Зима

- У тебя последняя карта. - Сука. Ты мухлевал. - Умей принимать поражение, - Ламберт, ухмыляясь, выкинул оставшиеся карты на стол. - Блять. Зачем он вообще в это ввязался? Геральт в жизни не играл в азартные игры, а тут на тебе. И как глупо повёлся. Чёртова скука. Наступила зима, и вечерами в Каэр Морхене становилось всё скучнее. Высыпавшая белым снегом аномальная норма осадков полностью перекрыла тракт, лишая возможности выбраться из башни, проехаться по окрестностям. Единственным развлечением, помимо ежедневных тренировок, была выпивка, ну и, пожалуй, гвинт. За неделю непрерывного нахождения взаперти Геральт начинал сходить с ума. Ещё и проклятый Ламберт со своими подколками. - Ну и какое твоё желание? - он откинулся на стул, скрестив на груди руки и вперив хмурый взгляд в ухмыляющуюся рожу. - Предупреждаю, если ты собираешься загадать какую-нибудь хуйню... - Да не ссы, ничего такого, что тебе бы не понравилось, - ухмылка стала ещё шире. Спустя пару минут... - Ты совсем ебанулся? - Геральт вскочил из-за стола и уже собрался съездить по наглой физиономии. Темноволосый ведьмак проворно отскочил, выставив перед собой стул, не переставая лыбиться. - Умей проигрывать, карточный долг - дело чести, - Геральт готов был его убить. - Ну чего ты ломаешься, как целка. Можно подумать, никогда этого не делал. Я всего лишь хочу стереть эту угрюмую физиономию с твоего лица. Смотреть тошно. - Я сейчас твою физиономию сотру, - он кинулся на него, но ведьмак ловко перескочил через стол. - Ты проиграл. Это моё желание. Так что, блять, засунь свои принципы себе в задницу и будь добр исполнять условие. Геральт стиснул зубы. Он что, серьёзно послушает этого мудака? Да никогда в жизни. Какое-то время спустя... Геральт лежит спиной на кровати и думает, что ему это снится. Он только что разрешил себе отдрочить. Он. Ламберту. Блять. Тот зачем-то решил его связать. И на вопрос зачем, только отмахнулся, мол, чтобы не испортил всё веселье. Геральт себя весёлым не чувствует. Дёргает руками, те крепко стянуты колючей верёвкой и зафиксированы за спинку, она больно впивается в предплечья и раздражает неимоверно. Вырваться - бесполезно. Он сам учил Ламберта вязать узлы. Кто же знал, что когда-нибудь это так обернётся? Тот не торопится, обходит по кругу, смотрит жадно. Сука. - Долго ещё? - в голосе недовольство. - Да погоди ты. Когда я ещё такое увижу. Сам Белый Волк в моей кровати. Ламберт довольно скалится, пожирая глазами. Геральт может только хмуро смотреть в ответ. Рука опускается на плечо, ведёт к груди. Геральт дёргается. Ему не нравится всё это. Хочется верить, что не нравится. Ламберт усмехается. Смотрит похабно, горячо, не стесняется в прикосновениях, мнёт, сжимает чужое тело. - Что, Ламберт, девки не дают? Или ты только хер в руках держать умеешь? - осклабился Геральт. - Ну отчего же не дают? Одна вот прямо передо мной лежит, только уж больно строптивая, сука, связать пришлось, - Геральт смотрит на него убийственным взглядом. - Тебе пиздец, Ламберт, - доверительно сообщает со вздохом. Тот же пытается не заржать в голос. Самодовольно ухмыляется, продолжая расстёгивать рубашку. Прикосновения к голой коже против воли посылают толпы мурашек. Ощущения бьют новизной по нервам. Не мягкие руки Йен или Трисс, не их невесомые прикосновения; горячие, шершавые и сильные руки с нажимом гладят бока, словно усмиряя норовистую лошадь. - Ради такого зрелища стоило затевать этот спор. Выглядишь блядски. - Иди на хер, - выплёвывает Геральт и пытается скинуть с себя руки, пнуть на худой конец, но сука Ламберт просто перекидывает через него ногу, седлая бёдра, и возвращается к своему занятию. Теперь он полностью обездвижен. Блять. Он ненадолго задерживается на торсе и ведёт руками вверх, с нажимом проходит по соскам, перекатывая их в ловких пальцах, вырывая невольный вдох; скалится, как волк, поймавший добычу. Геральт внезапно осознаёт, что вздумай тот его сейчас трахнуть, он никак не сможет помешать. Беспомощность порождает странное сладкое томление, член заинтересованно дёргается. Он рычит, злится на себя, на этот глупый спор и на то, что согласился. Ламберт только смеётся, замечая его состояние. - Слезь с меня, сукин сын. - И не подумаю. После ты можешь даже врезать мне. Если, конечно, захочешь. - Я тебя убью, - заключает Геральт и закрывает глаза. Возбуждение против всех законов природы не утихает, а лишь усиливается, закручивается тугой спиралью внизу живота. Ламберт опускается ниже. Влажный язык внезапно очерчивает шрамы, рисует одному ему ведомые знаки, обводит соски. Так грязно и распущенно, так что против воли хочется поддаться. Геральт жмурится и рычит. Тот хмыкает и прикусывает, сильно, чуть оттягивая на себя, и тут же отпускает, влажно и широко зализывая. Геральт шипит сквозь зубы. - Что, уже не хочется убивать? Геральт предпочитает не отвечать. Ламберт повторяет свой трюк снова и снова, шершавыми пальцами трёт второй сосок, и Геральт чувствует, насколько тесными сделались его брюки. Он смотрит, как ведьмак распускает шнуровку на его штанах, и всё-таки не выдерживает, пытается вырваться, рычит от невозможности сейчас скинуть его, укрыться от постыдного жаркого взгляда. - Ламберт, сука, - пытается достучаться до рассудка. - Остановись. Сделаем вид, что ничего не было. Я даже морду тебе бить не буду, - он сам не знает, чего в его голосе сейчас больше: отчаяния или злобы. Но тот не прекращает ни на секунду, вытряхивает из штанов и с паскудной ухмылкой смотрит на его колом стоящий член. Геральт готов со стыда провалиться. - Ламберт... - умоляюще произносит ведьмак, в последний раз пытаясь вразумить. Но тот не слушает. Обводит по всей длине пальцами, облизывается пошло, жадно. А после и вовсе опускается, проводит шершавым языком вдоль ствола. Геральт стонет сквозь зубы. - Пахнешь ты охуенно. И слитным движением берёт в рот. Геральт натягивает путы так, что трещат доски. Он разрывается между желанием оттолкнуть, скинуть с себя в край охуевшего товарища и желанием толкнуться сильнее в глубину горячего, как печка, рта. Ламберт действует уверенно, сжимает губами, языком проходясь по чувствительным точкам, цепляет уздечку и глухо стонет, почти рычит. Геральт кусает губы до крови. Он точно не уверен, что не сойдёт с ума или не кончит в ту же минуту. Ламберт пропускает его глубже в горло, сглатывает, посылая электрические импульсы по телу, и Геральт обязательно бы съязвил - откуда, блять, он этому научился, если бы мог сейчас связать хоть слово, не боясь позорно, в голос застонать. Тело уже охватила предоргазменная судорога, и, почувствовав это, ведьмак сразу отстранился, крепко пережимая у основания. Геральт не сдержался, взвыл глухо, тело выламывало на кровати, но цепкая рука не давала сорваться за грань. - С-с-сука. Я тебе это припомню... - едва придя в себя, процедил сквозь зубы. - Очень надеюсь, - чёртов Ламберт, казалось, светился от удовольствия. Жутко хотелось стереть эту ухмылочку с его лица или завалить на кровать и затрахать до онемения, чтобы знал как выёбываться и доводить. Принимаясь снова медленно надрачивать адский стояк, он неожиданно больно схватил за волосы, потянул в сторону так, чтобы беззащитной оказалась шея. Пальцы в это время скользнули ниже, обошли мошонку, слегка надавили, заставляя вскинуться. С силой прикусив бьющуюся жилку, он жарко зашептал: - Это я тебе сейчас всё припомню. Всех твоих шлюх, которых ты таскал сюда, как к себе домой. Ты думаешь, что от твоего вечного недотраха тебя спасут чародейки? Нет. Они тебя, может, и не раскусят, вот только я тебя знаю слишком хорошо. От тебя даже после ебли за версту несёт похотью, голод не замолкает, да? Да ты просто течёшь, когда представляешь как кто-то, такой же сильный, может тебя завалить и выебать, грубо и жёстко. Твоё тело кричит об этом, но ты всё противишься. Я покажу, каково это, утолю твой голод, волк. Щёки пылали от его слов. Чёртово тело предавало, не считаясь ни с рассудком, ни с совестью. Голос выкорчёвывал самые постыдные желания, вытаскивая их наружу. Влажный палец скользнул глубже, надавил вниз, растягивая, заставил подавиться вздохом. - Ламберт... - М-м. Мне нравится, как ты это произносишь. Хочу услышать, как ты будешь умолять. А умолять, сука, хочется. Прерванный оргазм томит, скручивает в сладкой судороге мышцы. Хочется схватиться рукой за член. Геральт уверен, что кончит, едва прикоснувшись. Вот только руки крепко связаны, а Ламберт, видимо предвидя такой исход, только издевается, специально к нему не прикасаясь, продолжая орудовать пальцами там, где им быть совсем не полагается. Он добавляет второй, и на секунду боль отрезвляет. Он протестующие рычит, осыпая ведьмака всеми известными проклятиями, и позорно срывается на стон, когда тот сильнее надавливает внутри, находя простату. - Как же ты охуенно стонешь. Я сейчас, сука, кончу от твоего голоса. Геральт молчит. Сцепляет зубы что было сил, чтобы не потакать этой сволочи. Он не хочет, не может смотреть, но всё равно представляет, как сейчас выглядит: связанный, пойманный в ловушку, мокрый от пота, возбуждённый до предела. Грубые прикосновения натирают кожу, заставляя чувствовать острее. На грани. Это какое-то сраное безумие. Геральт приоткрывает глаза едва ли наполовину и сквозь мутную пелену в них видит, как Ламберт расстёгивает штаны, как выпутывает свой член и дрочит отрывисто, жадно впитывая в себя образ мечущегося на постели Геральта. Он вытаскивает из него пальцы и вставляет уже три. Геральт выгибается, кусая губы, напрягает мышцы. Боль от натёртых запястий и грубого проникновения мешается с удовольствием в ядрёный коктейль. - Блять, можешь потом меня убить. Но я не могу больше, - он подхватывает уже слабо соображающего Геральта за бёдра и входит одним толчком. Геральт хрипло стонет и тут же вцепляется зубами в плечо перед собой, потому что терпеть это уже нет никаких сил. Хочется орать - и плевать, что, помимо них, в крепости полно народу. Плевать, что это он сейчас, как продажная девка, дрожит и судорожно сжимается вокруг чужого члена. Плевать на всё. Ему кажется, что ещё немного - и он сгорит заживо, пеплом осыпется на мокрые простыни. Ламберт грубо врывается в него ещё несколько раз и смыкает влажную руку на члене, в пару движений толкая его за грань. С тихим стоном догоняет его, до синяков сжимая бёдра. Геральт всё же срывает связки. Перед глазами черно. Мир словно оказался в вакууме. В ушах стоит гул, и лишь минуту спустя Геральт понимает, что это стучит его сердце. Он пытается проморгаться, но в глазах всё равно стоит туман. Сверху распласталось тяжёлое тело... - Ламберт, блять, слезь с меня, не лёгкий, - голос хриплый, горло саднит, он тяжело дышит, пытаясь переварить случившееся. Тот со стоном откатывается на бок. - Это было просто охуительно горячо, - дыхание тоже сбитое. Геральт смотрит на него и не знает, что сказать. Ему было хорошо. Ему было охуеть как хорошо. Так, как, пожалуй, никогда не было. Глас рассудка пытается пробиться сквозь пелену дурмана, но сытый зверь внутри только довольно урчит, загоняя его в самый угол. Убить бы Ламберта за такие выходки. Тот же больше не говорит ни слова, только гладит взглядом, размазывает сперму по его животу. Геральт думает, что убить его он всегда успеет. - Развяжи. - Зачем? Убить меня хочешь? - улыбается, смотрит в глаза бесстыже. Что-то внутри Геральта ломается под этим взглядом. Тяжело злиться на того, кто с самого детства рядом, даже если этот кто-то и в край охуел. Ему все ещё жарко, хоть за окном и зима. И убивать ему совсем не хочется, разве что немного отомстить. Уж слишком вид у Ламберта самодовольный. Геральт коварно улыбается. - Думаю, долг уплачен с излишком. Хочу забрать свою сдачу.