***
Тэя выглядела именно так, как, вероятно, по мнению зерриканок должна была выглядеть озарённая любовью женщина: на свежем лице играл румянец, алели чуть припухшие губы, и всем своим видом она излучала благодать, контрастируя с нашими сумрачными физиономиями. Она отдёрнула шторы, впустив в комнату свет, и распахнула окна. Потянул воздух с улицы, зашелестели страницы книги на столике в центре. — Я послала за Исманом, — она приглашающе повела рукой в сторону подушек около столика. Мы расселись. Иорвет, не обращавший на меня никакого внимания, выжидающе смотрел на неё. — Вы помогли с моим личным делом, теперь я прошу о большем. Речь идёт о службе… В комнату, втянув голову в плечи и от того став ещё ниже ростом, чем казался обычно, вошёл алхимик. Поклонился Тэе и присел рядом. — Есть новости? — спросила она. Исман поднял на неё печальные глаза. Впервые я всмотрелась в него внимательнее и заметила, что, оказывается, он был довольно молод, лицо с мягким овалом выражало смирение и кротость, хотя в больших оленьих глазах таилось упрямство. Он достал из кармана длинной рубахи зачарованный блокнот, выложил на столик и похлопал ладонью по обложке со сплетенными змеями. Руки у него были гладкими и ухоженными, на большом пальце чернело кольцо. — Я испробовал все варианты. Сначала решил ослабить первоэлемент заклинания, которым, по моему скромному мнению, является огонь, путём добавления… — Ах, прекрати! — Тэя всплеснула руками. — Я всё равно ничего не запомню. Да или нет? — Нет, — Исман поник. — Ты сможешь открыть эту книгу? — Тэя повернулась ко мне. — Не буду скрывать, мне крайне важно знать, что там. — Есть один вариант, — я украдкой глянула на Иорвета. — Но гарантий дать не могу. — В обмен нам нужны сведения, — произнёс эльф. — Ты сказал, что знаешь, где Исенгрим. — Я не отказываюсь от своих слов и расскажу всё, что знаю, если моя госпожа позволит. Тэя потёрла подбородок, впилась испытующим взглядом в меня, потом в Иорвета, перевела взгляд на блокнот. — Я не буду ставить условий. Я доверяю вам и верю, что вы не откажетесь от задания, узнав то, что хотели. Рассказывай! — приказала она Исману. С достоинством кивнув, тот устроился поудобнее: — Как известно моей госпоже, до того, как поступить к ней, я много лет служил Мастеру Назару. Это великий чародей, учёный, алхимик, мыслитель, и я не буду сильно далёк от истины, когда скажу, что он заменил мне отца. Боюсь, он возлагал на меня надежды, как на ученика чародея, хотел передать знания, но… — Исман вздохнул, — я не способен к магии, хотя с детства мечтал быть магом. К счастью, алхимия — родная сестра магии, и я совершенствовался в ней, помогал Мастеру по мере сил. У него была дочь… — Ближе к делу, — недовольно сказала Тэя, — подробности расскажешь потом. — Хорошо, госпожа. Скажу лишь, что мы с Розой полюбили друг друга, и в конце концов её отец благословил нас. Но счастье продлилось недолго. Я опущу все трагические события, выпавшие на мою долю, и смерть моей возлюбленной жены, ибо они не являются интересом нашего разговора. Не в силах находиться в осиротевшем доме Назара без Розы, я покинул его около двух лет назад и навещал старика время от времени, опасаясь, как бы тяжесть потери единственной дочери не сломила его. Исман замолчал, собрался с мыслями и продолжил: — Последний раз я был у него весной, четыре месяца назад. Госпожа, вероятно, не помнит, что я просил несколько недель освобождения от службы… — Я помню, продолжай, — сказала Тэя. Исман опять склонил голову. — У Назара были гости, а сам старик будто ожил. С воодушевлением и пылом он рассказывал о своих новых исследованиях, а я, признаться, решил не задерживаться у него, ибо эта весёлость оскорбляла мою скорбь. — Кто были эти гости? — с нетерпением спросил Иорвет. — Один из них был эльфом. Я никогда прежде не видел представителей вашей расы, но, несомненно, знал о вас. Лицо эльфа иссекали шрамы. Назар представил его как Исенгрима. — С кем он пришёл? — Иорвет подался вперёд, вглядываясь в Исмана. — О, это будет небезынтересно узнать моей госпоже. У его спутника на рукаве был пришит герб с тремя чёрными птицами. — Виллентретенмерт… — прошептала Тэя и вскочила. — Мы не слышали о нём почти три года! Почему ты не рассказал мне?! — Вы не спрашивали, госпожа, а я не знал, что это важно. Тэя зашагала по комнате, вскинув руки и запустив в волосы пальцы. — Дальше! — Как я сказал, скорбное состояние помешало мне участвовать в беседах, и я вскоре уехал. Насколько я понял, Виллентретенмерт и ваш брат, — он кивнул Иорвету, — уже довольно долго путешествовали вместе. Они держались как давние друзья. Череда приключений привела их к Мастеру, и по их словам, они хотели задержаться у него на некоторое время. Как всем нам известно, для драконов сейчас не самые спокойные времена. Он поднял глаза на Тэю, та коротко кивнула. — Как долго они собирались оставаться там? — спросил Иорвет с плохо скрываемым возбуждением в голосе. — Мой Мастер — великий чародей, — повторил Исман, — никто не может найти его дом, если не знает как или если Назар сам того не захочет. Я думаю, учитывая это, они просили у него временного пристанища, и вполне возможно, всё ещё гостят у него. — На драконов идёт охота. Эта информация не для посторонних ушей, — пояснила Тэя. — Чистое братство, Орден Золотой Зари, Союз Меркурия и Сульфура и другие — все эти чародейские крысы, сбежавшие с хакландских степей к Сердцу Мира в поисках могущества… Невидимая война идёт много лет, а Хатун Мелике прячет голову в песок, не готовая в открытую выступить против Хакланда. Драконов становится всё меньше. Кто-то погиб, кто-то спрятался в глубоких пещерах и погрузился в вековой сон, кто-то ушёл за Барьер. Всё это ослабляет нас, забирает энергию у Сердца Мира. Схватив зачарованный блокнот, она потрясла его, будто хотела, чтобы скрытые магией листы выпали. Швырнула обратно на столик и со вздохом опустилась на подушки. — Драконы хранят наш мир, — повторила она слова, сказанные когда-то в чайхане. — А мы должны охранять драконов. Вскоре после того, как мы отбили Шалу, Виллентретенмерт был здесь. Он дал мне задание, и я подозреваю… я надеюсь, что эти записи прольют свет на некоторые события. После этого Виллентретенмерт исчез, и я опасалась, что его уже нет в живых — он не из тех, кто сбежит… Мне нужно знать, что за тайное послание оставил мёртвый чародей! Она выжидающе посмотрела на меня. — Нам надо посоветоваться, — я показала глазами Иорвету на дверь. Он поднялся. Мы вышли во двор, эльф сложил руки на груди и прислонился к бортику фонтана, который беззаботно журчал за спиной. — Есть только один вариант, как мы можем открыть книгу, что тут обсуждать? — не глядя на меня, произнёс он. — Мне надо было убедиться, что мы думаем об одном и том же, — мрачно ответила я, облокотилась на бортик и подставила руки под струи воды. — И я не хочу, чтобы они узнали про изнанку. — Ну, думаем, убедилась? — сказал он. — Я достаточно насмотрелся на эту задницу мира. Надо заканчивать и возвращаться туда, где я действительно нужен. Я смотрела, как вода ударяла по ладоням и разбрызгивалась искрящимися на солнце каплями. Почему-то знание о том, что скоро мы найдём Исенгрима, не радовало, а показательно равнодушный тон Иорвета ранил похуже тупого с зазубринами ножа. Кулаки сжались. — Заканчивать. И побыстрее, — распрямилась я. — Пойдём!***
Под алхимическую лабораторию Хранительницы отвели Исману флигель неподалеку от резиденции. Центр просторной комнаты занимала массивная печь. За прозрачной дверцей тлели угли, и Исман, подбросив внутрь полено, капнул маслом из мутной бутылки. Из стоек свисали щипцы, кочерги, молотки. На длинном верстаке лежали тигли для нагрева металла в форме крестов, а около окна, загороженного заслонкой, поверх которой едва пробивался дневной свет, булькал над горелкой перегонный куб. На столе в центре Исман расправил завернувшиеся края пергамента с нарисованным квадратом три на три, в каждой ячейке которого были выведены цифры. Положил блокнот в середину. — Чародеи Чистого Братства — адепты магии Огня, поэтому я использовал вариант магического квадрата с двойкой в центре, символизирующей огонь. Огонь порождает землю и питается деревом. Дети истощают родителей, и чтобы усилить землю — вот сюда, в пятерку, я положил селезёнку коровы, выдержанную в песке три года. Этого оказалось недостаточным, и я добавил элементы металла в четверку и девятку… Он показал на колбу с серебристым шариком ртути внутри, стоявшую в квадрате с цифрой девять, и на засушенные пористые кусочки на цифре четыре. — Металл рубит дерево, не даёт ему питать огонь, поэтому в четверке лежит лёгкое белого тигра. Редкий ингредиент, мощный, едва отыскал. И самое главное — я ориентировал единицу на север. Это вода, она разрушает огонь, подавляет его, как отец подавляет сына. Я не хотел давать ей много силы, чтобы не уничтожить книгу… Тэя скучающим взором пробежалась по колбам, стеклянным и керамическим ёмкостям, мраморным ступкам. — Ты сказал, что это не помогло, — безжалостно прокомментировала она. — Если бы у меня было больше времени подобрать пропорции, госпожа… — начал Исман. — Пусть она попробует! — Тэя обернулась ко мне. — Приступай! Приготовившись наблюдать, она сдвинула в сторону склянки и присела на стол. Исман встал рядом. — Мне помешают зрители, — сказала я. — Мне нужен только мой эльф. Я величественно указала пальцем на Иорвета, злорадно заметив, как скривились его губы. Мне безотчётно хотелось вытрясти из него хоть какие-нибудь эмоции — пусть лучше уж разозлится, скажет гадость, чем это душное высокомерное отмалчивание! Тэя кивнула, поднялась. — Надеюсь, это не займет много времени. Я буду у себя. — Мой эльф! — процедил Иорвет, когда за Тэей с Исманом закрылась дверь. — А что такое, ты против? — я взяла блокнот. — Не представляешь себе насколько. — Проси у Тэи для нас развод, я согласна! — воскликнула я и шлёпнула блокнотом о стол. — Сегодняшние ведьмачьи решения тебе удаются гораздо лучше завтрашних! — С удовольствием погуляю на твоей новой зерриканской свадьбе! — воскликнула я почти с восторгом от того, что «шалость удалась». — С чего ты взяла, что я тебя позову? — Иорвет протянул руку. — Тогда о разводе и не мечтай! — я накрыла его ладонь своей. На мгновение показалось, что на лице белого Иорвета промелькнула улыбка, совсем как та, раньше, за которую я была готова продать душу дьяволу, и эта улыбка на миг осветила мрак изнанки. А, может, это был яркий отблеск от блокнота — из-под обложки вырывались, колебались белыми змеями языки пламени. Прекрасное лицо эльфа снова выглядело отстранённым, и я так и не поняла, не почудилось ли мне. — Заклинание запирает его, — сказал он, взяв блокнот в руки. Кожа обложки превратилась в тускло поблескивающий металл, а хитроумный замок на торце крепко схватывал пластины. Ключа, конечно же, не появилось. Я огляделась в поиске шпильки или шила, и внимание привлёк магический квадрат Исмана. Из цифры три вынырнула светящаяся полупрозрачная струя, перелилась в четвёрку и по хитрой извилистой траектории дугами полетела от квадрата к квадрату. Добралась до девятки, заставив вспыхнуть колбу со ртутью, перетекла в единицу, а оттуда нырнула в центр с двойкой и впиталась, будто вода, вылитая в песок. Пергамент погас, но в следующий миг струя света вновь зародилась в цифре три. — Клади его сюда! — в волнении я ткнула пальцем в центральный квадрат со светящейся двойкой. Иорвет, мигом схватив мысль, опустил блокнот, и дошедший до центра свет не исчез, а потёк дальше. Струя набрала скорость, зациркулировала между цифр, сложившись в рисунок, похожий на цветок с шестью лепестками. Языки пламени на блокноте погасли. — Бантик… — растерянно сказала я, глядя на металлические створки блокнота, скреплённые теперь вместо замка изящным, как на подарке, бантом. — Эта Исманова конструкция всё-таки работает! — Чего же ты ждёшь? — Иорвет дёрнул ленту. Узел банта распался, свет магического квадрата померк, и мы вернулись с изнанки в полумрак лаборатории. Протянув руку к пергаменту, я раскрыла блокнот — внутри лежала пухлая стопка исписанных мелким почерком листов.***
Мы отдали расколдованный блокнот Тэе, которая наказала вернуться после обеда, и, как чужие, разошлись в разные стороны. Иорвет опять не замечал меня, и мимолетный всплеск эмоций ничуть не растопил тот непробиваемый слой льда, которым он отгородился. Я шла, не разбирая дороги, и в конце концов заплутала в узких подворотнях. В этой части крепости мне ещё не доводилось бывать, и я сворачивала в переулки, оканчивающиеся тупиками, возвращалась и упиралась в следующий тупик. Раз за разом я проходила мимо одних и тех же дверей, на меня начали коситься сурового вида местные жители, и я жалела, что не взяла с собой меч. Я пыталась сконцентрироваться, но, как и утром, пустота не могла вытеснить сумбур мыслей, а истощённые изнанкой чутьё и ведьмачьи знаки не работали. Окончательно заблудившись в очевидно не самом благополучном районе и свернув в первую попавшуюся арку подальше от провожавших меня глаз, я очутилась в тесном дворике, посередь которого смуглый волосатый здоровяк в ярко-красных шароварах колдовал над гигантским казаном. У стены притулились три крохотных столика, и вёрткая чумазая девочка, одетая в лохмотья, приветливо заверещала по-зеррикански и приглашающе потянула за рукав в сторону единственного свободного места за одним из них. Завороженная запахом еды, я подчинилась. За соседними столиками сидели мужчины такого же подозрительного вида, как те, что были в переулках, только сейчас они с достоинством пили чай и благодушно кивали мне. Моим соседом оказался древний старик, который также приветливо кивнул и убрал клюку с лавки, чтобы освободить мне место. — Садись, тут лучший плов в городе, только для своих, — сипло с акцентом сказал он на всеобщем и подслеповато прищурился слезящимися глазами. Девчушка грохнула на стол чайник и убежала за чашками. — Дочка его, — старик указал на мужчину в красных шароварах. — Почему она такая чумазая? — тихо спросила я. Отец девочки не выглядел нищим. Старик шумно закашлялся, и я не сразу поняла, что он смеялся. — Как бесёнок, а? Болела она, думали помрёт. Знахарей звали, даже алхимика позвали от самих Хранительниц. Да он что, только порошков дал, — старик махнул рукой. — Но, на счастье, занесло сюда шамана, из пустынных. Вот, как мы, ел плов на этом самом месте. Взялся он за дело. Обряд провёл, злых духов изгнал. Сказал только, что пока дочка в лета не войдёт, надо сажей мазать, в обноски одевать, по имени не называть, чтоб шайтан за свою признавал. Да и не сглазить теперь её никак. Всё до последнего дирхама, что было у семьи, в уплату забрал, но дело сделал. Выздоровела малая. Хозяин расставил на столиках по блюду с горой плова. Мой собеседник неторопливо и важно наполнил тарелку, я последовала его примеру. Мы ели, старик забыл про меня. Опять провалившись в свои мысли, я поняла, что всего за несколько часов сегодняшнего дня уже успела смертельно соскучиться по Иорвету. По тому, прежнему Иорвету. Я скучала, что мы разговаривали и он всегда не соглашался со мной. Скучала по тому, что каждый день он был рядом, и как бы ни подначивал, но всегда был за меня. Скучала по невысказанным словам, по прячущимся под маской дружеских, заряженным чем-то необъяснимым взглядам — будто и он, и я подразумевали что-то, но никогда не говорили. «Немного же стоили для него наши отношения, — думала я, и было обидно до боли, — что он так быстро про всё забыл». Однако плов был вкусным, девочка задорно улыбалась щербатым ртом во всю испачканную физиономию, а хозяин, прикладывая руки к заросшей груди, так кланялся и пытался узнать, понравилось ли мне, что я вернулась в реальность, и мрачные мысли отступили. Я выбрала и положила на стол самую большую и красивую монету. — У него не найдется столько сдачи, — флегматично сказал старик. — И не надо, — я отправилась восвояси. Свернула в первый попавшийся проулок, вслед донеслись крики хозяина. Я вжалась в тень стены, и он промчался мимо, потрясая поднятой в пальцах монетой. Алые шаровары парусами надувались на бегу, и меня озарила мысль, что судьба дала вдруг подсказку. Если уж эти люди, потеряв всё, радовались жизни и улыбались, то мне-то уж точно нечего страдать. Вокруг меня — огромный удивительный мир, который не сошёлся клином на одном-единственном одноглазом эльфе. Я сконцентрировалась, чистая и ясная пустота пришла мгновенно, и даже слабых проблесков чутья хватило, чтобы безошибочно вывести сквозь трущобы обратно к знакомым улицам. Я вздохнула. Кажется, я поняла намёк — надо перестать цепляться репьём к Иорвету, оставить его в покое и жить свою жизнь. Поняла, но сердцем пока совершенно не могла этого принять.***
Мы молча ждали Тэю в парадной комнате, и при виде каменного выражения лица Иорвета мой едва зародившийся бодрый настрой исчез, как надписи на песке под неотвратимым приливом. Наконец, она появилась, сжимая в руке добытые нами страницы. — Мне нужно поговорить с тобой наедине, — заявила Тэя. — Не имеет смысла, я всё равно перескажу наш разговор Иорвету. У нас общая цель. — Я так и думала, но должна была услышать это от тебя, — кивнула она. — Я прочла записи. Всё серьёзнее, чем я полагала… Вскочив, она приняла из рук одной из Хранительниц горячий чайник и вернулась за стол. — Я уже упоминала, что Виллентретенмерт был здесь и просил об услуге. Мне нужно было найти для него кое-что в горах, недалеко от перевала. Это и есть та настоящая причина, почему мы перекрыли путь через перевал. Как оказалось, — она похлопала по листам, — чародеи искали то же самое. Ради этого они и захватили Шалу… — Ради чего? — спросила я. — Я не могу сказать, — покачала головой Тэя, разлила чай. — Это не моя тайна. Вам достаточно знать, что тот мёртвый чародей, которого вы нашли, сумел собрать больше информации, чем я. Вероятно, он не успел передать её. — Не успел, — подтвердила я. Тэя вскинула брови, и, скрепя сердце, я описала ей происшествие в пещере и договор с мёртвым Умутом. — Прости, что сразу не рассказала. Вы приняли нас не слишком дружелюбно. — Я многим обязана Рэе, — тихо произнесла она. — И это было важнее, чем мнение чужаков. — Значит, мы квиты, — усмехнулась я. Она широко улыбнулась в ответ, но в следующий момент нервно сцепила пальцы. — Это меняет дело. Теперь мне ясно, что нужно предпринять! — она закрыла глаза и некоторое время сидела неподвижно. — Вы связаны с мертвецом клятвой… — Чёрта с два! — вклинился Иорвет. — Это ты так думаешь, — Тэя посмотрела на него. — Но мы можем убить двух птиц одним камнем… Да! Так и следует поступить! Она хлопнула по столу. — Завтра я дам вам другие записки, и вы положите их обратно в блокнот, — сказала она. — Одна из моих девочек весьма искусна в воспроизведении почерка. Когда вы встретите чародеев… — Если мы встретим чародеев, — перебил Иорвет, подчеркнув первое слово. — Если. Хорошо, — Тэя серьёзно кивнула. — Я не могу желать вам встречи с ними. Шанс, что вы выживете, ничтожен. Но если вы их встретите, то отдадите подложные записи. Возможно, за это они отпустят вас. Что касается оригинала, то… Он должен попасть к Виллентретенмерту. — Если он до сих пор гостит у Назара, мы передадим его, — предложила я. — Нет, это не ваша забота, а моя. Исман проводит вас. Рэя найдёт дракона. Лучше неё не справится никто, а ей нужно развеяться. Перемена мест пойдёт ей на пользу. Иорвет молчал, а я раздумывала о том, что от Рэи, даже уйдя из Шалы, совершенно невозможно было избавиться. — Завтра в Албохейру выходит караван. Пока вам будет по пути, вы пойдёте с ним. Я поговорю с Энру. Тэя говорила деловито, будто всё уже придумала и организовала. — Лея займётся сборами. В полдень будьте здесь! Разговор был окончен. Мы с Иорветом вышли во двор, из тени деревьев из кресла поднялась хрупкая пожилая женщина. Она пристально вглядывалась в нас, потом отложила книгу, в которой я узнала приключения королевы воинов Зены. — Молодые люди… — неуверенно сказала она. — Мы встречались? — Сомневаюсь, — произнёс Иорвет, и Ненина вздрогнула от звука его голоса. — Я плохо помню последние годы, — извиняющимся тоном сказала она, подошла ближе и взяла сухими ладонями мою руку. — Но почему-то чувствую, что должна поблагодарить вас. Ваши лица знакомы мне. — Мы всего на несколько дней остановились в крепости, — смутилась я. — И завтра уходим. Старая женщина отпустила мою ладонь, задумалась. — Счастливого пути, молодые люди. Пусть Драйк Кин хранит вас. Ненина смотрела вслед, пока мы молча шли со двора к узкому коридору на выход. Иорвет взялся за ручку двери. — Скажи же хоть что-нибудь! — безнадёжно воскликнула я, и помимо воли в голос проникли просительные ноты. Он остановился и, слегка развернувшись ко мне, глядел мимо в пол. — Мне нечего сказать тебе, — голос звучал глухо. — Давай просто сделаем то, что должны. Он стоял близко, возвышаясь надо мной, и за правым ухом из-под ремня повязки так же, как и раньше, задиристо торчало оранжевое перо гарпии. И всё в нём было таким же, как раньше, кроме того, что стал он невообразимо далёк. Он подождал, видимо ожидая ответа, я молчала. Толкнул дверь и вышел.***
Лея с радостью согласилась помочь со сборами. Словоохотливая зерриканка повела по надёжным торговцам, скрупулёзно выбирая запасные бурдюки для воды, полотенца и тёплые верблюжьи одеяла. В одёжной лавке она торговалась до последнего и заставила взять для защиты от солнца пару длинных рубах, которые она назвала «тоба», и тончайший белый платок, сквозь который можно было смотреть. — Осень — время ветров, — пояснила она, — без гутры в пустыне делать нечего. Вот, возьми и для мужа. Она протянула такой же платок, только чёрного цвета, и я замялась, не решаясь взять его в руки. — Бери-бери, ему пойдёт, — подбодрила Лея. — Сам себе он такой никогда не купит, места надо знать. Так, что ещё я забыла? Шатёр дадут, кухня будет…. Шевеля губами, она загибала пальцы на руках. — Ужин забыла! — воскликнула она и рассмеялась. — Пойдём, тут за углом хорошее местечко. А вещи оставь, их занесут. Она отдала распоряжения хозяйке магазина, и я покорно поплелась за ней. Домой идти не хотелось, сборы были завершены. В «хорошем местечке» Лею уже ждали подруги, и я, убедившись, что среди них нет Рэи, села в углу и убивала время, рассматривая Хранительниц, и слушала их непонятную зерриканскую речь, перемежавшуюся смехом, и пила бесконечный мятный чай. В чайхану я вернулась уже заполночь. Внизу было темно, а дверь в нашу комнату была закрыта на ключ. Отперев её, я тихо пробралась к кровати, около которой посыльный сложил мои покупки, и зажгла фонарь. Иорвет спал в своём углу, отвернувшись к стене, рядом горой лежали вещи в дорогу. Я заметила несколько бурдюков для воды, стопку одеял, незнакомые мне ножны. На цыпочках я осторожно подкралась к Иорвету и положила к его вещам чёрный платок — пусть делает с ним, что хочет. А мне надо от него отстать окончательно и бесповоротно. Твердя про себя эту мысль, я залезла в кровать. «Если любишь, отпусти», — прошептала я и задула фонарь. Хотелось плакать, но как никогда нужные слёзы ко мне так и не пришли.