I
Тсуне почти семнадцать, когда она наконец-то находит Юни, спрятанную от мафии и остального мира в маленьком городке на границе Чехии. Юни шесть, и она открыто и мило улыбается уставшей Тсуне и взволнованному Гамме. Девочка совсем не против пойти с ними, как не против и пожилая пара, которая приглядывала за ребёнком. Им с самого начала сказали, что за Юни однажды придёт юная девушка с Востока. Для них это не потеря. Савада не уверена, что поступает правильно, забирая девочку и обрекая её на жизнь в мире криминала. Юни могла бы вырасти вдали от мафии, не зная жестокости. Но Тсуна уже не столь наивна, как была когда-то, она не верит, что Юни смогла бы жить нормально. Пусть проклятье Аркобалено снято, но пламени деться было некуда, и система Три-ни-Сетте всё ещё нуждалась в поддержке. Повторяя это в своей голове, Тсуна заглушала чувство вины, смотря в невинное детское лицо и молясь за чужое благополучие. Тсуна детей не очень-то любила. Может быть дело в том, что она и сама где-то в глубине души оставалась ребёнком, который продолжает твердить себе, что всё будет хорошо, и старается не испачкать руки в грязи и крови, решая вопросы Семьи. Или дело в не лучшем опыте общения? Девушка общалась с Аркобалено, которые лишь выглядели детьми, с Ламбо, который не мог порой не раздражать, с И-Пин и Фуутой, слишком спокойными для своего возраста и не уступающими в разумности Тсуне-подростку. Или всё из-за того, что ими обычно занималась Нана? Какова бы ни была причина, Тсуна верила, что это не её, что она не потянет воспитание ребёнка. Но после полутора лет поисков и недели рядом с яркой снаружи и слегка надломанной внутри Юни Тсуна не может оставить её на кого-то другого. Хотя стоит признать, что претендентов на роль воспитателей, вообще-то, почти не было. Джиглио Неро, и всё. Но ни Гамма, ни Нозару с Тазару не были пригодны для этого, хоть Гамма явно хотел заботиться о дочери своего покойного босса. Их неспособность нормально воспитывать ребёнка, размер и возможности их Семьи, которых не хватало для обеспечения защиты одного из важнейших Небес, на руку не играли. А ещё… Тсуна не могла бросить Юни, потому что та этого не заслуживала. Будущая Юни отдала жизнь за всех, так пусть хоть какая-то из её версий будет хоть немного счастлива. Тсуна честно старается. Находит немного времени, откладывая дела Вонголы на потом и стараясь немного побыть с Юни. Они живут в Италии, поэтому Наны рядом нет, а доверить девочку матёрым мафиози может только ненормальный. Так что Тсуна обходится парочкой учителей, чтобы обеспечить ребёнка образованием, а остальное берёт на себя. Удаётся это с трудом. После смерти Девятого на Тсуну взвалилось слишком много дел. Ей в шестнадцать пришлось покинуть родной Намимори, не завершив среднего образования, ведь Вонгола ждать не могла. Семье нужен был босс. И Савада из кожи вон лезла, чтобы быть достойной донной и не упасть в грязь лицом перед Альянсом. Поэтому времени на Юни не так и много. Но эта девочка словно ангел. Она не просит внимания, просто счастливо улыбается, когда Тсуна укладывает её спать или спрашивает, как прошёл день. Юни и этого достаточно, она впервые чувствует себя на своём месте. А потом Тсуна замечает, делает это не с целью исполнить свой долг, а потому что ей нравится так проводить время. После трудного дня она идёт не к себе, чтобы свалиться на кровать и уснуть, а к Юни. Потому что рядом с Юни хорошо. Странно тепло. Тсуне кажется, что все проблемы мира уходят, стоит этой яркой девочке её обнять или улыбнуться. Юни восемь, когда она впервые говорит это слово. Она забегает в кабинет к Тсуне, забирается на её коленки и солнечно улыбается, протягивая девушке листок. – Ты что-то нарисовала? – Савада смотрит на рисунок, попутно обнимая девочку и кладя на макушку свой подбородок, вызывая детский смех. На бумаге изображены две фигуры. Маленький человечек с чёрными линиями, представляющими собой волосы, и синими огромными глазами, а рядом с ним стоит ещё кто-то, раскрашенный в белые, коричневые и оранжевые цвета. – О, это мы с тобой? – спросила юная донна. – Да! Я рада, что ты узнала! А то Мукуро в коридоре сказал, что это какие-то монстры! Савада тихо засмеялась, поглаживая ребёнка по голове. На листке осталось много места, чтобы хватило изобразить кого-то ещё, но Юни в этом смысла не видела. Она тепло относилась к Гамме, немного смущалась Реборна, но хорошо с ним общалась, Хранителей Тсуны она тоже часто видела, играла с ними. Но больше всех Юни любила Тсуну, и только её хотела рисовать. – Очень мило, – прошептала девушка. – Я старалась изобразить маму такой же красивой, какая она и есть. Тсуна замирает, а Хаято, стоящий рядом в ожидании, роняет папку и чертыхается. Юни никогда не называла Тсуну мамой, потому что знала, что это не так. Юни плохо помнила Арию, та редко навещала её, стараясь не навлечь беды и не вызвать подозрений. Поэтому, закрывая глаза и вспоминая, Юни видела лишь размытые образы: локон чёрных волос и улыбку. Улыбалась Ария более женственно, более мудро, и это девочке казалось неправильным, ведь Тсуна улыбалась не так. Юни иногда рассказывали про её настоящую мать. В основном Реборн да Нозару, но иногда и Гамма находил в себе силы поделиться прошлым. Юни хоть и интересно, но немного всё равно. Потому что Тсуна рядом. У Тсуны всегда уставшее лицо и чёрные круги под глазами, сгорбленная спина, тонкие руки в порезах и пятна крови на белой рубашке. Но Тсуна всё равно улыбается. Кривовато, искренне и так любяще, что Юни даже стыдно думать о ком-то кроме неё. Именно поэтому девочка смущённо смеётся и повторяет: – Мама. И у Савады спирает дыхание. И в этот раз, и в последующие. Сердце громко стучит в ушках, когда на следующий день Юни вбегает с криком «мам!», обнимает её за ногу, и говорит, что не может уснуть из-за кошмаров, уводя обеспокоенную и заметно обессиленную Тсуну под одобряющий взгляд Ямамото, который может сходить на встречу один, дав не спавшей уже два дня подруге отдохнуть. Почему-то в этот день Юни укладывала Тсуну спать, а не наоборот. Почему-то Тсуне больше не снились кошмары. Савада честно не может ассоциировать себя с матерью. Ей даже двадцати нет! Какой у неё может быть ребёнок? Да и родитель из неё не ахти! Она и крупицу от всех достижений Наны повторить не способна. Тсуна не может провести с Юни больше получаса времени за раз, как не может и приготовить любимое блюдо девочки, потому что готовить не умеет. Тсуна не может её ничему научить, разве что, как держать пистолет и куда лучше целиться, не может обещать мирного будущего. И ещё много чего не может. И это неправильно. Потому что девятилетний ребёнок старается куда больше неё. Ждёт и просто радуется, когда у Десятой Вонголы появится время. И Тсуна вырывает свободные минуты в графике, чтобы помочь Юни с домашней работой от репетиторов, чтобы погулять хотя бы по саду особняка, чтобы поиграть после обеда, поболтать перед сном или самой отнести заснувшего в гостиной ребёнка, слушая размеренное дыхание. Тсуна учится делать причёски. С этим у неё всегда были проблемы, в школе ей не раз доставалось от Дисциплинарного Комитета за небрежные хвостики или распущенные волосы. И сейчас получалось всё так же плохо, это могли заметить все. Кроме Юни. Девочка каждый раз сияла и говорила, как ей нравятся её косички. Она любила, когда Тсуна перебирала её волосы, заставляя иногда смеяться от щекотки, а иногда немного терпеть неловкие движения. Юни обожала крутиться перед Хранителями, дожидаясь похвалы её прическе, и всегда защищала Тсуну, если работу не оценили по достоинству. На день рождения Юни Тсуна пытается испечь печенье. Конечно, у неё ничего не выходит. Но подгорелое тесто Юни запомнит на всю жизнь не из-за странного вкуса, а из-за стараний, которые приложила её мама. Настоящая мама, кто бы там что ни говорил о крови. – Я люблю тебя. Тсуна растерянно смотрит в большие синие глаза, в которых плескалось неподдельная радость, и думает, что скоро расплачется. – А я люблю тебя, – отвечает девушка, нежно целуя ребёнка в макушку. Савада Тсунаёши когда-то слышала, что Небу нужны все остальные атрибуты пламени для счастливой жизни. Но Тсуна чувствует себя полноценной только после встречи с другим Небом.II
В Японии Тсуна училась сражаться, использовать пламя и не сдаваться. Удивительно, но в Италии всё это отходит на второй, а то и на десятый план. Теперь ей нужны знания по экономике и юриспруденции, которых у неё, конечно, нет. Зато есть люди, которые хотели бы помочь новоиспечённой донне. Правда, список энтузиастов постоянно сокращался. Боссы Альянсов были заинтересованы в успехе Вонголы и не раз выступали с инициативой, но Тсуна прекрасно видела насмешку в чужих глазах. Потому что привыкла. «Глупая». «Неспособная». «Она всё испортит». «Разве нет никого получше». Будто бы она впервые с таким сталкивается. Поэтому Тсуна вежливо улыбается и отказывается. Первое время ей помогал Реборн, ведь его обязанности репетитора не испарились по мановению волшебной палочки. Но много помощи ждать от него не следовало. Тсуне нужно было, чтобы её направляли, а не в привычном ключе ругали и ждали, когда до неё самой дойдёт. Ставки сейчас слишком высоки, чтобы рисковать. Немного полезен был Дино, который понимал, с чем девушка столкнулась, но дону Каваллоне весьма посредственно удавались объяснения. Хранителям и самим предстояло всему научиться, и взваливать на них ещё и свои обязанности Тсуна не собиралась, что, впрочем, не мешало Хаято всегда быть рядом, чтобы хоть как-то облегчить жизнь Десятой. Больше всего сил в неё вложили остатки Девятого Поколения. Хранители Ноно мудро и мягко обучали нового босса, веря в её успехи. Но… и тут не всё было гладко. Тсуна видела, что в их глазах она не была собой, что для них она лишь замена Тимотео. Тсуна вообще часто замечала, что в ней видят кого-то другого. Надежду. Будущее. Средство. Что угодно, но не Саваду Тсунаёши. Поэтому девушка решает учиться сама, добиваться всего своими силами и стараниями, пусть это и займёт в разы больше времени и потребует немыслимых усилий. И Тсуна начинает привыкать. Запоминать. Не спать. Не жаловаться. Терпеть. Расти над собой. А потом приходит помощь, откуда она никак не ждала. Тсуна дочитывает последний документ, откладывает его в сторону и облегчённо вздыхает. – Хочешь узнать, что интересного я недавно услышал? Савада вздрагивает и резко вскидывает голову, обводя пустой конференц-зал. Точнее он должен был быть пустым. Бьякуран сидел на другом конце стола, подперев подбородок рукой и наблюдая за девушкой. Пачка от маршмеллоу уже давно пуста, но Джессо почему-то не собирался уходить. Тсуна перевернула запястье и посмотрела на циферблат часов. Собрание закончилось минут сорок назад, что Бьякуран тут забыл, сидя в полутёмной комнате? – Ну, попробуй меня удивить, – говорит Тсуна, снимая очки и вставая с места. Бьякуран довольно щурится. – Кое-кто из Альянса высказал своё недовольство недавним изменением политики территорий, – оптимистично рассказывает парень. – Хм, не удивил, – произносит Савада максимально безразлично. Но её бессознательно поджатые губы красноречивей слов. – Это было ожидаемо. Девушка собирает документы, чтобы наконец-то уйти отсюда и отдохнуть перед завтрашней встречей. А Бьякуран смотрит. Ни на секунду не отрывает взгляда от Тсуны. Низенькая, тоненькая, всё ещё слегка угловатая. Ей не идут официальные костюмы, и она совсем не выглядит как босс, сидя во главе стола на собраниях. Но Бьякурану всё это нравится. Потому что Тсуна светлая. Притягивающая. «Живая» и не прогнившая внутри. В отличие от остальных верхушек мафии. А ещё Тсуна могла быть пугающей и сильной, и такое нужно увидеть своими глазами, чтобы поверить и молча восхититься. – Но я высказал этому идиоту всё, что о нём думаю. Никто не может обижать мою милую Тсунаёши, – сладко улыбаясь, продолжает Бьякуран. Савада в этот раз даже не просит прекратить её так называть. А Бьякуран в свою очередь умалчивает, что правая рука дона Грано сейчас в больнице. Потому что Бьякуран не терпит, когда Тсуну оскорбляют. – Я мог бы тебе помочь. Девушка хочет рассмеяться от нелепой шутки, но серьёзные фиалковые глаза – это столь редкое зрелище, что слова застревают в горле. – И чем же? – спрашивает она, направляясь к выходу. – Я тоже босс, поэтому разбираюсь в подобных делах. Могу дать совет, – вид у Бьякурана снова привычно небрежный и чересчур дружелюбный. Парень открывает и придерживает дверь, не получив в ответ ни доли внимания Савады. – Хочешь сунуть нос в тайные дела Вонголы? Я пока из ума не выжила, Бьякуран, так что нет. – Ох, это обижает меня, Тсунаёши. Ты мне не доверяешь? Тсуна хочет сказать «нет». Но совесть не позволяет так лгать. – Доверяю. Но в меру. – Так дай мне шанс, – просит Бьякуран, поднимая уроненный листок и передавая его девушке. Его рука задерживается на её ладони дольше положенного. Потому что Бьякурану жизненно необходимо это касание. А Тсуна ничего не замечает, думая лишь о сне и надеясь, что Юни в этот раз её ждать не стала. У ребёнка и так уже сбитый график. – Хорошо. Делай, как знаешь. Бьякуран выигрывает и проигрывает одновременно. Но сдаваться он не намерен. Тсуна удивляется до глубины души, когда Бьякуран действительно заходит к ней и консультирует. Он вообще удивлял её последнюю пару лет. Вначале попросился в Альянс и поклялся в верности, потом не пропустил ни одного собрания. А сейчас заглядывает даже в свободные дни, чтобы помочь. Она не доверяет ему важных дел, но даже так Джессо оказывается полезен. Чересчур полезен, можно сказать. Бьякуран не решает её вопросы сам, лишь направляет. И Тсуна узнаёт много нового. Учится. Становится лучше. Привыкает к Бьякурану. Да, очень привыкает. Потому что с ним просто, и Савада не верит, что так думает. Но Бьякуран понимал её лучше других, не судил за слабости и видел в ней то, что не видел никто. И через полгода девушка даже начинает волноваться, что Бьякурану больше незачем приходить, Тсуна справится дальше сама, потому надо учиться быть самостоятельной. Но нет. В один день Бьякуран ни разу не поднимает тему работы, а Тсуна замечает это лишь после того, как провожает его до выхода. В дальнейшем подобное становится нормой. Бьякуран заходит в особняк Вонголы как к себе домой, зачем-то дарит цветы или сладости, много болтает и в своём стиле шутит, зовёт прогуляться по городу и обещает, что позаботится о безопасности Тсуны (но к ней всё равно приставляют подчинённых, донна как-никак). Через пару месяцев Савада понимает, что-то не так. Всё это напоминало свидания? Конечно, нет, – отвечает она сама себе. Тсуна влюблялась всего два раза в жизни, в начальной и средней школе, и по итогу это оказывалось очень поверхностным чувством. И сейчас ей не до этого. А Бьякуран – не лучший претендент. Ей просто показалось, она не может ему нравиться. Никому не может. Она Тсуна. Просто Тсуна. Уже не никчёмная, всё ещё никакая. Так она решает для себя и живёт дальше, заталкивая поглубже странное чувство в груди. Кабинет погружён в тишину, которую прерывает лишь довольные смешки Бьякурана. Хаято только что накричал на него и заявил, что он недостоин Десятой. Это забавляло. Его. Не Тсуну. Та просто сидела за столом и подписывала нужные документы. Дверь резко открылась, и маленький чёрный вихрь метнулся к Саваде. – Ма! – Юни без сопротивлений оказывается на чужих коленях, а Тсуна сразу же расплывается в улыбке. Такой нежной, что Бьякурану завидно. Джессо привык, что в присутствии Юни на него перестают обращать внимание, поэтому решил уйти, свою дозу Савады Тсунаёши он сегодня получил. – Такое милое зрелище, – говорит он, вставая с кресла. – Может быть мне украсть Юни? – Руки сломаю, – с невинным выражением лица ставит в известность донна, и Бьякуран весело смеётся. Юни задумчиво смотрит на парня. Девочка слышала разговоры, гуляющие по особняку, и не планировала отдавать Тсуну кому-то. Юни обнимает Саваду и невинно произносит: – Я люблю тебя. – И я тебя люблю, – на автомате, но от этого не менее искренне, отвечает Тсуна, ероша иссиня-чёрные волосы. – Было бы чудесно, если бы Тсунаёши дарила любовь кому-то ещё, – останавливаясь в дверях, бросает Бьякуран. – Хаха, это кому же я… – она обрывается на полуфразе и поднимает растерянный взгляд, чтобы заметить кривую, незнакомую и неправильную усмешку на лице уходящего Джессо. Бьякуран проиграл Десятой Вонголе уже второй раз. Первый раз – когда воспоминания о его поражении в будущем пронеслись перед глазами. Второй – когда полюбил. Тсуна не такая уж и дура. Она наконец-то понимает. А Юни притихше сидит и успокаивающе гладит Тсуну по спине, плохо осознавая происходящее, но виня себя. Бьякуран делает вид, что ничего не было. Приходит на собрания, улыбается приторно, как улыбался полгода назад. Доводит Хранителей и беззлобно шутит над Тсуной. Бьякуран не может сбежать, потому что он слабый, когда дело касалось её. Потому что ему нужно было видеть Тсунаёши, не его Тсунаёши. Всё в руках Савады. А она слишком запуталась, чтобы что-то предпринять. Странная пустота в груди, и девушка заваливает себя работой. Так они и живут, делая вид, что всё в порядке. Притворяются коллегами. Играют в друзей. И не более. И Юни решает действовать. Тсуна в панике ищет ребёнка в резиденции, приказывает найти Юни, надеясь, что та просто прячется. Но Юни нигде нет. Проходит несколько часов, и Савада думает, что ад существует. Прямо в её голове. – Десятая! – Хаято еле уговаривает босса вернуться в особняк, потому что поиски в городе могут пройти без неё и потому что нельзя летать с помощью пламени на виду у гражданских. Тсуну трясёт. Она разбивает стакан воды, отшвыривает успокоительные и почти пропускает слова Хибари. – Её нашли. Она внизу. Савада за минуту оказывается у входа, видя целую и здоровую Юни, обнимающую Бьякурана за шею. – Какого хрена? – впервые ругается Савада при ребёнке. – Она незаметно забралась в машину Мельфиоре, когда я был сегодня утром тут, и вот… – Бьякуран сам ненавидит себя за то, что лживо улыбается, смотря на перепуганную девушку. – Прости, – Юни всё ещё обнимает Бьякурана, потому что больше не злится на него и на то, что он отбираёт её время с мамой. Юни больше не хочет быть эгоисткой, она готова отдать Тсуну кому-то ещё. Девочка начинает плакать, и Тсуна подходит ближе, обессилено прислоняется лбом к плечу Джессо и стирает слёзы с детского лица, не чувствуя, как рука Бьякурана мягко гладила её саму по волосам. Сильное и нежное пламя Неба согревает всех невольных наблюдателей. Это происшествие почти ничего не меняет, разве что добавляет странной неловкости в разговорах Тсуны и Бьякурана, которая, кажется, смущает вообще всех. Но долго от правды бегать не получается. Тсуна смотрит в ночное небо через окно и слушает тихое сопение вцепившейся в неё Юни. – Долго стоять там будешь? – спрашивает девушка, поворачиваясь к двери. И Бьякуран наконец заходит в богато обустроенную больничную палату в частном госпитале Вонголы. Савада стала ещё бледнее и как будто ещё тоньше. Её руки замотаны в бинты, рассечённый лоб тоже скрыт за повязкой, и Джессо становится страшно представить, как выглядела девушка до операции с пламенем Солнца. – Я думала, не навестишь, – тихо продолжает Тсуна, стараясь не разбудить Юни. У девочки и так шок, ведь о госпитализации она узнала не самым лучшим образом. – Нужно было решить кое-какое небольшое дельце, – Бьякуран переносит стул поближе к постели. – Небольшое дельце? Так сейчас называют уничтожение целой Семьи? Натянутая улыбка Джессо быстро пропадает с лица. – Ты знаешь. – А как же, – она с интересом смотрит на парня. – И зачем? – Потому что никто не может обижать мою Тсу… донну Вонголы. – Хааа, – наигранно тяжко вздыхает Савада. Возможно, ей стоит возмутиться или ужаснуться, но это было бы лицемерно. Она и сама не святая. Хотя да, до Бьякурана ей далеко. – И это обязательно было делать сегодня? Прямо так сразу? Нужно же было подготовиться. – Я торопился, – Бьякуран тянет руку вперёд, чтобы поправить растрёпанные волосы девушки, но одергивает себя. – Я ведь знаю, что желающих отомстить много. Хранители. Каваллоне. Да даже Реборн, который в последнее время с Вонголой почти дел не имел, нашёл и пристрелил бы босса вражеской Семьи. Не потому что Тсуна – донна. Потому что Тсуна – это Тсуна. Важная часть их жизни. – Как глупо, – прикрыв глаза, ответила Савада. – Может быть, – уклончиво сказал Бьякуран. – Я, пожалуй, пойду. Тебе нужно отдыхать. Возникал вопрос: зачем он приходил? Ради минуты разговора? Но ответ и так ясен – убедиться, что Тсуна в порядке. Вздохнуть спокойней. Увидеть, что их мир не повторил историю одной из параллелей. – Останься. В звенящей тишине её голос кажется криком. Или это у Бьякурана уже поехала крыша? – Останься, – просит Тсуна и протягивает руку, которую Джессо не может не взять. Ладонь у Тсуны маленькая, мягкая, но со шрамами. Бьякуран думает, что не хочет отпускать эту ладошку. – Хах, конечно, я могу остаться. Даже навсегда, – говорит он шутливо и хитро блестит глазами. – Хорошо. – Что? – Я согласна. Навсегда, так навсегда. И пока Бьякуран осмысливал услышанное, Тсуна придвинулась вперёд. Поцелуй вышел смазанным и почти невесомым. И Тсуна снова убеждается. Небу нужно Небо.III
Бьякуран придерживает сидящую на его плечах Юни, слушает детский смех и сам улыбается. Юни поднимает руки вверх, словно пытаясь дотянуться до небес. Тсуна выходит из усадьбы, куда они выбрались на выходные, чтобы в кои-то веки по-человечески отдохнуть, и смотрит на бегающую по заднему двору парочку. Бьякуран больше не чувствовал вины, смотря на Юни, когда она вырастет, он обязательно расскажет, что сотворил в будущем, и попросит прощения. А Юни простит, потому что теперь она не может представить свою жизнь без Бьякурана. – Не урони её, – просит девушка. Юни за последний год вытянулась и уже не была такой маленькой, как раньше. – Не волнуйся. – Бьякуран сильный. – Слышала? Я сильный! И тебя ещё могу поднять, – Джессо отсылает Тсуне воздушный поцелуй и обольстительно улыбается. – Обойдусь, – сдерживая смех, отвечает она. Тсуна умиротворённо улыбается, думая, как повернулась её жизнь. Кто же знал, что три Неба так сблизятся? Неожиданная мысль приходит в голову Савады. И девушка замирает. – Что-то случилось? – Бьякуран замечает, как полусонное лицо Тсуны искажается в удивлении и ужасе. – Увидела в траве букашку и испугалась? Тсуна возмущённо открывает рот. – Букашку? Я? С чего бы? – Принцесса рассказывала мне, что кое-кто недавно в испуге кричал на весь особняк Вонголы, увидев паука в ванной. Савада прикусывает губу от смущения и слегка обиженно смотрит на Юни. Девочка подергивает белые волосы, прося опустить её на землю, а потом сразу подлетает к Тсуне, заключая ту в объятия. – Прости! – и задирает голову, смотря большими и грустными синими глазами, из-за которых на Юни никто не мог обижаться. – Я иногда думаю, что вы слишком хорошо спелись. Вон даже играли весь день без меня. – Потому что ты спала, и мы не хотели тебе мешать, – Бьякуран строит из себя ангела, повторяя за Юни и невинно хлопая глазами. – Не переживай, мам! Я люблю тебя немного больше, чем папу, – быстро выпаливает Юни, ещё крепче обнимая девушку. Оба взрослых застывают. – Папу? – Оо, я растроган. Юни взглядом спрашивает, не так ли что-то, и, получая отрицательный ответ, идёт играть. – Хах, неожиданно, – замечает Тсуна, усаживаясь на ступеньки. – Возможно… – таинственным шёпотом начинает говорить Бьякуран. – Она увидела будущее, где я стал её отцом, а мы с тобой… Савада прерывает его смехом. И Джессо почти обижается. Парень обхватывает щёки девушки, вначале слегка сжимая их, а потом растягивая. – Фто ты деваешь? – Мщу, Тсунаёши, – он смотрит на её забавное и милое лицо и спрашивает: – Так что случилось? Ты выглядела действительно испуганной. – Ох, – Савада трёт ноющие щёки и поворачивает голову, чтобы глянуть на кружащую по двору Юни. – Ты не думаешь, что это странно? – Мм? Выходные? Несомненно. Для тебя и вовсе что-то дикое. – Я не об этом, – Тсуна шумно выдыхает. – Я про… знаешь. Мы три Неба. И не какие-то там, а часть Три-ни-Сетте. Что если… наши отношения возникли из-за пламени? Что если не мы решали, а… – Глупость какая, пламя никак не может повлиять на наши чувства. И разве тогда не было бы в каждом поколении подобного? – рассуждения Бьякурана достаточно здравые, чтобы убедить Тсуну. Она просто себя накрутила. Даже интуиция молчала. – Ты прав… зря я волнуюсь. Я люблю вас не из-за пламени, горящем внутри нас, – Тсуна нежно улыбается. И Бьякуран понимает, что больше не может откладывать, поэтому вечером, после ужина он останавливает Тсуну и с мальчишеской улыбкой спрашивает: – Не думаешь, что мы могли бы стать одной семьёй? Девушка пару раз растерянно моргает и еле заметно хмурится. – Я не вижу каких-либо плюсов от слияния Мельфиоре и Вонголы, – недоумённо говорит она. Бьякуран весело усмехается. – Я немного о другом виде семей. – О како… оу. Джессо не может не смеяться. Савада такая Савада. Невинная и забавная. Лучшая. – Оу, – повторила Тсуна и замахала руками. – Мне двадцать один! Рано! И Альянс нужно подготовить… и Хранителей. Тебя не все жалуют, так что… не сейчас… – То есть это не «нет»? – Бьякуран подходит поближе и притягивает вмиг покрасневшую Тсуну к себе. – А-ага. Вроде. То есть да. Бьякуран расплывается в хитровато-сладкой улыбке. – Но в следующий раз предложение делаешь ты, моя милая Тсунаёши. – Пфхах, окей, – в карих глазах плещутся радостные огоньки. – И чтобы всё как фильмах. Супер романтично. Кольцо, цветы. – Ага-ага. – Я запомню твоё обещание. Бьякуран начинает склоняться ближе к её лицу. Потому что держать себя в руках рядом с Тсуной сложно. – Хэй! Вы скоро? – Юни выглядывает из-за угла и, не почуяв атмосферу, быстро пристраивается рядом. – Вы обещали посмотреть со мной телевизор! Там началась такая интересная документальная программа. Скорее! Джессо со смешком выпрямляется и делает шаг назад под ехидный взгляд Савады. – Идём-идём, принцесса, – Бьякуран поправляет перекосившуюся заколку на голове девочки и оборачивается к Тсуне, недобро сверкая своими фиолетовыми глазами. Мгновение, и Савада оказывается поднята на руки и перекинута через плечо. – Хии? – Сказал же, что подниму. Юни заливисто хохочет и бежит в комнату, запрыгивая на диван, где вскоре оказывается клубок из трёх человек. Из трёх счастливых человек. У них на душе тепло-тепло, что весь мир тянется погреться. Но мир подождёт. Потому что Небо существует для Неба.