Вещий кошмар

Уже пошел второй месяц, как утро для Антона Звездочкина перестало быть добрым. Снова он проснулся в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем и прерывистым дыханием, открыв рот, чтобы закричать. Снова сон был про Олега, и он снова падал. И это выражение ужаса и слепой паники на его лице навсегда отпечаталось в памяти Звездочкина. Но последний отдал бы абсолютно все, чтобы забыть это и перестать видеть этот кошмар каждую гребаную ночь. Чертыхаясь, Антон встал с кровати и направился к холодильнику за минералкой. Глянув на часы и увидев на них 5:46, староста понял, что уже не уснет. Что ж, и поскольку сегодня не выходной, ближайшие 8 часов придется стараться выглядеть живым после трехчасового сна, так что Звездочкин пошел искать тональный крем для темных мешков под глазами. Пусть их наличие он в полной мере и не скрывал, но зато хотя бы немного мог замаскировать и прировнять к тону кожи. Поэтому довольно грубую черную косметичку, которая хранилась в дальнем углу комода, по содержимому можно было легко принять за женскую: там и ярко-красная помада, и тональник, и специальная кисть для его растушевки (поэтому в дальнем углу и хранилась, кстати). Но стоя перед зеркалом и ловко орудуя кистью, Антон увидел, что у него начался дергаться левый глаз. А это уже скрыть не получится. Он попал.

***

- Доброе утро! – поздоровался Олежа. Когда тот улыбнулся, перед Антоном словно вспыхнула птица феникс, озаряя его теплым сиянием. Да, у Олежи тоже за спиной были стрессовые недели перед сессиями и многомесячные недосыпы, но когда он видел Антона, то тут же будто начинал светиться. К сожалению или к счастью, это было заметно лишь Звездочкину. - Доброе, - как всегда сдержанно, но тепло ответил тот и слабо улыбнулся. Он очень надеялся, что парень не станет вглядываться в его янтарные глаза, как обычно, но ему не повезло. - Хей, у тебя что, веко дергается? – Олежа все-таки увидел это, потому что снова засмотрелся на янтарные глаза. Привычка. – Снова перенервничал на патруле? - Наверное, - Антон соврал. Он пока не был готов обсуждать его кошмары, тем более с Олегсеем, про которого они и были. Душнов вытянул руку вверх и, проговорив: «Ты ж мой хороший», погладил парня по волосам, мягко и нежно. Антон, поддавшись ласкам, подался вперед и закрыл глаза. В коридоре общежития никого нее было, так что влюбленные могли себе позволить. Когда Антон еще учился в школе, то учителя за хорошо выполненную работу иногда могли потрепать его по волосам, спутав и склочив их, что порой причиняло дискомфорт. А Душнов гладил нежно, по линии укладки, и это безумно нравилось Звездочкину. Он мог поклясться, что в такие моменты он отдыхает и расслабляется больше, чем за всю ночь.

***

- ...а он мне незачет чуть не поставил! Представляешь?! – Душнов рассказывал Антону что-то про одного из преподов, активно жестикулируя левой рукой, пока другая открывала дверь 213-той комнаты. Олежа хотел подготовиться к очередной сессии, поэтому, зайдя в комнату, выложил необходимые книги и тетради на столе, пока гость уселся на соседнюю кровать. - Будешь что-нибудь? – спросил он. Но Антон застыл как громом пораженный. Сейчас перед ним стоял Олегсей, к клетчатой рубашке, светлой футболке под ней и в мягко-розовом свечении заката. Прямо как в тех снах. Как в тех снах, в которых он умирает. Звездочкин смотрел на него с широко раскрытыми глазами и как будто снова начал видеть, как и без того довольно бледное лицо Олежи искажается в гримасе ужаса и белеет еще больше, его тело начинает наклоняться назад и он снова летит вниз, в пустоту... - Антош, все хорошо? – раздался голос прямо над Антоном. Тот резко поднял глаза и увидел Олегсея, стоящего прямо перед ним, протянув руку к чужому плечу. Живой... Или пока живой...? Антон вытянул дрожащие руки и осторожно притянул его к себе, укладывая спиной на кровать, прижимаясь с боку и утыкаясь лбом Олеже в плечо. - Можно... Мы полежим так?

***

Пока они лежали, Звездочкин лихорадочно соображал и пытался убедить себя, что сон ничего не значит... Дыхание и сердцебиение учащаются. Только не это... В горле застревает противный жгучий комок, сдавливая всю глотку. Нет, нет, нет! Руки сами притягивают Олежу ближе к бешено колотящемуся сердцу, а на усталых глазах выступают слезы, которые Антон старательно сдерживал после первого кошмара с Душновым. Тело Звездочкина начинает дрожать, ноги машинально сжимают чужие щиколотки, а рот начинает рвано хватать воздух, слышатся шумные всхлипы. Антон начинает рыдать. Черт... - Антон! О Боже, ты плачешь! Ну-ну, тише, шшш... Что случилось? Я рядом, не бойся, - начинает испуганно тараторить Олежа. Он впервые видит Антона, плачущего навзрыд. Не зная что еще делать, Душнов начал гладить того по волосам. Он всегда так делал, когда Звездочкин нервничал перед очередным митингом и боялся на него идти. А он боится. Действительно безумно боится, этих снов. Того, что они могут оказаться вещими. Интернетом он пользоваться умел и еще при первом подобном кошмаре полез на сайты с «сонниками». Обычно смерть во сне пророчила либо что-то хорошее, либо не очень, но никогда не грозилась сбыться. Но Антон предчувствовал что-то нехорошее. И, к сожалению, интуиция его никогда не подводила.

***

И вот, он стоит перед гробом Душнова. Дождь льет как из ведра, что, по поверьям, означало, что умер очень хороший человек. Антон был более чем согласен с этим. Олежа был потрясающим, и Звездочкину искренне жаль людей, которые считали его скучным, занудным и странным. Олежа, напротив, был одним из тех людей, знакомство с которым могло ярко озарить всю последующую жизнь. Жизнь Антона тоже могла таким же образом приобрести яркие оттенки на десятилетия вперед, если бы этот гребаный сон не оказался предзнаменованием. Все о чем думал Антон, когда гроб с его Олегсеем опускали в яму, это о тех сонниках. О том, что сонники – чушь собачья.