"успокойся"

Конечно, худо, если тебя заметит кто-нибудь, спокойного, рассудительного человека, вдруг схватившегося за сердце и сдерживающего плач. И здесь дело даже не в банальном "сильные люди не плачут", а в том, что рано или поздно тяжесть просачивается сквозь стальные путы, которые окружают всю твою нервную систему, и здесь уже никакие ни самозащита, ни самообладание тебе не помогут. Худо, если узнают, что у тебя есть уязвимое место. Что ты можешь дать слабину. И нужно поскорее прийти в себя, вдохнуть поглубже чёрствый, запылённый воздух общежития, дабы приглушить порыв рыдания, который мечтает вырваться наружу. Унять боль в горле, которая шевелится там липким и мокрым комком. Унять боль в сердце. Антону было невероятно тяжело. Он о многом думал, многое перетерпел, он уладил тысячу конфликтов и ему предстояло уладить ещё столько же, плюс проблемы сыпались на голову одна за другой вместе с повышенным вниманием в сторону его личности. Он, конечно, привык. Но чертовски устал. И психика его устала тоже. Димон мог бы пройти мимо, проскользнуть, как незаметная сюжету птичка, если бы фигура человека, которую он заметил в коридоре возле выхода на лестницу, не прижалась к стене так, словно вот-вот лишится сознания. Фигура будто бы хваталась за собственный воротник, сдерживая себя изо всех сил. Ноги подкашивались, дыхание неровное — это было видно по судорожно поднимающейся спине... Придерживая сумку, Дима осторожно приблизился, выражая искреннее недоумение. Он ещё не знал, что может быть плохо, если кто-то увидит Антона в таком состоянии, расскажет всем, воспользуется этим или что-нибудь ещё. Его привлекла только чистая случайность, и больше ничего. — Всё ок? Парень, прибивший свой локоть к стене, отреагировал моментально. Он обернулся, выпрямился, и в тени опустевших коридоров вырос Антон, созерцая Диму в зловещем молчаливом осуждении. Его покрасневшие глаза сияли, как две подтаявшие плоские льдинки. — Да, проходи. Понимая, что это Антон, Дима презрительно прикрыл глаза и прошёл мимо, по направлению к лестнице. Он бы исчез поскорее, приняв вид ничего не подозревающего человека, но увиденное один раз может изменить представление надолго, и Дима, взявшись за дверную ручку, оглянулся ещё раз, с замиранием прислушиваясь к своим мыслям. Зрение не обмануло его? "Лучший" в университете стоял у стенки с таким немощным выражением лица, будто бы готовился расплакаться, как маленькая девочка? Может, это он стрессует так? — Ты что это... плачешь? Антон уже не мог позволить, чтобы на него так пристально глядели. Он вынужден был взять все свои силы в руки, вывернуть их наизнанку и показать Диме, что он в полном порядке, поэтому поправил пиджак и вопросительно взглянул на него, харизматично выгнув бровь. — Всё хорошо, проходи. Дима едва заметно усмехнулся. Объект его неприязни показался ему на секунду жалким, и за это его можно было бы даже пожалеть, но едва уловимое тепло скользнуло по скулам парня, на мгновение заставив затаить дыхание. Глаза Антона подсохли, смотрели равнодушно, но слёзы в них Дима всё-таки увидел, незаметные, искрящиеся, как необработанные алмазы на самом дне вырытой сотни лет назад шахты. Даже самые стойкие подвластны эмоциям, и несмотря на то, что Диме было искренне поебать, что творилось в душе этого "народного лидера", самолюбие его возгорелось, вспыхнуло розовым ядовитым огнём. Он видел слёзы Антона, это факт. Молча Дима открыл сумку, молча вытащил влажную салфетку, отдающую кислинкой и мятой, молча протянул Антону. — Успокойся, — насмешливо произнёс он и поскорее исчез на лестнице, соскочив вниз и улыбнувшись себе не самой широкой, но зато какой приятной улыбкой. Антон был невероятно уязвим в тот момент, хотя салфетку он тотчас выбросил в урну, которая находилась в углу перед дверью и засунул руки в карманы, оттопырив большие пальцы. "Чёрт..." — подумал он, прикусив губу и прислушиваясь к тому, как снизу затихают быстрые шаги, а затем хлопает скрипучая дверь, эхо от которой издевательски прокатилось по длинным, пылающим неловкостью коридорам.