Я не гей, но я хочу целовать твои губы

Джонатан с трудом разлепил глаза и приподнялся с кровати, свесив ноги на серый коврик. Устало и озадаченно почесался, а затем посмотрел на время. Час тридцать. За окном чертов дождь, льющий уже который день подряд. Кого только могло к нему принести ночью? Не без грусти подумав о приятном мимолетном сне, мужчина встал с кровати и направился к двери. В большой уютной трехкомнатной квартире на пятом этаже загорелся свет так же неожиданно, как и проснулся ее хозяин. Он прислонился головой к глазку, чтобы увидеть своего внезапного ночного гостя, всего промокшего насквозь. - Бен? – Сонно промямлил Джонни, стоя напротив друга в дверном проеме и поеживаясь от резкой перемены температуры. – Какого черта так поздно? - Я… ик! Прости, черт… Не знал, куда… ик! Мне пойти, - с трудом проговорил Ковалевич заплетающимся языком. - Ты где напиться успел? Ты же в зюзю! - Может, впустишь? Или мне заночевать одному на мокрой улице? Гэллант отступил в сторону, чтобы Бен смог протиснуться в квартиру, задевая своим телом все, что только попадется ему на пути. Тяжелые холодные капли стекали с его одежды. Он хотел снять ботинки, но в попытке наклониться ноги мужчины подкосились, и он приземлился на пол. - Прости, ик! Я такой идиот! - Что случилось? – Терпеливо проговорил Джон, поднимая друга за руку и про себя отмечая, что никогда не видел того пьяным. В смысле, совсем пьяным. Он помог ему стащить толстовку с капюшоном, на которой не было ни единого сухого места, и они прошли на кухню, где Гэллант посадил Бена за стол, а сам поставил чайник и полез в буфет. – Эй. - Аарон… сказал, что все бесполезно. Ик! Сказал, что ему придется уехать в связи с болезнью. И мы поссорились. Опять. - И ты решил упиться? – Джонатан опустил пакетик чая в чашку и залил кипятком, после чего протянул его другу. - Ну, я, ик! Я перебрал немного, да. А что мне еще делать? Он же послал меня на все четыре стороны! – Бен взял в руки чашку. - А сюда зачем пришел? - Не мог же я в таком виде домой заявиться! - А ко мне, значит, мог? - Ну, прости, Джонни, ты же такой отзывчивый и ты всегда нас миришь! Ик! Мы никогда не ссорились так… Этот кретин уезжает сегодня в восемь. - Ты в кои-то веки должен его отпустить, Бен. Это его дело, что делать со своей жизнью, – устало проговорил Джонни, присаживаясь на соседний стул. - Черт возьми, нельзя просто так сдаваться! Мы через столько прошли вместе и вообще, как же группа? – Ковалевич попытался отпить немного чая, но тот оказался слишком горячим, отчего мужчина закашлялся, подавившись. Гэллант похлопал его по спине. - Он же не навсегда уезжает, в конце концов. Вы сможете видеться и все такое, – Джон потрепал Бена по плечу. - Прости, прости, прости. Я такой идиот! И спасибо, что всегда выслушиваешь мое дерьмо. Не знаю, что бы я без тебя делал, – Бен опустил голову на плечо Джона и закрыл глаза. - Послушай, у тебя есть много людей в твоем окружении, на которых можно положиться. – Гэллант попытался немного отстраниться, каким бы приятным и теплым не был лидер группы, в которой он является басистом. Они молчали какое-то время, но Джонни все-таки решил нарушить тишину. - Скучаешь? - Ха, мы ведь виделись недавно, – пробубнил вокалист, не меняя своего положения. - Я имею ввиду… по тому, какими мы… он. Каким он был раньше? - Столько времени прошло. Конечно, я скучаю, ик! - Любишь его? - Что, прости? - Я же вижу, какие у вас там страсти: ссоритесь, миритесь, как любовнички, - Гэллант усмехнулся так, как он обычно это делает, когда хочет намекнуть на что-то. Но Ковалевич не злился, как никогда не злился на своего друга. Иногда ему просто нравились идиотские шутейки басиста, иногда он мог посмеяться с них в голос. Так и сейчас, вплотную сидя рядом с Джоном, практически обнимаясь, Бену доставляла удовольствие такая милая дружеская атмосфера. А еще он мог, наконец, погреться, поскольку одежда все еще была мокрой, а озноб как-никак пробирал. - Какой же вы хитрожопый, мистер Гэллант! – Рассмеялся Бен, обхватывая своими руками руку Джонатана. Казалось, что весь мир затих, вымер, и остались только они. Басист и вокалист. Закадычные друзья вот уже больше двадцати лет. И вроде все это так комфортно и приятно, и тепло, настолько, что становилось даже неловко. Ковалевич был слишком пьян даже для того, чтобы разобраться в собственных чувствах: мысли переплетались, в помутненном сознании всплывал то Аарон, то возлюбленная (он даже не был уверен в том, поняла бы его она), то какие-то сомнения по поводу группы, но единственным островком надежды в этом бесконечном потоке несвязности был Джонатан. Перед глазами плыло и немного клонило в сон, но Бен все же сам не ведая, что творит, поднял голову и, несмотря на удивление Джона, накрыл его губы своими. Пока Гэллант не опомнился и сидел, замерев, вокалист углубил поцелуй. Джонни выдохнул и начал отвечать. Осторожно, как бы стараясь не спугнуть своего друга, Гэллант приоткрыл рот и начал массировать своим языком язык Бена. Джон чувствовал привкус выпитого в огромном количестве спиртного и, казалось, начал пьянеть сам. - Ты говорил, что ты не гей, – прервав поцелуй, прошептал басист, опаляя горячим дыханием пересохшие губы Ковалевича. - Я не гей, но я хочу целовать твои губы. Поцелуй возобновился, на этот раз он вышел горячее и гораздо страстней. Бен обвил одной рукой шею Джонатана, а второй зарылся в его черные волосы. - Такие мягкие, – он слегка отодвинулся, – а на вид как иголки. - Заткнись. Вокалист чувствовал жар, и это нравилось ему больше, чем чертов озноб, хоть одежда все еще и была мокрой. Басист провел рукой по его щеке, из-за чего, казалось, электрический ток прошелся по всему телу. Они цеплялись друг за друга, как будто больше ничего в этом мире у них не осталось. Просто дружескими обнимашками тут теперь и не пахло. Бен ненадолго отстранился, переводя дыхание, и Джонатан смог, наконец, рассмотреть его глаза. Басисту всегда нравился их насыщенный зеленый цвет, словно какой-то драгоценный камень, но гораздо теплее, чем малахит или нефрит. Они скорее походили на цветы зеленого морозника, такие же свежие и манящие. Однако Гэллант забыл про тот факт, что это растение ядовито и в какой-то степени опасно. После очередного тягучего поцелуя, Джонни встал со своего места и закинул руку Бена себе на плечо, чтобы дотащить того до спальни. - Черт, ну ты и тяжелый! А на вид такой тощий! - Прости, ик! Прости… Они с трудом дошли до места назначения, когда басист легонько толкнул Ковалевича на кровать и сам склонился над ним. Джон принялся целовать шею и ключицы своего друга, пытаясь расслышать хоть что-то сквозь его пьяное бормотание. Мокрая футболка полетела на пол, и мужчина смог рассмотреть большую, уже заметно посветлевшую от времени, надпись «Never give up». Он коснулся губами тяжело вздымающейся груди, затем его взгляд упал на левую руку, которую Бен положил себе на живот. Кольцо. Золотое, так раздражающе поблескивающее, словно впивающееся в глаза, чтобы проделать в них дыру. Гэллант ненавидел себя и свою правильность. Ненавидел и то, что привык всегда играть честно. И отстранился. Как бы ему не хотелось, как бы сильно ему не сносило крышу. - Прости, – на этот раз его очередь извиняться, – прости, Бен, я не могу т- Не успел Джон поднять голову, как послышалось мирное сопение вперемешку с храпом. - Ну да. Конечно. – Он усмехнулся, выпрямляясь.

***

Утро выдалось тяжелым: голова раскалывалась, а перед глазами все плыло. Бен перевел взгляд с потолка на включенный обогреватель возле кровати и, с трудом переступая через себя, встал с нагретой простыни. - Джонни? – Он вышел из спальни. Заметил, что все это время был босиком и без футболки и похолодел. «Я все еще надеюсь на лучшее.» – Джон! Эй! Гэллант сонный и, как всегда по утрам, угрюмый, появился в дверях гостиной. - Эй, эм, Джонни, привет, – вокалист заметно нервничал, – прости, что разбудил, я, эм… - Есть будешь? Или сразу поедешь? - Куда? - Домой, разумеется. Тебя, идиота, вчера все обыскались. Твоя жена звонила и даже Аарон. Вам следует помириться. – Мужчина сонно потер глаза, как будто пил вчера вместе с другом. - Думаю, мне стоит все же поехать. Я хотел спросить про вчера. Мы… ну знаешь, мы… - Целовались. - Да, именно. Стой. И все? - И все. - И даже не…? - Нет. - Что ж. То-то я думаю, у меня ничего не болит. Неловко вышло. – Бен отвел взгляд. - Забудь, ты был пьян. Я тоже будучи пьяным разную херню творил. Твоя одежда в ванной, обувь в прихожей. Стоя в дверях, вокалист обернулся на стоящего сзади Джонатана. - Спасибо. И прости, что я такой идиот. - Скажи это всем людям, которые обыскались тебя прошлой ночью. – Гэллант дружелюбно улыбнулся. Так, как он всегда умел – успокаивающе и искренне. - Да. – Ковалевич продолжал стоять на пороге с глупым и потерянным выражением лица. - Мне тебя проводить? - Нет-нет, я сам. До скорого, увидимся. - Ага, увидимся. Спускаясь по крутой винтовой лестнице, Бен все еще продолжал размышлять о прошедшей ночи и о том, что уютных и теплых моментов теперь поубавится. О том, как изменились все, и как изменился он сам. В последний раз посмотрев наверх, на последний этаж, он вышел из дома.