________ «Run, my baby, run, my baby, run Run from the noise of the street and the loaded gun Too late for solutions to solve in the setting sun So run, my baby, run, my baby, run»
Свет. Мгла. Свет. Мгла. Мгла. Свет. Мгла. Сехун злится - если это жалкое подобие эмоций, что сейчас едва шевелится где-то под внутренними органами, можно так назвать. Что-то вялое копошится там, но Сехуну удобнее считать, что это именно злость. Он закрыл глаза всего несколько минут назад, чтобы яркие вспышки не резали роговицу, не врывались в мозг ослепляющими белыми пятнами. Он не поднимал веки для того, чтобы полностью выпасть из окружающей реальности. Чтобы не видеть этого уже до тошноты знакомого вагона метро, чтобы не считать, сколько времени он уже в пути, не думать о том, сколько он еще пробудет здесь. Душная, затхлая подземка так похожа на то, что у Сехуна внутри, что ему так нравится, вся ироническая рекурсия его внутренне-реального мира. Люди заходят, выходят, спят, повиснув на поручнях или свернувшись на сидениях. Взгляды, равнодушно скользящие по безжизненной фигуре в самом конце вагона. Но и среди них попадаются те, чьи взгляды забираются под кожу, пытливо и болезненно. Сехун натягивает шапку еще ниже на глаза. Мгла. Когда-то прилежного и послушного мальчика О Сехуна нет дома уже 83 часа и 32 минуты. Его нет в родительском доме, его нет в съемной квартире. Все эти 83 часа Сехун проводит в темном, сером метро. Поезд все время едет вперед, создавая иллюзию, будто Сехун куда-то бежит. Движется вперед, постоянно и неумолимо. Но увы, из головы все никак не хочет уходить знание того, что это кольцевая линия. И снова ирония - Сехун последние несколько месяцев только и делал, что бегал по кругу и мечтал вырваться из него. А теперь он ночует в тихом депо, вытянувшись на неудобных сидениях вагона. Телефон сел еще в первый день, надорвавшись от звонков и сообщений. Плеер протянул чуть дольше. Но это уже абсолютно не важно. Связно мыслить парнишка уже не может, как и нормально двигаться. Он медленно, но верно врастает в потертую обивку сидений, становится частью механизма. Маленькой и незначительной частью. Его мозг, пойманный в клетку, отказывается воспринимать какие-то яркие внешние раздражители - Сехун уже не слышит гомона людей в час пик, не чувствует, как вагон мерно потряхивает на стыках рельс. Остался только свет, но и от него он прячется, опуская шапку на глаза. Сехун хочет погрузиться в свой мозг настолько глубоко, чтобы потеряться там навсегда.__________ «We can change the whole world, gonna take it over, gonna start it over Don't you know that we could be A new beginning, fighting 'til the winning Tell me that you're in it»
Когда О Сехун впервые сталкивается с Ким Чонином, его первой мыслью было: "Солнце". Несмотря на то, что за окном было пасмурно и до дрожи холодно, Сехун чувствует себя так, будто находится в теплой комнате, завернутый в плед, а не в унылом здании колледжа, где студенты все еще кутаются в свитера и куртки. Чонин ярко улыбается и начинает болтать что-то о том, что я только недавно переехал, тут новый колледж, все дела, я еще мало кого знаю и хочу закатить вечеринку, чтобы быстрее завести друзей, поэтому я решил позвать тебя, даже если ты держишься ото всех особняком, и да, меня зовут Ким Чонин. Сехун, чья голова была забита дифференциальными уравнениями (до появления Чонина в поле зрения, разумеется), хочет сказать твердое "нет", потому что он ненавидит вечеринки, потому что это пустая трата времени, это бессмысленно, но Чонин улыбается так, что блондин начинает что-то неуверенно лепетать, а когда Чонин кладет руку ему на плечо ты такой милый и ты обязан прийти на мою вечеринку, Сехун просто закрывает глаза и чувствует, как дифференциальные уравнения, да и вообще - вся математика, просто выжигается аурой нового знакомого. Но его самого ничто не сжигает, ему вдруг тепло и хорошо. Настолько, что через двадцать минут почти беспрерывного монолога Чонина, Сехун начинает улыбаться в ответ. Его логика ушла в небытие и впервые в своей жизни Сехун думает, что вечеринки и новые знакомые - не так уж и плохо. Особенно, если эти новые знакомые так улыбаются. Когда О Сехун сталкивается с Ким Чонином во второй раз, его затаскивают в дом чуть ли не волоком и с криками я знал, что ты придешь, пойдем, там приехали мои друзья, смотри, это Чанель, он идиот, а с ним Бекхен, а там с гитарой Исин, мы танцевали раньше вместе, кстати, он китаец, может, хочешь выпить, ты вообще пил алкоголь раньше, окей, принесу газировки, ребята, это О Сехун и он классный, я сейчас вернусь. Сехун остается стоять рядом с диваном, а на него смотрят три пары любопытных глаз. И тут же сыпятся стандартные вопросы про учебу, увлечения, а еще Бекхен спрашивает про цвет волос. Для Сехуна это странно, страшно, но интересно. Но он отвечает, тихо и немного неуверенно, и ребята смотрят тепло и дружелюбно, а Чанель глупо шутит и громко смеется. Это как нельзя кстати разряжает обстановку, потому что отвлекает внимание от блондина, который все еще стоит и не знает, куда деть руки. О Сехун сталкивается с Ким Чонином в третий раз, в четвертый, в десятый. В колледже, на улице, в кафе, в кино, на собственной кухне. Он уже потерял счет этим бесчисленным (и не всегда случайным) встречам. Впрочем, как и часам разговоров, тысячам улыбок и всего какой-то паре-тройке (а может, и больше. Гораздо больше) невинных поцелуев украдкой. О Сехуну восемнадцать лет, и за последние несколько месяцев он улыбается больше, чем за всю свою жизнь. У Чонина есть танцы, у Сехуна - высшая математика, но они есть друг у друга, и это заставляет Сехуна все чаще откладывать учебник и брать в руки телефон. Или накидывать легкую кофту и идти в парк. Неизвестно, как так получается, но на одной из сотен лавочек он обязательно натыкается на Чонина и проводит остаток вечера в ослепленном состоянии. На календаре 28 октября. Тогда О Сехун понимает, что собственное сознание стремительно ускользает из его слабых пальцев.__________ «And i'll be down in the secrets that you're dreaming And i'll be there when you wake up in the morning And i'll be there when you get home in the evening 'Til the daze of your life is done»
Когда Сехун впервые сталкивается с Каем, он все еще твердо уверен в том, что перед ним - Ким Чонин, его персональное солнце. Все еще ослепленный сиянием, он не сразу замечает, что солнце превратилось в луну, стало обратной стороной монеты. Что улыбка уже не вызывает щекочущее чувство тепла внутри, а пробегает опасным холодом страха по коже. Сехун списывает дрожь на зябкий ветерок, тепло улыбается, потому что только так и умеет. Но чувство что-то не так пульсирует в висках все ярче и ярче, Чонин, я же ненавижу клубы, окей, Кай, с каких это пор ты стал поклонником Снежной Королевы, ладно, я пойду с тобой, но у меня завтра зачет, так что ненадолго. Сехун не может уловить связи между своим Чонином и этой блядской улыбочкой, этим огоньком безумия в когда-то теплых карих глазах. Он теряет своего Чонина в коже, штаны из которой плотно облегают ноги танцора, в расстегнутой черной рубашке, от которой кожа живота и груди кажется бледной, в подведенных глазах и сигаретах. А потом Сехун теряет и себя, когда видит Чонина, нет - Кая на танцполе. Не то, чтобы он не видел, как танцует его парень, но никогда в его присутствии Чонин не двигался так. Сехун видит все и сразу - движения, приобретшие опасную грацию хищников, этот взгляд исподлобья, который так и кричит о непотребствах, о животных инстинктах. Все еще прилежный мальчик Сехун не выдерживает этого взгляда, а потому разворачивается к барной стойке и заказывает алкоголь. Неважно какой - побольше. От охватившего смятения немного дрожат руки, но и оно проходит с первым глотком чего-то прозрачного, с сильным мыльным запахом, но согревающим и приятным. Бармен в ответ на вопросительный взгляд наклонился к Сехуну это самый лучший джин, чувак, и я могу дать тоник, если очень крепко. Сехун отрицательно машет головой и делает еще глоток из широкого стакана с толстым дном. Но все тепло резко бросается в голову, когда он чувствует такие знакомые, но чуждые сейчас руки под футболкой. Чонин тяжело дышит, но улыбается так, будто только что испытал сильнейший оргазм в жизни. Но в этом могла быть и доля правды - в те несколько мучительно долгих секунд, пока Сехун смотрел на танцпол, ему показалось, будто Чонин занимается сексом с музыкой, потому что люди не могут двигаться настолько... Настолько ошеломляюще, если не испытывают должных чувств. Из размышлений Сехуна вырывает жаркое дыхание на ухо, от которого у него бегут мурашки. Но двух больших глотков джина хватает нестойкому организму парня, чтобы опьянеть, поэтому он уже не удивляется, когда его целуют в первый раз так глубоко, так развязно. В мозгах все еще плавает мысль что-то не так, но, по большому счету, плевать, пока его прижимают к себе, пока тащат куда-то, а потом грубо впечатывают в стену какого-то дома. Сехун уже ничего не соображает, кроме как не останавливайся, Чонин, сильнее. Он совершенно легко соглашается, когда его сильно дергают за волосы на затылке и я не твой Чонин, черт возьми. Он только срывает кожу с пальцев об какую-то слишком уж жесткую кирпичную стену, закусывает губы до крови, чтобы не стонать в голос. Он чувствует, как чужие пальцы с силой сжимают его талию, бедра, а зубы хотят выгрызть кусок мыщц из шеи. Его накрывает волной ужаса от того, что ему нравится, что это потрясающе. И в какой-то момент Сехун попросту отключается. От ужаса или от кайфа - не знает сам. Только вот проснувшись на следующее утро от того, что слишком громко хлопнула входная дверь, Сехун понимает, что совершенно точно что-то упустил.__________ «Do you wanna be the animal to take me apart? Break my patience, corrupt my sacred art Do you promise to be with me if I beg and I crawl?»
Когда Сехун смог более или менее привыкнуть к мысли, что ему не хотят чего-то рассказывать, а так же, что все его домыслы и близко не подходят к разгадке, например, брат-близнец или раздвоение личности, на смену ей пришли другие, более страшные вещи. Чонина он не видел уже неделю, только разговоры по телефону, в которых Чонин постоянно просит прощения, но категорически отказывается что-либо говорить. Кроме этих самых извинений, а еще того, что лучше ему держаться от Сехуна подальше, потому что он, Чонин, боится, что это произойдет снова, а одного взгляда на гематомы, засосы и следы от зубов на бледной коже, Чонину хватило с головой, чтобы убежать в ужасе из уже ставшей родной квартиры, от любимого человека. Еще ему хотелось убежать от мысли, что это сделал он сам, своими собственными руками, но это было в его голове, хаотичными картинками и ноющим чувством в животе. Он решил, что больше никогда не приблизится к О Сехуну. Никогда. А О Сехун все это время привыкает к мысли о том, что все, что ему нужно сейчас - снова увидеть Кая. Нет, кому он врет - он снова хочет, чтобы Кай был рядом, такой развзяный, с этой многообещающей улыбкой, чониновскими губами, этим адом в чониновских глазах. Ужас от того, что он нуждается в, скорее всего, несуществующем человеке, сначала сходит на нет, но с наступлением темноты вдруг хватает за глотку. И Сехун решает расставить все по своим местам. Он не находит Чонина в парке, а дверь маленькой квартирки в паре кварталов от колледжа никто не открывает. В голове мысли только об абсурдности происходящего, так хочется верить, что это был какой-нибудь дурацкий сон, нет, нет, какой сон, я не хочу, чтобы это оказалось сном. Сехун чувствует нарастающую, как снежный ком, панику, пытается успокоить нервы, но истерика накрывает его в один момент. Он колотит невзрачную, но крепкую дверь всем, чем может, Чонин, открой дверь, объясни, что происходит, я же не могу просто забыть об этом, твою мать, бесчувственный ублюдок, я ненавижу тебя, Ким Чонин. Сехун сидит под дверью чужой квартиры всю ночь и чувствует, как сам проваливается между пластов реальности куда-то туда, куда ему дали пропуск, куда затащили насильно, но он совершенно не хочет возвращаться обратно.____________ «In the twilight hours of nervous rest I bought the beast before believing the threats In a foreign field I cut all regrets But the poisoned stories just repeat themselves in fucked-up mess»
О Сехун не может вернуться обратно. Уже не может, потому что он врос в собственные воспоминания, которые сконцентрировались на одних ощущениях, он врос в собственную боль. До боли печальный Исин, повстречавшийся ему несколько дней, месяцев или лет назад очень тихо и, то и дело сбиваясь на китайский, говорит, что Чонин сейчас на лечении в одной из частных психиатрических клиник. Стакан с кофе глухо падает на землю, а Сехуну кажется, что мир вокруг бешено завертелся, остановите, я сойду. А Исин все еще продолжает говорить. Что Чонин попал туда из-за нервного срыва, в ходе лечения которого доктора поставили такой неожиданный для всех диагноз. При остальных симптомах шизофрении, которые почти незначительны, эта патология развилась особенно сильно. И сейчас Чонин всеми силами старается избавиться от второго я. Слово "избавиться" взорвалось в голове Сехуна, заставив того пошатнуться и опереться на телефонную будку рядом. Как избавиться, это значит, что... Кая больше не будет. Бред. Я еще не увидел его второй раз. Да и как можно избавиться от того, кто не существует в реальном мире. Теперь Сехун уже сидит на земле и не может дышать, совершенно забыв об Исине, который пытается поднять его с холодного асфальта и увести куда-нибудь. "Не существует", "Избавиться". Сехун вколачивает кулаки в пол и даже не пытается сдержать злые слезы. Что-то в нем все рушится и рушится, камни падают в воду, вода тушит пожар. Полнейшая чушь в голове, но Сехун вдруг чувствует себя на своем месте. Во всей этой чуши. Мысленно он даже находит в себе силы посмеяться над тем, что вот, Чонин, я тоже сошел с ума, теперь я могу увидеть Кая? Все та же ирония. Но только она вселяет какие-то крохи надежды. И Сехун продолжает целенаправленно сводить себя с ума, а потом это происходит уже без его вмешательства. Все дальше. Все темнее. Никакой дороги назад. И даже скользнув бездумным взглядом по таким знакомым карим глазам, Сехун четко уверен, что это очередной подарок смилостивившегося подсознания, и хотя бы в своей голове он может смотреть на Кая, может видеть его всего, может трогать, целовать и быть с ним, быть под ним, быть рядом. Слишком далекий марш-бросок от реальности никогда не заканчивается чем-то хорошим. Но О Сехуну плевать. Он натягивает шапку на глаза, и улыбается полупустому вагону метро, где в его мыслях перед ним - Кай. А в реальности сидение напротив занимает Ким Чонин. Но Сехун не видит его. Сехун давно ничего не видит.