Confession

Таверна была полна веселья. Арбалетчица пьяно шаталась с куртизанками под хорнпайп, пока могильная воровка бросала ножи в шута. Он ловко хватал каждое из лезвий, включая их в жонглируемый круг на уровне груди и смеясь так, будто шансы оттяпать себе пальцы сводились к нулю. Дрессировщик играл в кости с воителем, пока его гончая слонялась от стола к столу за подачками, а милый голос весталки, обычно бережёный для гимнов заходился в песне. Куплеты были вполне непорочны, но её щеки всё равно алели как спелые вишни. Самые громкие гуляки были или новичками, которые ничего не знали об ужасах вокруг Гамлета, или ветеранами, отчаянно пытавшимися их забыть. И сейчас Дисмаса вдруг решил побеспокоить явно кто-то из последних. — Это тебя называют Дисмасом? — спросил наёмник, пододвинувшись ближе на стуле. Преступник согласно кивнул, хлебнув пива, чтобы не отвечать. — Разбойником Дисмасом? — А ты встречал другого? — Нет. Я просто ожидал увидеть кого-нибудь… повыше, — губы охотника дёрнулись в улыбке. Дисмас хмыкнул; рука под столом метнулась к кортику. — В том, чтобы быть ниже остальных, есть преимущества, — сказал он. — Например, так куда проще вскрыть их желу… Кортик был всего лишь в трети пути из ножен, когда наёмник схватил, придавил Дисмаса к столу и заломил ему руку за спину. Пиво разлилось по выщербленному дереву. Кортик звякнул об пол. Дисмас застонал, затем охнул от пронзающей боли. — Стареешь, разбойник, — прорычал охотник ему на ухо. — И медлишь. Дисмас издал протестующий звук в столешницу. Пиво уже впитывалось ему в волосы. — За твою голову назначена награда, которую мне хотелось бы забрать… знаешь, есть определённая праведность в том, чтобы привлекать к ответу убийц женщин и детей. В поле зрения попали бронированные ботинки Рейнальда. — Достаточно, — произнёс он голосом, что гремел через сотни пыльных полей брани. — Мы пришли сюда ради искупления, а не ради кровавых денег. Отпусти разбойника. Спустя паузу наёмник сдался. Давление его рук исчезло с тела Дисмаса, и бандит, пошатываясь, встал. Споткнувшись о ножку стула, он вышел из трактира и глубоко вдохнул прохладную темноту осеннего вечера, едва за ним закрылась дверь. Ветер кололся ножом через рубашку; он натянул пальто, и его разум немного прояснился. Он не был таким убийцей. У него были принципы, серые и изодранные, но всё-таки были. Никакая его пуля или клинок в жизни не касались женщины или ребёнка, кроме… Кроме. Это проклятое кроме. Дисмас тяжело вздохну и потёр ладонью лицо. На его спину лёг жёлтый квадрат света, когда вход трактира распахнулся; вместе с ним в ночь просочился взрыв смеха и песни. Всё резко оборвалось, когда дверь снова захлопнулась. — Ты обронил, — произнёс Рейнальд уже куда мягче. Дисмас взял кортик обратно и неловко засунул его в ножны, бурча нечто вроде «спасибо». Ему не было нужды смотреть на крестоносца. Рейнальд был очень похож на рыцаря из легенд: высокий, сильный, едва ли не сочащийся праведностью и благочестием. Это вызывало у Дисмаса желание сплюнуть. Где-то рядом пел козодой. Щебетали сверчки. Дул ветер. Никто из них не шелохнулся. — Это была случайность, — хрипло сказал Дисмас. Крестоносец не ответил. — Я понятия не имел, кто там в карете. Я никогда не намеревался их убивать. Крестоносец молчал, и тишина давила вокруг них подобно скале. Дисмас сжал руки в кулаки, чтобы подавить дрожь. Козодой запел снова, резанув пилой по спине. В конце концов, нервы разбойника сдали. — Скажи что-нибудь, чёрт тебя дери! — он обернулся, и его голос раздирал эту ночь на части. — Я знаю. — Ты… — Я знаю твой грех, Дисмас, — лицо крестоносца было спокойно, будто икона святого правосудия. — Ты говорил об этом, когда впал в истерику в чаще. — Я не помню, — моргнул Дисмас. — Ты говорил, — повторил Рейнальд, пожав плечами. — И? — Дисмас осторожно посмотрел на него. Рейнальд вернул ему взгляд. Его лицо смягчилось из-под маски святости, рот скривился в горькой улыбке, которая делала его красиво, до ужаса человечным. Дисмас любил его за эту улыбку. — И я не вправе судить, учитывая глубину и тьму моих собственных грехов. Бандит открыл рот, а затем закрыл снова. Крестоносец был нерушимым оплотом Света, настолько непреклонным, что временами было легко забыть, что он был всего лишь человеком. Как и все, он пришёл сюда за искуплением. Дисмас никогда не спрашивал, за что. — Пойдём обратно, — сказал Рейнальд. — Ночь холодна, и нет радости здесь торчать. — Думаю, нет, — ответил Дисмас. — Если тот парень смог так легко меня подловить, значит, я пьян сильнее, чем нужно. Я иду в бараки. — Тогда разреши присоединиться. Дисмас, казалось бы, равнодушно пожал плечами, но не протестовал, когда Рейнальд взял его за эти самые плечи. Он был недостаточно высок, чтобы достать до плечей крестоносца в ответ, но вес позади шеи был таким же желанным, как и близость.