется вскочить на ноги и прижаться к вредной птичке, что воротит носом тогда, как всё у неё на лице написано. Глупышка. — Всё, — с каким-то надрывом выдыхает она, отступая. — Спасла ещё одного отброса? Девушка полосует его взглядом, и Чонгуку кажется, что в этой карамели можно заживо свариться. Он больше не может просто сидеть. Встаёт и подходит к ней, укладывая руки на девичьи плечи. Птичка недовольна. Чонгук фыркает, оставляя на её щеке мокрый поцелуй. Это чертовски сложно, контролировать себя тогда, когда хочется сдавить чужое тело, вжав в себя. В нём много дурной силы. Но Чон точно никогда не применит её против птички. — Я соскучился, — шепчет он куда-то в висок, едва задевая губами чужую кожу. Девушка вздрагивает, изворачиваясь в его руках. — Не нужно, Чон, — предупреждающе качает головой она. — Хватит уже, ладно? Я устал. И так чертовски по тебе скучаю… Дай просто себя обнять. И, конечно же, одними объятиями он не ограничивается. Ну что же поделать? Руки у него совершенно бесчувственные. Приходится исследовать всё своими губами. Будто Чонгук в проигрыше. — Чон, — делает последнюю попытку птичка, цепляясь непослушными пальцами за чужие плечи. Чонгук стаскивает с её головы шапочку, наслаждаясь волной шелковистых волос, что тут же струятся по девичьим плечам. А потом накрывает её рот своими губами. Съедает выдох, кончиком языка коснувшись влаги на нижней губе. Целоваться с птичкой, это пожалуй, его любимое занятие. Ну почти. Чонгук исследует короткими поцелуями девичьи скулы. Тонкую кожу под глазом, переносицу и аккуратную родинку у правого крыла носа. Вновь возвращается к губам, теперь уж принявшись за дело со страстью. Ему очень нравится ощущать дрожь в чужом теле. — Чон, — хриплым слабым голосом, выдыхает птичка, едва держась на ногах. — Сбежишь опять — я тебя найду, — говорит он, припечатавшись своим лбом в её. — Будешь прятаться — я тебя всё равно найду. Везде. Куда бы тебя не занесло. Девушка прикрывает глаза, хмыкнув. — Ты упрямая, я знаю. Но я тоже такой же, — продолжает Чонгук, опуская руки ниже, став водить ими по её пояснице. Как жаль, что ничего не почувствовать. Но на то ему и даны губы. — Эй, птичка. Ты меня когда-то починила, теперь неси ответственность. — Ты такой засранец, — цыкает девушка, немного отстраняясь. — И ты меня за это любишь, не так ли? Её щёки покрывает лёгкий румянец. Чонгуку так нравится её смущать. Он ведёт носом по пылающей скуле, чувствуя, как сердце в груди ускоряется. — Эй, птичка. И я тебя люблю.