артём лениво перебирает непослушные, растрепанные волосы глеба, пока тот жмется ближе, опаляя горячим дыханием его кожу. его пальцы путаются в светлых прядях, волосы же в ответ цепляются за массивные кольца на пальцах.
глеб водит кончиками пальцев по грудной клетке шатохина, обводит по контуру каждую из татуировок, он делал так уже тысячи раз, и, кажется, выучил их все наизусть. смог бы по памяти назвать точное местоположение каждой, хотя половину своих он уже давно не помнил.
— глеб? — голос шатохина звучит непривычно тихо и хрипло, но глеб бы узнал этот голос даже будучи оглушенным.
— м? — голубин, кажется, настолько в своем сознании преисполнился, что не способен даже глаз открыть.
— помнишь сет в снобе? — артём почти слышит с каким усилием двигаются шестеренки в голове глеба и каких усилий ему стоит это вспомнить, — году так в 2017.
— допустим помню, — выдыхает голубин и привстает на локте, запрокидывает назад голову, дабы размять затекшую шею, суставы приятно хрустят, — это было сто лет назад, я был молод и горяч. к чему ты это вспомнил вообще?
— да так, есть там одна очень привлекающая меня деталь, — шатохин довольно ухмыляется, наблюдает за хмурящимся блондином, получая от этого своеобразное удовольствие, — ошейник.
— у собак твоих ошейник, а это украшение. — глеб недовольно бубнит себе под нос, если бы в комнате было достаточно светло, артём бы наверняка увидел едва заметный румянец на его обычно бледных, как смерть, щеках
шатохин хрипло смеется, чуть ли не закашливаясь, реакция глеба была до простоты понятной. артём бы тоже не в восторге был если бы спустя почти три года о чем-то таком вспомнили.
— может повторим, м? — шатен издевательски ухмыляется, щеку изнутри закусывает, жадно наблюдая за каждой эмоцией глеба и явно всем этим наслаждается.
— нет, не повторим, — парень вновь укладывает голову на грудную клетку артёма, прикрывает глаза, скорее даже жмурится, показывая мол всё, разговор закончен, отъебись.
— ну ладно тебе, не ломайся, — артём приподнимает лицо голубина за подбородок, заглядывая в глаза, на что тот старается увернуться, — будет весело, вот увидишь
***
всю следующую неделю, если не больше, артём судорожно ищет в этих ваших интернетах хоть что-то похожее на этот ошейник, но всё, что он видит в магазинах было даже близко не то: слишком пошло, слишком дешево, слишком вульгарно, слишком невинно. ему совершенно точно хочется точную копию.
он бы и не догадался посмотреть в электронной версии журнала бренд, если бы не даша, храни её бог, сам бы мучался ещё ближайшие пару месяцев, а после бы забил хуй, на радость голубину.
нашел аккаунт в инстаграме, пролистал до 2017 года, еще раз посмеялся с нелепого «ошейник» в описании к фото, а позже сделал заказ, благо тонкую изящную цепочку он нашел без лишнего мозгоебства почти сразу же в ближайшем магазине.
***
по телу сверху вниз разливается приятное тепло от горчащей янтарной жидкости в стакане, в голове непривычно тихо и пусто, всё замерло в ожидании голубина.
в руках цепочка, обычно холодные звенья сейчас согрелись от человеческого тепла.
светлый металл контрастирует с тёплой, скорее медовой кожей артёма, зато с кожей глеба, думается артёму, она будет сочетаться как нужно, практически сливаться.
шатохин слышит хлопок входной двери, а затем звон ключей, которые снова приземлились куда-то на пол, тихие щелчки замка, шуршание каких-то пакетов и лязганье бутылок и шаги глеба на кухню. всё это
слышится чувствуется особенно чётко и звучно, видимо, из-за долгого ожидания.
блондин проходит на кухню, ставит все пакеты на стол, принимается их разбирать, раскладывая продукты по полкам ящиков. даже на артёма внимания не обращает.
шатохин в жизни бы не подумал, что он такой хозяйственный. артём обычно перебивался круглосуточными доставками с фастфудом и полуфабрикатами, литрами энергетиков и кофе, глеб же терпеть этого не мог, пустой холодильник — тоже, а потому готовка всецело легла на его плечи, он был не против, артём — тоже.
— как день прошёл? — чисто ради приличия интересуется шатен, прекрасно ведь понимает, что все его мысли заняты предстоящим релизом альбома, это артёму позволено хуи пинать сколько угодно и ничего ему за это не будет, а глеба, казалось, ещё немного и на куски порвут, если новой музыки в ближайшее время не услышат, на глеба это пиздец как давило.
—сносно, но говорить об этом не хочу, — как-то напряжённо вздыхает голубин и убирает упаковку яиц в холодильник, только сейчас обращет внимание на предмет в руках артема, да и на самого артёма в целом. — че это?
—м? — артём тупит настолько, насколько в данный момент позволяет ситуация и его состояние, — поводок.
— его же иветта за секунду порвёт на тысячу частей, — хмурится голубин, комкая пакет в руках, дабы отправить его в пакет с пакетами, чтобы никогда больше о нем не вспомнить, — нахера он?
— ну, — шатохин расслабленно пожимает плечами и оглядывает глеба с ног до головы, особое внимание заостряя на шее, привычные отметины на которой сейчас удачно скрывала футболка, — я и не говорил, что это для неё.
в эту же секунду паззл в голове глеба окончательно складывается с характерным щелчком, демонстрируя целостную картинку, глаза же непроизвольно закатываются.
— так, иди нахуй, — он качает головой и делает шаг в сторону, подальше от артёма и его ебанутых идей, — на хуй.
— да ладно тебе, — недовольно фыркает шатохин, поднимаясь из-за стола, — для журнала вырядился, а для меня слабо?
— для журнала, — вновь закатывает глаза глеб, хлопая дверцей шкафчика, — можно подумать ты такого не делал никогда.
— не аргумент, мне в ошейники не приходилось наряжаться, —тут уже ржёт артём, перебирая в руках звенья цепочки, не в силах сдержать тупую улыбку, — я вообще в журналах не снимался.
— ага, зато в ремни луи ви приходилось наряжаться — словно ребенок, передразнивает его глеб, очень вовремя вспоминая строчку из трека и соответствующую фотографию, довольно, кстати, блядскую.
— а я не против повторить, так что, опять же, не аргумент, — артём, казалось, совершенно спокоен и ничего не сможет измерить его решения или выбить из колеи, он был подготовлен максимально и со всех сторон, своего он все равно добьется, так или иначе.
— я сказал нет, все, отстань, — глеб и сам не понимает почему так противится ошейнику, простой игре, на это не было никаких причин, ну по крайней мере, ни одной адекватной.
— ну глеб, — артём использует запрещенный приём, когда поднимает на него глаза аки сраный кот из шрека, того и гляди утонешь нахуй в этих голубых блюдцах, у кота они, правда, зеленые были, но не суть. — мне просто интересно, я же не к бдсм сессии тебя принуждаю, в конце то концов, — в его руке уже болтается чёрный кожаный ошейник, с серебряными вставками-кольцами и аккуратными заклепками, ровно в тон к тонкой цепи.
глеба будто врасплох застали, ему не нравится как бешено стучит сердце в его груди, как прилипает к спине тонкая ткань футболки, ему совершенно точно не нравится все происходящее. он пронзительно смотрит артёму в глаза, надежда, что тот все-таки передумает все еще теплится в душе, хоть и слабо.
— к чёрту тебя, давай, — по его отчаянному взгляду становится ясно, насколько нелегко ему даются эти слова, как, впрочем, и сохранение остатков спокойствия — я сам.
сказать, что артём удивлен, это блять ничего не сказать, он завороженно смотрит как глеб сначала пару секунд крутит в руках кожаное нечто, кидает на шатена до жути недовольный взгляд, настолько недовольный и острый, что это приносит артему своеобразное удовольствие.
если бы шатохин занимался верховой ездой, он бы сравнил это с укрощением дикой лошади, а пока что он даже думать не в состоянии.
— всё? доволен? — глеб чувствует, как ошейник туго облегает шею, он не давит, но ощущается чем-то инородным на шее, зато вот артём от счастья едва ли не светится, больной ублюдок.
— ну, почти, — шатохин подходит ближе и быстро цепляет за небольшое колечко длинную цепочку, сжимая второй конец в руке, — теперь доволен.
— я тебе эту цепочку знаешь куда… — договорить глеб не успевает, артём наматывает поводок на кулак и резко тянет на себя, в эту же секунду впиваясь губами в столь желанные сейчас губы голубина.
