Сердце, мне лишь верь
Шаг. Ещё один.Храбрость, будь опорой
Юлиан глубоко вдыхает и порывается обернуться, чтобы в последний раз окинуть взглядом замок, в котором вырос. Дом, который покидает. Он одёргивает себя и сосредотачивается на дороге. Нет, ему вовсе не страшно.Отступать нельзя теперь.
Он успокаивающе гладит коня по морде, прижимается к ней своим лбом. Пегас смотрит на него своими умными спокойными глазами, и Юлиан думает: вот бы и ему немного спокойствия. Отстраняется, мягко треплет коня по холке, дрожащими руками потуже затягивает подпругу и проверяет, как хорошо закреплены седельные сумки. Ножны с мечом приятно и знакомо отяжеляют его левое бедро. Он пытается зацепиться за это ощущение, поправляет ремешок с лютней, который носит на манер портупеи, и забирается в седло.Выбор как ступень
Мать разумно не вышла его провожать, понимая, что не сможет сдержать слёз. Юлиан благодарен ей за это решение. Прощание — это всегда самое тяжёлое. Он два раз легко ударяет Пегаса пятками, пуская его рысью, и они плавно выезжают за ворота. Морской бриз тут же ударяет в лицо.В странный мир огромный
Строчки новой песни сами приходят в голову, Юлиан не противится порыву и начинает тихо напевать. Постепенно его голос становится громче и увереннее. Это хорошо. Пение и музыка всегда были для него опорой. Он не выдерживает и ведёт коня к большаку через побережье — хочет в последний раз взглянуть на море, прежде чем отправиться на такой холодный и пугающий север.Этот мир — мой грядущий день
Он думает о горах, которые никогда не видел. По словам матери, они окружают Оксенфурт.Всё в этом грядущем как во сне
Он думает о том, что обязательно вернёт своему роду, опозоренному отцом, былое величие; что будет учиться и тренироваться вместе с лучшими представителями его поколения; что позже обязательно проявит честь и доблесть на войне и его имя будут знать и чтить все. А ещё он думает о том, что никогда раньше не испытывал такого опьяняющего чувства свободы. Высокие и мрачные стены фамильного замка больше не давят на него, ветер развевает его волосы, и дорога влечёт за горизонт. Юлиан заливисто смеётся и пускает Пегаса вскачь. Будущее ещё никогда не казалось ему таким многообещающим.Но не страшно будет мне.
***
Город встретил его громкой музыкой и пёстрыми красками. Юлиан даже зажмурился — этого всего было слишком много для него, порядком измождённого долгой дорогой. На грязных и узких улочках кипела жизнь: хозяйки грозного вида спорили c торговцами, группа молодых людей, сидящая на крыльце, заливисто смеялась, кто-то пел, а некоторые личности выглядели уже изрядно подвыпившими, хотя время было обеденное. Множества лавочек со всякой всячиной пестрили яркими витринами, из различных кабаков и таверн доносилась ругань, продавцы громко зазывали рассмотреть свои товары, добавляя ещё больше шуму во всеобщий хаос. Юлиан так много крутил шеей, пытаясь всё рассмотреть и впитать, что перестал следить за дорогой, и если бы Пегас сам не затормозил, то точно затоптал бы вынырнувшую из-за угла девушку. Не успел Юлиан извиниться, как она неожиданно громко рявкнула: — Смотри куда прёшь, осёл! Парень медленно моргнул. Слова извинений застыли в глотке. У него дома дамы никогда не позволяли себе так выражаться. Он в шоке уставился на незнакомку, и её злой взгляд быстро смягчился: — Хей, ты приезжий, верно? Поступаешь в Академию? Юлиан кивнул, не переставая пялиться на девушку, в шоке от такой резкой перемены настроения. Её одежда выглядела довольно богато, что говорило о знатном происхождении, так откуда такие манеры, а точнее их отсутствие?! Она продолжила: — Я могу проводить тебя! Тогда давай слезай с седла, тут довольно узкие улицы, верхом не проедешь. Юлиан быстро спешился и последовал за бодро зашагавшей девицей. Он не мог перестать рассматривать её. Мягкие черты лица, тёплые карие глаза, красивые волнистые локоны тёмных волос, достающих ей до самой поясницы. Гордая осанка, тонкая талия... — …чего пялишься? Эй, я с кем вообще разговариваю? Ты немой или как? Ой, а ты, оказывается, такой низкий. Забавно. Как тебя звать-то вообще? Я Ренфри. Юлиан смутился и с ужасом почувствовал, как краснеет. Все вдолбленные матерью в голову основы этикета в общении с противоположным полом резко забылись, оставив его блеять что-то нечленораздельное. В конце концов, он собрался и представил новой знакомой самую обворожительную улыбку из своего богатого арсенала: — Юлиан Альфред Панк… — Оставь это для всяких знатных мудаков! Слишком длинно и муторно, буду звать тебя… Хм, пока не придумала, но прозвище для тебя точно найдётся, не волнуйся! И после этих слов она подала ему руку, но не для поцелуя, а для рукопожатия, подобно мужчине. Юлиан на мгновение растерялся, но, спохватившись, отпустил поводья Пегаса и ответил ей. Хватка Ренфри показалась ему железной, девушка смотрела ему прямо в лицо и улыбалась. Он улыбнулся ей в ответ и позволил себе поморщиться только после того, как та, ухмыльнувшись, разорвала рукопожатие и отвернулась. — А ты забавный… Погоди, что это? — Она заметила лютики, вплетённые в гриву Пегаса. — Ты серьёзно? Юлиан ничего не ответил. Болван. Забыл вытащить их перед входом в город. — Ну вот и прозвище тебе нашлось — будешь Лютиком! — Слушай, а не кажется ли тебе, что это слишком, ну, не знаю, по-девчачьи? Чем тебя не устроило моё настоящее имя? — Прости меня, но «Юлиан» звучит ещё хуже, обычно бабули называют так своих кошек. Он не нашёлся с ответом и лишь возмущённо выдохнул. Нормальное имя и ничего не кошачье! Он уже хотел высказать это Ренфри, как она резко остановилась, разворачиваясь. — Мы пришли. Надо же, за разговором он даже не заметил, как они обошли очередные ворота. Чёрт, он не запомнил дороги… И только Юлиан хотел сообщить об этом Ренфри, как, проследив за взмахом её руки, увидел его. Неожиданно вспомнились все те сказки, что рассказывал ему в раннем детстве отец, который никогда не скупился на подробности, если дело доходило до описания чего-то настолько важного, как крепость, в который заточили принцессу под охрану дракона. Замок из отцовских рассказов всегда был большим и чистым (потому что драконы очень любили свои сокровища и не могли позволить, чтобы они хранились в грязи и пыли), с огромными витражными окнами и неприступными воротами. И вот, дворец из детских историй стоял перед ним во всей своей красе. Сказочный. Нельзя подобрать другого эпитета к замку, действительно замку, который возвышался перед ним. Академия была намного больше его родового гнезда и в десятки раз величественнее. Башни, казалось, упирались в само небо, поддерживая его, подобно гигантам из мифов. Колонны у входа были такими широкими, что, наверное, понадобилось бы сто Юлианов, чтобы обхватить их, и такими высокими, что какой-нибудь великан мог бы с лёгкостью взять одну из них и использовать как шпагу. Над воротами с резными ручками висели два флага с гербом Академии. Перекрещенные меч и лютня, символизирующие двойственность образования в этом месте. Завораживающе. Казалось, не хватало только дракона, сидящего на крыше и охраняющего замок. Но больше захватывало дух от гор, возвышающихся за крепостью. Они стояли там, похожие на стражей Академии, готовые в любую секунду встать на её защиту. Юлиан никогда раньше не видел гор. Абсолютно огромные, покрытые снегом, словно сединой. Молчаливо взирающие на Оксенфурт. Такие торжественные. Вид на их подножие закрывал замок. Интересно, что там? Долина? Река? Может, лес? Юлиан пообещал себе, что обязательно это узнает. — Закрой рот, а не то муха залетит! — Ренфри пихнула его в плечо. Она довольно ухмылялась, довольная его реакцией на Академию. Вдруг Ренфри хлопнула себя пол лбу: — Святая Мелитэле, сколько времени?! Я же опаздываю! Меня убьют, меня точно убьют! — Она перевела взгляд на него. — Так, как пройти дальше, я думаю, разберёшься! А мне пора! Пока, Лютик! После этих слов она умчалась с поразительной для девчонки скоростью. Юлиан тупо уставился ей вслед. И что это было? Так, надо успокоиться и войти. Первое впечатление — это очень важно. Он представляет не только себя, но и свой род. Он не может подвести свою семью. Юлиан уверенным шагом направился к воротам, но едва не споткнулся, когда его довольно сильно отпихнули с дороги. Сначала он подумал, что это Ренфри вернулась. Нет. Сверху вниз на него насмешливо глядел чужой взгляд зелёных, как элодея, глаз. Такие красивые глаза могут быть только у ублюдка, подумалось ему. — Пф, снова первокурсники на дороге мешаются! Не видишь, старшие идут, малявка! Незнакомец клыкасто ухмыльнулся, проходя мимо. Юлиан сжал кулаки в бессильной злости. Если он ответит ему и устроит драку прямо в Академии, то вылетит из неё, даже не поступив. Вдох. Выдох. Пегас утешающе толкнулся мордой ему в плечо. Он снова взглянул на ворота. Вот она, его новая жизнь. Его судьба. Предназначение?Храбрость, будь опорой
Он делает шаг вперёд.Отступать нельзя теперь.
***
В коридоре очень шумно. Первокурсники толпятся, галдят, некоторые узнают друг друга и устраивают громогласные воссоединения. Юлиану это… нравится. Старшекурсники безуспешно пытаются их успокоить, выкрикивая что-то. Скоро их должны будут распределять по комнатам. Он слышит чужой диалог рядом: — Мой брат учится здесь, и я уже забил себе комнату в башне! — На последнем этаже?! Ганс, неужели? — Именно, так что ночью я смогу выбираться наружу через крышу. Шварцы всегда выбирают себе всё самое лучшее! — Дьявол, вот ты хрен везучий, я завидую! — Ну, а то, и… Вдруг все замолкают. В зал зашёл директор Академии. Его внешность соответствует его статусу. Длинные седые волосы, бородка, строгая одежда, несколько перстней, кустистые брови и выразительный взгляд. Юлиан восхищён. — Что ж, у нас, я смотрю, ежегодное пополнение! Приятно знать, что наша Академия не теряет своей популярности и с каждым годом сюда отправляют всё больше детей. Меня зовут Гринд Войцех Зенд, я директор Оксенфурсткой Академии. Первокурсники, — он окинул их внимательным взглядом, — это знаменательный день для вас! День, когда вы сделали шаг навстречу своему светлому будущему! Все знают, что наша Академия выпускает самых лучших ремесленников, лекарей и деятелей искусства. Благодаря знаниям, приобретённым тут, вы сделаете себе имя! И, конечно же, все вы станете достойными мечниками: Оксенфурт славится своими уроками фехтования, и, без сомнения, многие из вас станут настоящими героями войны или легендами турниров! Также… Юлиан заметил какое-то движение позади директора. Присмотревшись, он едва не выронил сумку с вещами от удивления. Рядом с Гриндем, причёсанная и в более строгом платье, стояла… Ренфри. Осанка у неё была прямая, как лезвие меча. Она смотрела строго перед собой. Точно ли её он встретил час назад? — И хочу добавить. В этом году среди первокурсников моя дочь — Ренфри. — Девушка вышла вперёд, сделав изящный реверанс. — Прошу относиться к ней точно так же, как и к любому другому студенту, обучающемуся в этих стенах. Абсолютно с той же строгостью и требовательностью. Может, даже с чуть большей. Она поступила на факультет семи свободных искусств. И… Юлиан подавился. Что?! Он поступил туда же. Потому что именно этот факультет славился своими жесточайшими фехтовальными тренировками. Оттуда выходили бойцы. Название было скорее для красоты. Ну, он так предполагал. Не будут же их всерьёз учить чему-то такому сложному, если им и на тренировочном поле нагрузки будет хватать? — …на этом всё! Первокурсники, пройдите к распределительным столам и узнайте номера ваших комнат, старосты вам помогут. Остальные — возвращайтесь в свои старые, ничего не изменилось. Директор и Ренфри скрылись. Толпа снова загалдела и зашевелилась. Лютик встал на цыпочки, чтобы разглядеть хоть что-нибудь. Как же он ненавидел свой рост. Ну ничего, ему было всего лишь тринадцать, он должен был ещё подрасти. Просто обязан! А, вот и столы! Продираясь через толпу, он едва не получил по голове чужой арфой. Серьёзно, тут даже на ней играть учат? Теснее прижав к себе свою лютню, он продолжил нырять между людьми. Наконец, выпихнутый кем-то, он в прямом смысле въехал в распределительный стол. Старшекурсница, стоящая за ним, окинула парня невпечатлённым взглядом: — Ты хоть дорос, чтобы учиться тут? — Мне тринадцать! — Это было просто возмутительно, даже тут смеются над его ростом. — Поверю на слово. Имя? Юлиан напрягся. Неожиданная идея пришла ему в голову. Он ведь пришёл сюда, чтобы построить великую судьбу, верно? А она любит тех, кто берёт от жизни самое лучшее. — Ганс Шварц. Девушка окинула его внимательным взглядом. — Шварц, говоришь… — Д-да, — он нервно ей улыбнулся. Она углубилась в списки, лежащие на столе. Юлиан почувствовал, как пот стекает у него по спине. — Шестьсот четвёртая комната. Западная башня. Самый верх. Что ж, тебе повезло, Ганс. — Да, спасибо! Он буквально вырвал ключи из её рук и под недовольное ворчание бросился во двор. Западное крыло находилось в противоположной стороне, так что срезать через улицу было бы быстрее. Ну, Юлиан так думал. Клинок в ножнах неприятно бил его по бедру при беге, но было плевать. Вот она — жизнь! Нервная дрожь предвкушения прошла через него, когда он лихо перепрыгивал через ступеньки крыльца, спускаясь. Новая жизнь пахла сладко, новая жизнь пахла опьяняюще. У него впереди так много всего! Юлиану казалось, что ещё немного — и он сможет взлететь. Он заведёт много друзей, станет лучшим на факультете, познакомится с самой красивой девушкой, это будут лучшие годы его жизни, и… Чужая спина перед ним оказалась неожиданностью. По ощущениям — будто влетел в стену. Земля мягкой тоже не оказалась. — Да кто, блять, не смотрит, куда он идёт… Опять ты? На Юлиана снова сверху вниз глядели насмешливые зелёные глаза. Теперь у него была возможность разглядеть парня поближе. Он был высок, жилист, с изящными аристократическими чертами лица, явно старше Юлиана, но ненамного. А ещё у него были чёрные кудри до плеч. Красивые. — Недоросток, ты начинаешь меня раздражать, как тебя зовут? Сзади раздался гогот других мальчиков. Отлично, теперь этот кретин был ещё и с дружками. Почему ему постоянно так не везёт? Ну сейчас он ему покажет. Юлиан быстро встал. Опрокинутая лютня с сумкой так и остались лежать на земле. — Юлиан Альфред Панкрац виконт де Леттенхоф. — Он протянул руку для рукопожатия. Юноша руки ему в ответ не протянул. — Значит, ещё один Панкрац. — Он сверкнул зелёными глазами. — И ты ещё смеешь прийти сюда после того, что сделал твой отец? Поразительно! Неужели вашему роду так нравится позориться? Юлиан почувствовал, как вспыхнули щёки. Да как этот придурок смеет?! Как он только мог сказать такое при всех?! Род Панкрац славился многолетней историей подвигов его детей. Каждый там был героем хотя бы одной войны, а то, что его отец… Он не его отец, и он пришёл исправить совершённое им, но как это сделать, если ему даже шанса не дают?! Он лично докажет этому напыщенному индюку, да он… Юлиан резко вытянул из ножен меч. — Ты оскорбил мою семью и ответишь за свои слова! Я докажу тебе, что заслуживаю тут быть, не словом, а делом! Парень изумлённо уставился на клинок, направленный на него, а потом… расхохотался. Его дружки гоготали ещё громче. Рядом с ними начала собираться толпа. — Ч-чего смешного?! — Погоди, недоросток, ты это серьёзно? Ты типа на дуэль меня вызываешь? — Да! — Юлиан злился, чего тут могло быть непонятного. — Слушай, это, конечно, очень мило. Но ты, похоже, ещё не слышал про меня. Я второкурсник. И я лучший на своём курсе и скоро буду лучшим во всём факультете. Поверь мне, ты не хочешь скрестить со мной клинки, а я не хочу, чтобы ты в первый же день отправился в лазарет. Хотя это было бы поучительно для тебя. — Я хочу скрестить с тобой клинки, и после этого в лазарет отправишься именно ты! Да как он только смел? Юлиан тренировался с пяти лет, он знал все основы и побеждал в дворовых поединках. Да он заставит этого мудилу подавиться своими словами! — Меня учили убивать с рождения, — юноша угрожающе улыбнулся. — О, а как долго тебя учили быть идиотом? * — Юлиан улыбнулся ему в ответ. О да. Это было последней каплей. — Артур, будь любезен, подай мне меч. Тут нужно проучить одного выскочку. Юлиан уже стоял в боевой стойке. Старшекурсник взял протянутый ему меч. Улыбнулся. Толпа, собравшаяся вокруг них, зашумела. Первая атака противника была неожиданной. Только что он стоял и улыбался — а вот уже чужая сталь пронеслась мимо лица Юлиана. Молниеносно. Отразить атаку удалось лишь на чистых рефлексах, но из-за опоздания удар пришёлся на слабую часть клинка. Меч едва не вылетел из рук. Так, сосредоточиться. Весь мир сузился до его противника. Не было больше Академии, не было двора и толпы. Конечности стали лёгкими, он слышал, как кровь бьётся в ушах, и слышал чужое, пока ещё не тяжелое дыхание. Значит, соперник быстр. Что ж, Юлиан будет быстрее. Проще сказать, чем сделать. На него посыпалась серия скоростных атак. Старшекурсник умело держал большую дистанцию, удобную ему, не позволяя низкому Юлиану приблизиться и атаковать самому. — И это всё? И ты серьёзно собирался отправить меня в лазарет? Юлиан бесился. Никогда в жизни он ещё не чувствовал в бою такой беспомощности. Все его атаки блокировались, любые обманные манёвры пресекались тут же. Под таким бешеным напором ему оставалось только отступать. Очень хотелось плакать. Но нет. Он не будет. Ему нужно включить свой грёбаный мозг и найти лазейку. Противник быстр. Держит дальнюю дистанцию. Любит прямые атаки. С таким темпом скоро он должен будет выдохнуться и совершить ошибку, Юлиану просто нужно извести его. Только вот он сам уже порядком вымотался. Ноги дрожали, чёлка взмокла и лезла в глаза… Старшекурсник перешёл в высокую позицию, замахнувшись над головой мечом. Показушник. Сейчас или никогда. Юлиан сделал шаг вперёд в молниеносном развороте, встретив чужой клинок на середине пути. Приняв удар сильной частью меча, он с легкостью отвёл его, а потом с близкой дистанции ударил юношу гардой по запястью. Когда не знаешь, как играть — играй грязно. Парень взвыл. В голове Юлиана это отдалось эйфорией от удачно проведённой атаки. Ха, как он его! Сейчас только… Вдруг ему прилетело в живот. С пятки. Когда не знаешь, как играть — играй грязно, верно? Земля встретила его не то что бы благосклонно. От удара затылком в ушах зазвенело. Через секунду у его горла уже кружил чужой клинок. Свой он выронил. — Слушай ты, недорост… — Что происходи… Лютик?! Меч рядом с ним пропал. На его плечи опустились чужие руки, приподнимая. Юлиан не мог увидеть, кто это. Перед глазами было темно. — Ты что творишь, идиот?! В стенах Академии запрещены драки между обучающимися! — Голос был очень злым. — О, а малыш знает, с кем заводить знакомства. Уже подружился с дочкой директора? И что ты мне сделаешь, Ренфри? О, неужели расскажешь всё своему папочке? Руки с его плеч пропали. Раздался громкий шлепок. Толпа заулюлюкала. — Если ты думаешь, что я не смогу сама разобраться с тобой, то глубоко заблуждаешься. Перед глазами наконец прояснилось. Рядом с ним стоял всё тот же старшекурсник, ошеломлённо прижавший руку к щеке, и Ренфри, выглядящая очень угрожающей. О. — Р-рен? Она снова обратила всё своё внимание на него. — Ты совсем поехал?! Нашёл кого на бой вызывать! Жить надоело? Ты… — Да-да, слушай свою мамочку! Ренфри ударила парня в пах. Выглядело больно. — Ещё раз к нему подойдёшь — узнаешь вкус моего клинка. Вставай, Лютик, ты ещё должен показать мне свою комнату. Как ты это сделаешь, если умрёшь по дороге к ней?! — Прекрати так меня называть! — А вы чего тут собрались?! Смотреть больше не на что?! Под жёстким взглядом Ренфри толпа расступилась. Она помогла Юлиану подняться. Его заставил замереть изучающий взгляд изумрудных глаз. — Меня зовут Вальдо Маркс. Добро пожаловать в Оксенфурт, Лютик.