Absurdity and courage

— Кинк на силу. Гэвин сцепил руки в замок и поднял взгляд, вцепившись им в поразительно спокойное лицо совсем рядом. Уровень его стресса выходил за допустимые значения: пульс учащен, зрачки расширены, а носками кед он настукивал военный марш в нервном, быстром темпе. — На силу? — Коннор наклонил голову вбок и приподнял брови, вежливо улыбнувшись. С этим он мог справиться. И с улыбкой, и с предпочтениями этого человека. Дай бог, охотник на девиантов — андроид-детектив, а не робот-кухарка — и силы хоть отбавляй. — Да, черт возьми, на силу! — совсем нервно выплюнул Гэвин, громче, чем ожидал, и заткнулся, бешено глядя на Коннора. — Ты имеешь что-то против? Несмотря на вопросительные интонации, общий фон его слов звучал резко и угрожающе. Коннор расценил это как неуверенность и стеснение из-за ситуации, в которую они попали. С самым спокойным видом он покачал головой: — Нет, нисколько. Мне даже нравится. Уловить замешательство, исходящее от Гэвина, не заняло многих усилий. Серые глаза ненадолго распахнулись — Коннор уловил, как сбилось с, и так довольно быстрого, темпа чужое сердце, ускорившись, — и тут же спрятались за недоверчивым прищуром. Морщинки, слишком большие для человека его возраста, испещрили область вокруг глаз. Освещение выделяло синяки на нижних веках, а тень под верхними и вовсе превращала Гэвина в дикую злую панду. — Нравится? — спросил он с явным вызовом. Коннор вздохнул. — Нравится, детектив, да. Мне представляется интересным Ваша реакция на это, — принялся спокойно и размеренно пояснять он, не сводя взгляда с чужих потемневших глаз. — Человеческие девиации в сексе поразительны. Слова навряд ли смогли его убедить. Гэвин все еще щурился, поджимая губы, а пальцы, сцепленные в замок, побелели от напряжения. — Эй, жестянка, хватит уже разговаривать, как ботаник… — Я Вас понял. Узкие брови Гэвина снова взлетели вверх, особенно, когда ладонь Коннора накрыла его пальцы. — Можете не волноваться, я не запрограммирован на осуждение. Мне действительно интересно. От прикосновения ему стало жарко и неловко. Коннор всегда жадно вглядывался, когда Гэвин терялся между такими противоречивыми эмоциями как гнев, нервозность и стеснение. Люди поразительны. Всегда способны испытывать такую гамму чувств и ощущений — Коннору никогда не надоест наблюдать за ними. — Интересно ему, — сконфуженно пробормотал Гэвин. — Очень. — И… что ты там говорил о конфиденциальности? — Строгая секретность, детектив, — вежливый кивок. — Все останется строго между нами. И мы не будем поднимать эту тему наедине, если вы сами не начнете говорить об этом. — А какие гарантии? — Мое честное слово, — лукавая улыбка расцвела на лице Коннора, но продолжил он более серьезно, — и защитный протокол в голове. Гэвин нахмурился. Отвел взгляд. Задумчиво надул нижнюю губу. — А удалить ты это все, если вдруг что, сможешь? — Нет. Пауза. — Что? — он снова уставился на Коннора. На виске выступила вспученная вена, словно Гэвин пытался сдвинуть с места целый поезд. — Да почему? Будь Коннор человеком — тяжело бы вздохнул. Иногда его поражал человеческий эгоизм, но и восхищал не меньше. — Потому что тогда опыт, информация и удовольствие останутся только у вас, — как мог искренне пояснил он. — Вы получите то, что хотите, а я останусь ни с чем. Вы же понимаете, что наше соглашение идет в обе стороны? Так что, нет. Строгое нет. Я не стану стирать себе память. Недовольство и разочарование, написанные на лице Гэвина, были настолько яркими, что Коннор сохранил этот кадр в своей голове в отдельной папке. Он часто так делал: эмоции этого человека всегда возбуждали особое любопытство. Гэвин нелогичный, резкий, колючий, откровенно не вписывающийся в социальные рамки человеческого общества — самый настоящий девиант. Из людей. И вот он здесь, сидел на диване рядом, нервно мялся и то и дело дергался в сомнениях. Коннор вежливо улыбнулся, сжав чужие ладони своими: — Не беспокойтесь. — А ты явно хочешь покайфовать… — севшим голосом буркнул Гэвин. Он уловил проницательный взгляд Коннора и закрыл глаза: — Да хрен с тобой. Окей, да. Не удалишь. Я понял. Ровно минуту Коннор удовлетворенно молчал, разглядывая замершего в напряжении человека. Казалось, Гэвин задержал дыхание. Хотя, почему казалось — Коннору не составило труда сосчитать, что между последним осторожным вздохом и последующим жадным глотком воздуха прошло ровно сорок четыре секунды. Губы сами растянулись в тонкой проницательной улыбке. Через еще пятнадцать секунд Гэвин приоткрыл один глаз. Быстро и пронзительно взглянул на Коннора. — И? — Что «и»? — Я думал, ты… — Наброшусь на вас прямо сейчас? — весело уточнил Коннор, наклонив голову на бок. — Завалю на пол вместе с диваном? —…иди нахуй. Скрестив руки на груди, Гэвин уже совсем сдулся, вжался в диван и устало опустил голову, съеживаясь. Тяжело и шумно выдохнул, остывая. — Слушай, я стараюсь не быть говном и не послать тебя уже всерьез, — начал он, набрав перед этим воздуха побольше, — но ты нихуя не помогаешь. Это сложно. Говорить. Кажется, если тронуть сейчас Гэвина, тот будет жестким, как камень. Коннор переложил ладони ему на плечи. Сжал легонько, ободряюще, и погладил. Ему сложно не трогать человека. Люди удивительные на ощупь: мягкие, податливые, хрупкие и упругие. Где-то пожестче, где-то совсем нежные. Такие разные, беззащитные и сильные одновременно. Гэвина не трогать еще сложнее. Тот, совсем как опасный вирус, проникший в систему, кружил голову и заставлял творить безумные вещи. — Для начала сходите в душ, — предложил примирительно Коннор, продолжая поглаживать плечи. Спустился к локтям, и Гэвин, до этого исподлобья наблюдавший за ним, прикрыл глаза, расслабляясь. — Освежитесь. Погрейтесь. Вы же совсем замерзли. — Ты. — Что? — Хватит выкать. — Хорошо, — кивнул он, ласково разминая кисти, и продолжил успокаивающе ворковать. — ты пойдешь в ванную, расслабишься и перестанешь так сильно нервничать, а когда вернешься, мы начнем. — Да я спокоен как удав, — насмешливо и на выдохе возразил Гэвин. Кривил в ухмылке рот — хороший знак. Значит, пришел в себя. Коннор напоследок сжал чужие потеплевшие ладони в своих и улыбнулся. — Не сомневаюсь. Но я хочу, чтобы ты был чистым. И разгоряченным. Гэ-вин. Знакомое имя отдалось приятным импульсом в глубине его кремниевых мозгов. Оно идеально ложилось на язык, простое и емкое. Гэвин. Человек странно вздрогнул, шумно втянув воздух ноздрями. Кивнул и выскочил из комнаты. Когда вернулся, влажный и с накинутым на бедра полотенцем, Коннор ждал его там же, на диване, откинувшись на потертую спинку. Он успел снять рубашку и галстук, сложил их аккуратно и накинул обратно пиджак на плечи. Уже настроил температуру в комнате и приглушил свет — статистика на анонимных форумах твердила, что романтическая комфортная атмосфера снижает у людей стресс. Гэвин нужен ему расслабленным. Сканирование комнаты подсказало, что тот замер в проходе. В тишине едва раздавалось его дыхание: совсем осторожный вдох и протяжный выдох. Коннор прикрыл глаза. Реконструкция комнаты заняла меньше секунды — он буквально видел, как Гэвин сверлил взглядом темную макушку. Скорее всего, тот не вытерся. Еще немного ресурсов ушло на то, чтобы пририсовать поблескивающие в мягком свете маленькие капельки на плечах и сзади на шее. И маленькую мокрую кучеряшку у самой линии роста волос. Коннор улыбнулся. Обернулся он ровно в тот момент, как за спиной раздались торопливые нарочито размашистые шаги. И приподнял брови, когда они оба столкнулись взглядами. — Я помылся, — угрюмо буркнул Рид, оперевшись рукой на обивку. Его лицо вдруг вытянулось, когда глаза приметили выглядывающий из-под пиджака голый скин. Гэвин кашлянул, приподнимая уголок рта вверх, и вместе с предыдущей решительной мрачностью это выглядело крайне забавно. Словно ребенок, которому пообещали после невкусного полезного обеда конфетку. Мимика Гэвина всегда до ужаса выразительная. Сильная рука потянулась к лацканам. Замерла у самой грудной клетки и после совсем небольшой паузы легла Коннору на грудь. Погладила область паза тириумного регулятора. Пальцы у Рида горячие и большие. Должно быть, они двигались достаточно нежно, чтобы посчитать это пробной лаской. Лицо его не выражало агрессии: уголки рта так и замерли приподнятыми, а во взгляде затаилось что-то теплое, непонятное. Нежное? С вероятностью в 44 процента. Прикосновение прервалось даже слишком быстро. Гэвин как-то сконфуженно отпрянул и схватился уже за пиджак. Без промедлений сально ухмыльнулся и потянул за ткань на себя. Вжался губами в искусственный рот. Это даже не поцелуй толком, а, так, какое-то подобие, резкое, жадное касание. Гэвин, весь горячий и решительный, шумно втянул воздух и вдруг укусил. Разжал кулак и, никуда не отодвигаясь, продолжил говорить тихо, вкрадчиво и прямо в губы: — Как ты и сказал, — прищурился так, что внешние уголки и без того раскосых глаз словно задрались ещё выше, добавляя ему в образ чего-то по-мальчишески хулиганского. — А теперь, будь добр, давай займемся уже сексом. Коннор кивнул. Почти нежно и коротко повторно коснулся чужих губ, мягких. — Давай. Надавил на голое — действительно влажное — плечо, немного отстраняя, чтобы самому подняться на колени и опереться о спинку дивана. Подмигнул и очень плавно с грацией и машинной точностью перемахнул через спинку на пол. — Нихуя себе, — гоготнул Гэвин. От неожиданности он отшатнулся и выпрямился, но довольно быстро сориентировался. — Ты мне диван не сломай, паркурист. Снова приблизился, и новое прикосновение, уже сквозь джинсы к бедрам, отозвалось сигналами в сенсорах. У Гэвина широкий размах плеч и мускулистая, накаченная грудь, покрытая темными кучерявыми волосками. С молчаливым любопытством Коннор прикоснулся к ним. Накрутил на палец. Услышал шумный вздох. Гэвин сквозь полуопущенные веки наблюдал за ним. Больше не смеялся, но остатки веселья замерли на лице вместе со слабой, смягчившейся ухмылкой. — Я и не так могу, — тихо и как-то по-глупому хвастливо выдал Коннор. Рид прищурился. — Я в этом уверен. Коннор поймал его лицо своей рукой и склонился совсем близко. Гэвин теплый и мягкий, а его щетина точно колола бы руку. Он странно щурился и целовался уже спокойнее, с вязким влажным причмокиванием, не пытаясь больше откусить Коннору губы. Вцепился ему в затылок, крепко сжал в кулаке корни искусственных волос. Наверное, будь Коннор человеком, зарычал бы. Схватил бы Рида за плечи и грубо прижал к себе. Укусил. Коннор не человек и иногда очень об этом жалел. Скула под рукой потеплела — это зафиксировали датчики. Гэвин размяк, расслабился. Увлекся. Напрягшийся член сквозь полотенце уперся Коннору в бедро. Он провел руками вниз. По широкой нежной шее к ключицам, к плечам и дальше по лопаткам. Под кожей бугрились тугие мышцы — Гэвин никогда не упускал случая зайти в качалку в участке. Коннор надавил большими пальцами на кожу, провел к хребту круговыми массажными движениями. Уловил сдавленное мычание в губы. Рука Гэвина пробралась под пиджак, оказалась зажата ниже ворота, а вторая, отпустив, наконец, волосы, спустилась по боку к бедру. Требовательно легла на ремень джинсов. — У тебя потрясные трапециевидные мышцы, — оторвавшись, воодушевленным шепотом отвесил ему комплимент Коннор. Рид закатил глаза. Совсем близко — его тяжёлое дыхание обдавало теплом подбородок. — Ты… придурок, — совсем беззлобно выдохнул он. Таким же шепотом. — Ты так не думаешь. — Конечно, думаю. Гэвин упрямо кивнул и вдруг охнул, когда руки проехались вниз вдоль всей его спины, задержались на пояснице, на двух аккуратных ямочках, и скользнули под полотенце. Весело заухмылялся, ощутив, как Коннор на пробу сжал ему ягодицы. Полотенце непотребств не выдержало и частично свалилось, застряв махровым краем между напряженным полувставшим членом и жестким бедром. В зале Гэвин всегда больше уделял внимание рукам и торсу, и теперь, трогая и массируя худощавую задницу, Коннор фоном подобрал ему несколько упражнений, которые могли бы помочь. Мышцы больше пришлись ему по вкусу. Шумные сдавленные вздохи Гэвина определенно ему нравились. Как-то раз Коннор даже наткнулся на автоматически сформированную папку у себя в системе со звуками, которые когда-либо при нем издавал этот человек, удалил ее, но корзину не очищал: через пару дней все равно побежал восстанавливать. — Моя задница не тесто, хватит ее мять, — с нетерпеливой усмешкой напомнил о себе Гэвин. Он прижимался бедрами к Коннору и двигал тазом, раз за разом проезжаясь вверх и вниз членом по полотенцу и джинсам, и шумно дышал. Руки больше не лезли к ремню — лежали под пиджаком на боках. Коннор почти чувствовал то, как крепко держал его Гэвин. — Конечно. Он поднял руки повыше, замер около лопаток и прихватил зубами мягкую-мягкую кожу на шее. Облизнул. Гэвин Рид, 37 лет, детектив центрального департамента полиции Детройта. Очередной поток информации ударил в голову, почти не нагружая систему. Прислушался, как замедлилось дыхание Гэвина, но сердце продолжало биться очень быстро. Очень-очень. Коннор сделал шаг, резкое простое движение, хватаясь за Рида, и утащил его за собой. Грубо и с силой придавил к стене. Услышал стук. Сначала глухой от того, как ударились о стену выступающие лопатки. Потом звонкий — со стоящей рядом тумбочки свалился ночник. За ногу Коннора зацепился провод. Рид вздрогнул. — Ну ты пиздец! — он скосил глаза в бок. — Все в порядке? Я просто… — Нет-нет, похуй, куплю новую, — Гэвин торопливо помотал головой, шумно выдохнул и сам подался ближе, влажно поцеловал нижнюю челюсть. — Продолжай. Теплая мягкая ладонь заползла Коннору под ремень брюк. Он кивнул, возможно, слишком серьезно для ситуации, в которой находились оба. В лице Коннора промелькнуло то самое выражение андроида, принявшего к сведению свою миссию. Гэвин прыснул — малость нервно, — но поспешно заткнулся и охнул, потому что колено как-то слишком умело и резко вклинилось ему между ног. Коннор вжался ему в шею, втягивая и облизывая кожу. Жадно, как голодный щенок. Гэвин Рид, 37 лет, детектив центрального департамента полиции Детройта. Дата рождения: 07.10.2002. Гэвин Рид, 37 лет, детектив-центрального-департамента-полиции-Детройта-дата-рождения-ноль-семь-десять-двадцать-ноль-два. Гэвинридтридцатьсемьлет… Хлопок по спине привел его в чувства. Коннор оторвался и облизнул мокрые от синтетической слюны губы. Система дала сбой — целый каскад, если честно — и в глазах помутилось. Совсем немного. Словно в мозгах действительно завелся вирус, повернутый на этом человеке. Гэвин уже успел разобраться с ремнем на джинсах и даже наполовину стянул их. Он тяжело дышал и то и дело смачивал самым кончиком языка губы. — Господи, ты пытаешься меня съесть? — фыркнул он. — Немного. Гэвин смачно выругался и запрокинул голову назад, вытягивая и подставляя шею. Кадык снова сделал это движение — вверх и вниз, — а до ушей Коннора донесся хриплый веселый голос, почти шепот: — Ты самый сексуальный людоед, которого я только встречал. На его шее и левой ключице расцветали багровые пятна засосов. Коннор приподнял брови, прищурился и снова лизнул кожу. Больше он не позволял себе настолько увлечься: поймал руки Гэвина в свои и завел их над головой. Прижал к стене, крепко-крепко, и снова полез целоваться. Зажатый между телами член терся Коннору о живот. Он мог считать его температуру или текстуру кожи, прислониться покрепче. Подчиняясь тихому довольному урчанию, Коннор подался вперед тазом. И сам чуть ли не застонал — звук, с которым Гэвин замычал, отозвался в системе приятными эмоциями. Удовольствием. Гэвин несдержанно дергал бедрами, пытаясь посильнее толкнуться в бархатный жестковатый живот. В какой-то момент даже прекратил поцелуй. Он напряг руки, зажмурился и закусил губу, впервые позволяя увидеть себя таким. Сконцентрировавшимся на своем только своем удовольствии, открытым, жадным, искренним. Коннор вперился в лицо острым взглядом, запоминая, записывая себе на жесткий диск. Что-то случилось. Гэвин вдруг толкнулся по-особенному сильно, или Коннор, сосредоточившись на одном, совершенно отвлекся и не смог среагировать вовремя, потерял равновесие, но тем не менее. Один вскрикнул от неожиданности, второй охнул — у кого-то точно подкосились коленки, а, может, кто-то оказался тяжелее, чем казалось. Они грохнулись на пол. Рядом с расколовшимся напополам светильником. Коннор ниже, Гэвин придавил сверху. Оба выпучили глаза. Замерли, как истуканы, так и держась за руки. Гэвин выдохнул воздух и медленно опустил голову. Его сердце билось в несколько раз быстрее, чем раньше. Коннор было открыл рот, чтобы что-нибудь сказать — он все еще подвисал, теряясь между смехом и попытками оправдаться, — но не успел: Гэвин ухмыльнулся, освободил руки от захвата, и его тяжелый кулак вдруг пихнул пластиковый бок. Не слишком сильно. По силе удара это подходило под понятие «дружеский пинок». Вздернув брови, Коннор скорчил непонимающее лицо и пихнул в ответ. Гэвин рыкнул, все еще не серьезно, и крепко обхватил ногами чужие бока. Наклонился, уперевшись локтем в область ключиц, и оскалился, выдав самодовольно и вкрадчиво: — Я завалил людоеда. Настолько глупая шутка, выдаваемая с серьезным лицом, заставила Коннора закатить глаза и смешливо фыркнуть. Он согнул в колене ногу, схватился Гэвину за плечи и оттолкнулся от пола, скидывая с себя, и завалил его на бок. — Блядь! — ошарашенно и весело воскликнул Рид. Подскочил на четвереньки и оттолкнул в сторону светильник. Его член, налившийся и длинный, с показавшейся из-под крайней плоти головкой, почти прижимался к животу и подрагивал вместе с каждым движением. Коннор загляделся, но не настолько, чтобы пропустить первый атакующий выпад. Сгруппировался и вовремя подхватил Гэвина за корпус, как в борьбе. Схлопотал удар коленом по бедру и один смазанный по шее. Разулыбался, как дурак. И повалил Гэвина обратно на спину, кубарем, нависнув сверху. — Я победил, — победная ухмылка. — Так вот о чем ты говорил, в участке. Я понял. Гэвин дернулся, попытался вырвать руки из захвата или хотя бы снова лягнуться, но только раздраженно и возбужденно зашипел. Ноздри хищно раздувались, волосы торчали во все стороны, а на лице застыло выражение азарта. Зрачки широкие настолько, что за ними почти не видно серой радужки. Коннор перехватил чужие руки в одну ладонь, прижимая к полу. Зажал ноги Гэвина своими и склонился, жадно вглядываясь в раскрасневшееся лицо. Рид потянулся ко рту сам. Укусил, сильно, вгрызаясь зубами в пластик, и, потянув за нижнюю губу, отпустил. Удовлетворенно вздохнул, сверкая глазами и расслабился. — Окей, монстр, — осклабился он. — И что ты понял? Тело под Коннором стало мягким и податливым. Совершенно горячим — ему почему-то хорошо получилось представить, как от кожи идет пар — и каким-то нежным. Таким, какое оно часто бывает у людей, но таким, которое Коннор до этого еще ни разу не видел. Не трогал. — Ты забыть не мог, как я обыграл тебя в архиве. — Ой, заткнись. — Думал и думал, и хотел… расширенную версию? — Коннор наклонил голову, прищурившись, и на всякий случай сжал руки покрепче. — А тут я. Ты думал, что я откажусь. — Блядь, — Гэвин закатил глаза и поудобнее устроился на полу. В его движениях снова проглядывалась нервозность. — Ну, допустим. Допустим, ты прав. Коннор подозрительно прищурился, улавливая чужой взгляд, и провел свободной рукой по стоящему колом члену. Гэвин с шумом набрал воздуха в легкие. — Вообще не верил, что это прокатит, — выпалил он, подавая бедра навстречу руке. Сцепил свои в замок и прикусил губу. Коннор размазал по головке выступившую капельку предэякулята. Погладил подушечкой пальца вдоль уздечки и накрыл ладонью. Снизу раздался надсадный протяжный стон. — На удачу попробовал, ясно?! Должно быть, Гэвин проклинал сейчас ту часть Коннора, которая отвечала за допросы. Возможно, он не знал, что утаивать что-то, что не давало разобраться в чужой мотивации, от андроида-детектива — глупо. — Ясно, — почти проворковал Коннор, ласково погладив ствол. — Удача на твоей стороне, Гэвин. Под сдавленный разочарованный вздох он приподнялся, перестав прижимать к полу руки Гэвина. Выпрямился совсем ненадолго, чтобы стянуть с себя мешающие джинсы, и с человеческой небрежностью отбросил их, как и чистое хлопковое белье в сторону. Наконец-то оказался таким же нагим, как и Рид. Нижней своей частью. Внимательный, все еще напряженный, но уже не настолько взгляд буквально просканировал его, уделив особое внимание торсу, частично скрытому пиджаком, и паху. Прежде, чем тот успел бы пошутить, Коннор снова опустился на его бедра. Гэвин закашлялся, но не сдержал ехидного вопроса:  — Так, значит, не пластиковый Кен-болванка? Ехидно приподнял брови. Какой же Гэвин иногда придурок. — А ты как думал? — с весельем переспросил Коннор. — Был готов… ко всякому, — отмахнулся Рид. — Эй, хватит языком чесать! Он дернулся, заерзав под Коннором. И довольно замычал, когда ладонь снова вернулась ему на член. Выгнулся всем телом навстречу. Сползая с ног поближе к паху, Коннор перестал, вытащил из пиджака квадратик презерватива и прикусил его уголок, привлекая внимание. Чужой взгляд окончательно помутился. Тяжело дышащий с раскрасневшимся требовательным лицом и торчащими во все стороны волосами. Прекрасен. Коннор раскатал по его члену презерватив. Улыбнулся хитро. Надавил ладонями на плечи. Приподнялся выше. И, удерживая член рукой, направил его в себя.

***

Через какое-то время, приходя в себя, Гэвин накрыл ладонями лицо. Ебливый андроид затащил его в кровать, где с еще большим рвением показал, насколько ответственно может относиться к выполнению поставленных перед собой задач. Затрахал настолько, насколько мог. Все только смотрел своими пронзительными темными, как ночь, глазами. И хоть бы хны же! В пластиковом теле не бывает усталости. На фоне его Гэвин казался выжатым, как лимон. Хотя, почему казался? — Выглядите уставшим. Хотите попить? — с идеальными интонациями, словно это тут и не девиант лежит, а послушный старый-добрый робот-машина, спросил Коннор. — Ты. Забыл? Хватит выкать. Гэвин толком не мог увидеть, но все равно был уверен, что на лице рядом расцвела довольная улыбка. — Хорошо. Вопрос о воде для тебя остается открытым. Его рука блуждала по опускающемуся и поднимающемуся вновь животу. На коже проступили мурашки. Да, черт, Гэвин сам сейчас был как мурашка. Или амеба. Довольная, но уставшая. — Нахрен, — совсем сонно буркнул он. — Останься здесь. Пронзительно зевнул и убрал от лица руки. Коннор снова смотрел на него. Взъерошенный, ничуть не меньше самого Гэвина. И непривычно обнаженный. Хотя вот к чему-чему, а телу Коннора он больше удивляться не должен. За прошедшие-то несколько часов. — Спи, Гэвин. Ладонь, теплая, как живая, прислонилась к его лбу и погладила. — Ага. Он закрыл глаза. И уснул, зная, что завтра не выпустит Коннора из дома до тех пор, пока не выяснит, какого хрена это было. Чертов допрос посередине действия — Гэвин готов был его убить и одновременно с этим мечтал провалиться под землю, когда жестянка настойчиво ласкал его и слово за слово вытягивал правду. И все же это было охуенно. И что с этим делать вообще. Повторить? Да. Определенно. Да. Но потом. Завтра.