i hate everything about you.

Джейсон буднично отмахивается от всех слов поддержки, закатывает глаза на предложения о помощи и (боже, он пытался не делать этого) взрывается, ослепляя едкой ненавистью. Джейсон — сгусток агрессии, которая чернильной смолой загущает кровь, болезненных флэшбеков, что играючи чередуются с галлюцинациями, и самой искренней усталости. Ему хочется выпить (нажраться в хлам), избить кого-нибудь (желательно с летальными последствиями) и впасть в спячку на пару суток. Тодд никому адрес своей новой квартиры не говорит, но разве это может остановить настоящую ведьму? Она — немного странная, сама не лучше него, битая-перебитая, но лезет спасать с отчаянием и идиотским геройством. Её изначально папашка Брюс подослал "сделать что-нибудь с Джейсоном", который ему в Готэме наваливает проблем с озорным упорством. Затанна изначально приходит выкрасть память у Тодда, чтобы наконец заглушить стук пробитого ломом черепа. Затанна чувствует, как дрожит голос и заклинание не заканчивает, качает головой и посылает Брюса к черту. Джейсон начинает ее уважать. Даже близко не похоже на дружбу и уж точно не подходит под определение “нормально”. В такое ведьма играть не умеет, да и давно не пытается. Джей последовательно молчит, потирая разбитый, вновь сломанный нос, тихо шипит и опять на слова брюнетки огрызается. У него на кухонном столе, где-то в залежах коробок еды быстрого приготовления, несколько увесистых пачек обезбола, антидепрессантов и снотворного. Джейсону бледные мысли о прошлом звучат скрежетом железа, гулкими ударами ебанутого клоуна и таймером, что дребезжит без устали. Из-за последнего он теперь будильники на дух не переносит. Впрочем, они ему и без надобности; Тодду даже под таблетками сон упрямо отказывает и только парочка слов наоборот приносят спокойствие долгожданное. — Почему ты мне помогаешь? Тебе больше заняться нечем? — Я должна Брюсу, а еще не хочу возвращаться в дом тайн или на спутник лиги. Но могу уйти, если отвлекаю от увлекательного процесса самобичевания и обвинения всех в собственных бедах. Уэйн дал тебе шанс не проебать жизнь, Талия сделала это еще раз, но ты сидишь здесь — в куче дерьма и продолжаешь ненавидеть. — А их кто-то просил? Кому это нахуй нужно было? Только им самим для успокоения собственной совести. “Смотрите, я взял маленького воришку под свою опеку” и “Смотрите, я не такая сука и спасаю жизни”. — О, мальчик наконец-то решил пожаловаться. — А ты та еще сука. Затанна манерно улыбается и фыркает, в противовес всей напускной стервозности Джейсону нос вправляет одним емким заклинанием. Она никогда не говорит о себе, всегда о ком-то другом. Своими проблемами грузить Тодда приравнивает к настоящему преступлению и на все вопросы отмалчивается, переводя тему с удивительной легкостью. Джея это с каждым разом начинает бесить все сильнее. — За что ты должна Брюсу? — Я оступилась и он… пострадал от этого, а потом простил, но на его условиях. — Именно поэтому ты сейчас здесь? Со мной? Затанна взглядом скользит по точеному лицу с пурпуром гематом, замечает неожиданно серьезный взгляд и качает отрицательно. — Не пойми меня неправильно, при иных обстоятельствах я бы не пришла, но остаюсь с тобой уже по собственным причинам. — Каким например? — Может, вижу то, что когда-то нашел в тебе Брюс. Ты не безнадежен и мне хочется помочь тебе, а еще я знаю, как хреново ощущать на себе дыхание смерти. Джейсон только кивает и выдает наиграно равнодушное “ясно”, ему до исцеления еще ползти и ползти, разгребать стога воспоминаний и выуживать из них царапающими иголками истинные. Он поначалу говорит все еще с неохотой, но смягчается, когда Затанна рассказывают про себя в красках (не утаив смертей, одержимости магией и всепоглощающего страха поступить неправильно). Тодд все еще умалчивает, насколько это для него важно, но слова давно перестали для Затары иметь вес. Она только притягивает ему сны послаще, ласково по макушке с проседью водя, и терпеливо верит в хорошее. Даже близко не похоже на дружбу и уж точно не подходит под определение “нормально”, но так необходимо и жизненно важно.