Кто мы друг для друга?..

— Вот ваш кофе, — произнесла улыбчивая кассирша, подавая покрытую чем-то вроде пупырышек бумажную кружку. — Спасибо, сколько с меня? — постаралась улыбнуться она в ответ. Выходило откровенно плохо. — Два с половиной. Она зарылась в кошелёк и, набрав нужную сумму, положила две монетки на прилавок, на секунду удостовшись слегка изумлённого взгляда. Наличными сейчас редко пользуются. Тем не менее, подтянув к себе деньги, кассирша не считая, раскидала их по отсекам открывшейгося специально для этого выдвижного ящика кассы. — Спасибо, что без сдачи, — подозрительно тихо прозвучала донельзя условная фраза. Неаккуратно кинув телефон в кармашек пальто, она подхватила только-только успевшую нагреться кружку и вытянула пару продолговатых пакетиков с сахаром из малоизысканной, но практичной подставки. Обычно там ещё была корица, но сегодня баночка оказалась пуста, что не могло не расстраивать. Отойдя к высокому а-ля барному столику у панорамного окна напротив, она устроилась на длинноногом стуле с узкой, но до неприличия мягкой седушкой. Пришлось даже откинуть полы пальто, дабы не сесть на них ненароком. Открыв пластиковую крышечку, накрывавшую кофе и, поочерёдно высыпав туда сахар из обоих пакетиков, она принялась размешивать деревянной палочкой извергающий тёплый пар напиток. Пахло в заведении откровенно говоря не очень. Чувствовалось, что хозяину заправки совершенно наплевать, кто там и что будет пить, а уж про запах и говорить нечего. Стоячий воздух непроветреваемого помещения впитал в себя всё самое смрадное и неприятное, однако и к этому можно было привыкнуть, если поближе наклониться к ароматному кофе, что она и сделала. Спустя полминуты помешивания песчинки на дне наконец перестали ощущаться. Вернув крышку на законное место, она откинула пластиковый выступ, закрывавший отверстие для питья, и осторожно глотнула. Распробовав уже до чёртиков знакомый вкус, она кивнула про себя. Ничегошеньки не меняется. Даже кофе. Она выудила телефон из пальто и вернулась к перечитыванию старенького чата, который никак не решалась удалить, сама не помня почему, поэтому идея освежить в памяти события двухлетней давности показалась ей весьма заманчивой. Как-то ничем не запомнилась ей та зима, кроме как ссорами с сестрой: — Какой подарок ты бы хотел на новый год? Она всегда спрашивала своих друзей и знакомых об этом, но подарки дарила редко. Наверное, где-то внутри была такая же маленькая она, тихонечко составляющая списки желаний окружающих. Иначе никак самой себе этот порыв она объяснить не могла. — Увидеть тебя. Обнять. Слышать твой голос. Воспринимать всё, что связано с тобой вживую. А ты, ты чего хочешь? — Понятно. — Ты не ответила. А зачем спрашиваешь? — Просто интересно. Что касается желаний — у меня все есть. Даже больше чем нужно. — Если бы у человека было всё, он достиг бы абсолютного и недостижимого ощущения счастья. Перечитав это сообщение, она хмыкнула про себя. Всё же, последнее время её всё чаще посещали сомнения в существовании этого самого "счастья". —Ты чувствуешь себя абсолютно счастливой? — А есть разве абсолютное у счастье? Мне кажется ему нет предела. Всегда. — Ну вот я о том же. Всегда есть что-то, какая-то мелочь, которой не хватает для абсолютного счастья. — Ну если так судить, то я абсолютно счастлива. По крайней мере ей так казалось, или хотела, чтоб казалось ему. Сейчас это было уже не важно. Снова отпив кофе, она вернулась к чтению: — Вот как... — Ну какие могут быть мелочи? Надо уметь радоваться всему. Иначе... Что это такое тогда получается? — Но разве все умеют и, многие, я так думаю, просто не хотят. — Потому что сейчас каждый живет сам для себя. Эту истину она впитала ещё с раннего детства. Были прецеденты. — А это хорошо или плохо, когда каждый живёт для себя и отстаивает в основном свои интересы? — Эгоизм это хорошо? — Эгоизм? Может это и он, а ему просто придумали много других, менее обидных названий... Всегда он любил всё усложнять, иногда даже интересно было, в какие дебри он зайдёт в попытках объяснить тот, или иной факт, но ответ она уже и так занала, безо всяких усложнений: — Чтобы оправдываться было легче — Перед собой? — Да. Ну разве каждый человек сможет принять тот факт, что он эгоист? Нет, не каждый. Легче и удобнее принять то что он просто не лезет в чужую жизнь а помогает себе. Ведь это же правильно. Снова покатав эту мысль в голове и, осознав, что мнение, в общем-то и не изменилось, она отложила размышления в долгий ящик. Выключив телефон, она хлебнула уже успевший слегка подостыть кофе и задумалась, устремив потерянный взгляд в густое от своей серости осеннее небо. Дальше читать не хотелось. Она вспомнила. Потом там будет политика, всякая ненужная чушь, он даже попросит у неё разрешение вставить этот диалог куда-то там. Конечно она разрешила, такие люди редко реализовывают свои задумки в полной мере, поэтому она особенно не беспокилась по поводу содержания. Однако читать не хотелось по другой причине, точнее, целому вороху причин, который и перечислять-то лень. Не занятие для субботнего утра уж точно. Она снова включила телефон и пролистала чат до самого конца. Последний раз в сети он был полгода назад. До страшного давно. С другой стороны: "Какое мне до этого дело" — подумалось ей, когда она отложила телефон и снова уставилась в небо, то и дело отвлекаясь на мелкие, липкие следы на стекле. Кое-где это были просто капли, но в некоторых местах виднелись отпечатки ладоней, иногда даже совсем маленькие — детские. Она улыбнулась. Помнится, когда-то ей хотелось детей, большую и дружную семью, а потом она познакомилась с ним. Вроде всё было хорошо и, даже первое время интересно, однако потом постепенно начало разваливаться. Продолжался этот самый развал до смешного долго, пока она просто не перестала отвечать на его отчаянно беспомощные сообщения. Спустя некоторое время он и писать перестал, наверное обиделся на то, что она призналась ему, что никакой влюблённости не было, или ему просто надоело. Может, это и к лучшему, хотя после этого жизнь её уже не казалась такой приятной как раньше. "Вот уже, снюхаешься с пессимистом, потом расхлёбывай" Она вздохнула и опёрлась щекой на руку, сфокусировав взгляд на запачканном неправильными разводами столе. "Всё же, интересно, где он сейчас" — она снова взяла телефон и, спустя минуту поиска и пару глотков кофе, ей удалось найти его аккаунт в "Инстаграме": фотки, фотки, глупые цитаты с дерзновением пытающиеся найти смысл сами в себе, котик — улыбка снова посетила её лицо. Однако за что-то иное всё же зацепился её взгляд. Она всмотрелась в одну из последних фотографий. Тоже где-то полгода назад. Улыбаться расхотелось: люди ведь так просто в один момент не пропадают. Вчитавшись в описание к изображению самолёта на постаменте около какого-то здания, ей отчего-то стало плохо: "Наконец поступил в "Авиационное". Встаю на защиту Родины!" "Почему он мне не сказал?— возникла в голове мысль, — А ты как думаешь?" — с ехидством ответил мерзкий голосок где-то глубоко внутри. Сделалось дико неприятно, она силой опрокинула в себя остатки ставшего вдруг отвратительным кофеиносодержащего напитка и продолжила листать заброшенный профиль. Последняя запись гордо гласила: "Вступаю на боевое дежурство в 368 штурмовой авиаполк))) Даже определили моего "Грача." — позади него красовался борт самолёта, на котором чёткими, красными линиями было выведено "54". Она откинула телефон, заставив его глухо удариться силиконовым бампером о гранитную столешницу и закрыла глаза руками. Ей почему-то вспомнилась о том, как он рассказывал ей об одном сне, в котором погибает в кабине горящего штурмовика. "Неужели он сбылся?" — маячил в голове вопрос. Глубоко вдохнув сквозь ладони, она ещё полсекунды пыталась сосредоточиться — не получилось. Взяв достаточно далеко отскочивший телефон, она кинула опустевшую бумажную кружку в урну и отправилась навыход, благодарно кивнув пристально следвшей за ней кассиршей. Холодная стеклянная дверь подалась туго, что заставило её слегка напрячься для того, чтобы наконец оказаться на свежем воздухе и, хоть немного восстановить самообладание. По-осеннему приятный ветерок холодил кожу лица, отчего по спине пробежали табуны мелких мурашек. Сотни различных мыслей ураганом крутились внутри, заставляя её быстрым шагом идти к одолженой на целый день у мамы машине. Электронный замок сработал быстро и без прераканий, пустив её в тёплый салон. Усевшись на водительское кресло и, положив руки на руль, она закрыла глаза. Такое положение позволило утихомириться и привести сознание в порядок. Просидела так она достаточно долго, пока не нашла в себе силы открыть глаза и, по крайней мере попытаться заглушить шум в голове. Радио казалось неплохим вариантом. Она осознала, что ошибалась очень скоро, когда голос эксперта в каком-то ток-шоу начал гневно кричать: — Напомните, в каком авиаполке состояла та "Сушка"? Да-да, та самая, "песятчетвёрка", сбитие которой до сих пор пытается скрыть министерство обороны!? — 368, а что? — ответил ему более спокойный голос. — В официальном заявлении говорилось о том, что ни один штурмовой авиаполк в облётах этой территории не участвует, так скажите мне пожалуйста, какого чёрта погиб этот парень, а!? — снова вопросительно вскрикнул голос. Её сердце глухо ёкнуло и пропустило удар. Погиб. Мёртв. Ушёл. — Почему тело до сих пор не выдано семье? — продолжал тот же голос выкидывать вопросы в пустоту вакуума внезапно возникшего в её голове. Влага в глазах не заставила себя ждать, охотно собираясь в уголках и постепенно начиная стекать по розовым щекам солёными слезинками. Она никогда не чувствовала близости с ним и уж тем более не тяготелась расставанием и недопониманием, возникшим между ними, но это всё дело логики, ума, сознания, но была и другая часть, которой не хотелось, чтобы люди погибали зазря. Ей не хотелось, чтобы их просто называли "люди" или ставили числа напротив графы "жертвы". Ей вдруг стало жутко горько от осознания того, насколько надменно всё происходящее. Ведь он был для неё лишь текстом в сообщениях, да парой десятков фотографий, не имеющих абсолютно никакой цены. А сейчас его нет, не будет смешных картинок, присланных среди ночи, дико раздражающих своей яркостью и неуместностью, не будет глупых признаний в любви, которую она не чувствовала, не будет ничего. Этого не заместить. Ей никогда не было так горько от смерти людей, ушедших естественно, от болезни или от старости, можно было смириться с гибелью на войне. Всё же, они знали, что их ждёт, но вынести смерть от того, что проклятым "управленцам", сидящим по кабинетам захотелось патрулировать именно эту местность, а ему был просто отдан приказ, мол лети, рассматривай, что там снизу. "Война ведь давно прошла, там безопасно!" Она вскинула голову, щёки обжигало мокрыми дорожками слёз. "Жертва приказа, дерзкой мысли. Что будет начальнику за это убийство?" — ничем иным, кроме как убийством она это не считала, и думать ни о чём более ей не хотелось. — Он погиб просто так! Не было даже названо имя, мы просто его не знаем, — снова вслушалась она в радио. — Я знаю... — прошептала она, — я знаю. Ей хотелось кричать, но получался лишь глухой хрип. Слёзы совсем подавили её. — Я знаю, но... — она опёрлась головой об обод руля и взвыла от непонятной боли, выжимающей внутренности с нечеловеческой силой, — не помню.