***
После того, как Иорвет скрепя сердце одобрил план Борха, мы скоротали вечер за настольной зерриканской игрой, найденной в кабинете. На столешнице круглого мраморного столика была выбита спираль в виде змеи с головой в центре и с ямками на теле. С каждым броском костей три разноцветные каменные фигурки драконов продвигались от хвоста змеи к голове по хитрым правилам, которые Три Галки не то плохо помнил, не то придумывал и менял на ходу. После того, как он выиграл у нас три раза подряд, Иорвет с досадой откинул свою фишку и поднялся. — Довольно, — сказал он. — Пора. — Пора… — эхом отозвался Борх и достал из мешка два свёртка. — Ваша одежда. Мы облачились в тёмно-серые, почти чёрные полотняные штаны и такого же цвета рубахи с запа́хом. — Ты планировал выступление труппы бродячих артистов или ограбление? — язвительно спросил Иорвет, застёгивая пояс с мечом. Я усмехнулась — на мой взгляд, мы были больше похожи на любительскую секцию каратэ на выезде. — Ограбление с феерическим выступлением! Как жаль, что нам ни в коем случае не нужна публика, — радостно ответил Три Галки, не обращая внимания на наши настроения. — В темноте в этой одежде вы будете невидимками. Мечи лучше не брать — никто не должен пострадать сегодня. Да и если дойдёт до того, что вам придётся использовать оружие, оно вам не поможет. И обувь оставьте — карабкаться по стенам лучше всего босиком. Я отложила в сторону перевязь с мечами, однако оставила на поясе ведьмачий нож и карман с эликсирами. Мы упаковали доспехи и обувь в наши сумки, приторочили к ним оружие и связали между собой, а Борх выдал две сумки поменьше. В Иорветовой лежали аккуратно сложенные верёвки с крюками на концах, а в моей скрученные из соломы плотные шарики. От них шёл тягучий запах, одновременно похожий на запах старой древесной коры и тёплой человеческой кожи, к тому же будто бы натёртой какими-то специями. — Вот остатки мускуса, возьми с собой на всякий случай, — Борх протянул мне пузырёк, добытый через иликанина, и я вставила его в пояс рядом со свежесмешанными дозами Кошки. — Готова! — Ждите снаружи, я скоро буду, — велел Борх. Тьма спустилась на город, беззвёздное небо слилось с угольными кучами, и только искры, вырывающиеся из труб, вспарывали ночной мрак. Иорвет подобрал уголёк с земли и нарисовал изогнутые полосы на обнажённой части рук и ног. Потом поднёс уголёк к лицу. — Помочь? — спросила я. — Нет, — хмуро ответил он и принялся рисовать камуфляжные полосы на щеках и шее. Я тоже взяла уголь и по его примеру разукрасила голые ноги и руки. — Помочь? — спросил он, когда я добралась до лица. — Н-нет… Да! — передумала я, за сегодняшний день уже до чёртиков соскучившись по его прикосновениям. Он приподнял моё лицо и сосредоточенно начал выводить углем косые полосы по лбу и щекам. А когда закончил, его рука задержалась у меня на подбородке, и с отчаянной надеждой я ждала, что он склонится и поцелует меня. Но Иорвет убрал руку и выкинул уголёк. Заскрипели ворота, из отворившихся дверей склада горделиво выступил абсолютно чёрный дракон, и только снопы искр отражались в его узких глазах. — Признаться, я получил удовольствие, купаясь в угле, — сказал он. — Меня всегда занимало, что чувствуют воробьи, совершая омовения в пыли… Встаньте рядом, спинами ко мне, и вы полетите на крыльях ночи! Мы повиновались, сзади захлопало, и вокруг моих рёбер сомкнулась когтистая лапа. Я вцепилась в неё, и дракон взлетел. Этот полёт был гораздо приятнее того, что я совершила, свешиваясь на цепочке медальона с лапы виверны, и вскоре я едва сдерживалась, чтобы не повизгивать от восторга, когда Виллентретенмерт, набрав высоту, падал вниз, а потом, взмахнув крыльями, уходил снова вверх. Видимо, он со свойственной ему театральностью решил доставить нам удовольствие и устроить из полёта своеобразный аттракцион. С реки на город наползал туман, огни едва пробивались сквозь него. Дворец был уже близко, я видела горящие в окнах сторожевых башен масляные светильники. Дракон поднялся высоко, и на земле прорисовались периметры внешних и внутренних стен дворца, пунктиром подсвеченные факелами в руках патрулей охраны. На миг Виллентретенмерт завис в воздухе и, приметив нужное место, спикировал к нему. Мне начало казаться, что мы со всей скоростью впечатаемся в каменные зубцы, когда он раскинул крылья, плавно подлетел к стене, отпустил нас и растворился в ночи. На лице Иорвета я заметила след улыбки, оставшейся от полёта, но она тут же сползла, и он, быстро оглядевшись, достал из сумки верёвку. Я протянула ему пузырёк с Кошкой, влила в себя свою дозу. По обе стороны хода поверху стены было темно — у нас было несколько минут до прихода патрульных. Иорвет подпрыгнул и подтянулся на барьер, который ограждал запретный сад царицы от любопытных взглядов охраны. Свесился с него и протянул мне руку. На несколько мгновений мы задержались наверху, пока Кошка не начала действовать. Темень под стеной стала сереть. Иорвет приложил крюк к краю, сбросил конец верёвки и кивнул мне. Перебирая руками, я съехала вниз, чертыхнувшись на Борха, потому что тут же обожгла об верёвку босые ступни. Спрыгнула, и через миг Иорвет уже сидел рядом, спустившись со стены с ловкостью циркача. Сдёрнул за верёвку крюк. Нас окружали густые джунгли — во всяком случае, именно так в темноте выглядели переплетённые заросли увитых лианами раскидистых деревьев и причудливых кустов с гигантскими листьями. Неподалеку журчал ручей, и сад, который нам предстояло пересечь из конца в конец, полнился шорохами, кваканьем и хлопаньем крыльев ночных птиц. Сконцентрировавшись, я не почуяла опасности, и мы бесшумно заскользили по мягкой траве, стараясь не слишком отдаляться от стены. Сквозь листву начал пробиваться свет, и к звукам ночи добавились далёкие всплески смеха. Кусты поредели, и впереди за лужайкой потянулась балюстрада, огораживающая сад наложников. Мы продолжали путь в тени деревьев, пока слева не показался высокий дворец с многоярусной крышей. В нашу сторону от него тянулась колоннада, по которой гуляли блики подсвеченной лампами воды бассейна. Обнажённые юноши и девушки резвились в нём, смеялись и брызгались, стоя по пояс в воде, другие же — в шёлковых струящихся одеждах — прохаживались между увитых лианами колонн. Откуда-то из глубин дворца лилась тихая струнная музыка. — Аппетиты у царицы королевского размера, — шепнул Иорвет. — И весьма разнообразные, — согласилась я, заметив, что среди наложников большинство не было людьми. Джунгли закончились, и до следующих деревьев, похожих на фруктовые, предстояло добраться по открытому участку с цветочными клумбами, разбитыми вокруг белых мраморных изваяний. Стараясь не наступать на цветы, мы перебегали от статуи к статуе. К белоснежной фигуре в виде сидящего льва я подбежала первой. Статуя ожила и бросилась на меня бесшумно и молниеносно, и я даже не успела кинуть зажатый в руке соломенный шарик. В миг пантера повалила меня на спину, в плечах вспыхнула острая боль от когтей, и исполинская кошка, вдавливая меня в землю, стала втирать в мою сумку гигантскую голову. Иорвет, ухватив за ноги, выдернул меня из-под навалившейся туши, вырвал из руки приманку и сунул снежной пантере в морду. Та замерла, уткнувшись носом в соломенный шарик, длинные вибриссы стояли дыбом. Я поползла к деревьям, а Иорвет откинул шарик в сторону. Пантера в прыжке поймала его передними лапами и, повалившись на бок, стала мордой тереться о солому. — Я не смогла почуять её, — шёпотом оправдывалась я, пока мы бежали по саду. — Они какие-то другие. — Стой! Ещё одна, бросай! Теперь, когда мы знали, как выглядят снежные пантеры, заметить их в темноте стало легче. Они не нападали издалека, предпочитая сначала подобраться поближе, и брошенная пахучая приманка тотчас же отвлекала их. Ещё три соломенных шарика пошли в дело, пока мы добрались до густой живой изгороди, по другую сторону которой за деревьями виднелся дворец царицы — с узкими арочными окнами высотой во всю стену и двумя ярусами золочёной крыши. Участок запретного сада, посреди которого стоял дом Хатун Мелике, был будто целиком перенесён из Страны Озёр. Из земли росли чёрные валуны в окружении сосен с пушистыми длинными иглами. От остальной части сада его отделяла плавно изгибающаяся речушка. На песчаный берег ложились узоры от ажурных кованых шаров, внутри которых горело масло. От крохотного по сравнению с гаремом дворца вела между валунов дорожка, которая упиралась в гнутый деревянный мостик через речку. На нём, облокотившись на перила, стояли и тихо разговаривали две женщины. Одна из них разогнулась, и сердце моё заколотилось — мне показалось, что это была Рэя. Женщина была столь же высока и так же мощно сложена. Но через миг беспочвенные надежды развеялись — обострённое Кошкой зрение помогло рассмотреть в ночном сумраке незнакомое лицо, чёрные губы и татуировку на подбородке. Женщина направилась в дом, и на её поясе слегка позвякивали свисающие бахромой металлические подвески. С таким же тихим звоном вторая удалилась в сторону сада наложников. — По моему сигналу бежим, — едва слышно прошептал Иорвет, кивнул на мостик и полуприкрыл глаз, прислушиваясь. За первой женщиной закрылась дверь. — Сейчас! Пригибаясь, мы выскочили из кустов и помчались к реке. В два прыжка преодолели мостик и скрылись в тени валуна. Я с облегчением выдохнула — даже на расстоянии вытянутой руки я едва могла рассмотреть Иорвета на фоне чёрного камня. Дворцовая дверь открылась вновь, мы переждали, пока ещё одна женщина из Двенадцати не пройдёт мимо, и от камня к камню перебрались за дворец. Приметив подходящую сосну, Иорвет ухватился за нижнюю ветку и, как Маугли, забрался на верхушку. Пополз к крыше по одной из ветвей и, перекинув верёвку, чтобы концы свисали с двух сторон, соскользнул по ней вниз. Потом раскачался и мягко спрыгнул на крышу. Я поняла, что всё это время не дышала. Освободив верёвку, он зацепил крюк за карниз и скинул мне конец.***
Под густой тенью верхней крыши мы ползком обогнули две стены прежде, чем нашли место, откуда было видно дитя. Узкие резные вентиляционные окна опоясывали по периметру все стены этого полуэтажа, стиснутого между карнизами кровель. Мы улеглись на скате нижней крыши и наблюдали за происходящим в просторном дворцовом зале. Изнутри шёл тёплый воздух с запахом благовоний. Дракончик — крохотная ювелирная копия Виллентретенмерта — лежал свернувшись среди расшитых золотом перин на высокой каменной кровати, в основании которой виднелось печное устье. — Вот для чего Хатун Мелике построила новую печь, — прошептала я. — Это колыбель для дитя. Иорвет не ответил и перегнулся через меня, чтобы заглянуть в зал. — Надо подождать, пока уйдёт охрана, — тихо сказал он. — Похоже, что они ждут царицу. Я снова прильнула к решётке. Посередине гигантского зала, занимающего, видимо, существенную часть дворца, стояла необъятная кровать с резным балдахином, на которой щуплая сгорбленная старуха неторопливо взбивала подушки. Дверь охраняли две воительницы из Двенадцати. Время шло. Охранницы время от времени открывали дверь и выходили наружу, дракончик спал. От Иорвета, лежащего рядом, шло тепло, а в пелене облаков стали появляться прорехи, через которые проглядывали звёзды. Служанка обошла зал и с помощью гасильника на длинной палке потушила свечи на стенах. Спальня царицы погрузилась в полумрак, и только у её кровати и у колыбели дитя неярко горели ажурные зерриканские фонарики. Охранницы вышли. — Пора? — прошептала я. — Нет, — ответил Иорвет, и я услышала голоса. Дверь отворилась. В залу вошла высокая женщина в длинной переливающейся золотом тунике. Насколько плавными были складки шёлковой ткани, настолько же плавными были изгибы её фигуры: покатые плечи, округлые полные бёдра и высокая грудь. Двигалась она тоже плавно. Обняв старую служанку, она склонилась и поцеловала её в лоб. Чёрные распущенные волосы царицы обхватывал широкий обруч из золота. За служанкой закрылась дверь. Хатун Мелике подошла к кровати дитя и присела на край. Иорвет прошептал: — Будем ждать, пока она уснёт. Царица подняла голову и прислушалась. Мы застыли. Теперь я увидела её прекрасное, как у зерриканской Моники Белуччи, лицо: высокий лоб, по обе стороны которого спускались гладкие, уложенные на прямой пробор волосы, полукруглые чёрные брови и яркие полные губы. Хатун Мелике не была исключением среди чародеек и отличалась необычайной красотой. Не заметив ничего подозрительного, она снова развернулась к дитя и склонилась над ним, будто внимательно рассматривала каждую чёрточку его золотой мордашки, каждую чешуйку. Потом подняла руку и, слегка касаясь, ласково провела пальцами по его спине. — Непохоже, что она желает ему зла, — прошептала я едва слышно. Иорвет пожал плечами. Хатун Мелике поднялась, откинула назад волосы. Ещё раз взглянув на дитя, задула светильник у его кровати и направилась к своей. Я почувствовала, что моё лицо вспыхнуло — на ходу царица спустила с плечей тунику, и та соскользнула на пол. Как с пьедестала, обнажённая Хатун Мелике сошла с каблуков золотых босоножек и изящной ступнёй откинула их в сторону. Взяла со столика рядом с кроватью щётку и, сняв золотой обруч, принялась расчёсывать волосы. Вместо того, чтобы думать о деле, я поймала себя на животном инстинктивном желании повернуться к Иорвету и узнать, каким взглядом он смотрит на царицу. Вместо этого закрыла глаза и сконцентрировалась. Приступ прошёл, а в медитации я почувствовала мощную магическую ауру, идущую от дитя, и импульс послабее со стороны кровати чародейки. Свет внизу погас.***
— Пора, — наконец, прошептал Иорвет, когда я уже потерялась во времени, сколько мы лежали в одной позе, не шевелясь и ожидая, пока Хатун Мелике уснёт. — Надеюсь, она не страдает бессонницей, — пробормотала я и выдернула из-под себя затёкшую левую руку. Иорвет достал из сумки одеяло, в которое должен был завернуть дракончика, и верёвку с затягивающейся петлей для его морды. — Всё помнишь? — спросил он. — Прыгаем, хватаем, бежим. Я кивнула. Ладони соприкоснулись. Счёт шёл на секунды. Сквозь ставшие на изнанке проницаемыми деревянные узоры окон мы просочились внутрь и спрыгнули в зал. Я уже рванула было к дракончику, когда Иорвет поймал меня за руку и остановился как вкопанный. Его ошеломлённый взгляд был направлен в сторону кровати царицы, откуда бил яркий белый свет — на кровати, свернувшись сияющей горой, лежал дракон. Глаза его были закрыты, дракон спал. Мы остолбенели, не понимая, что делать, встретились глазами и в следующий миг сорвались к выходу. Так быстро я не бегала никогда. Мост через речку, фруктовый сад, статуи, джунгли слились в белые стремительные полосы и промелькнули мгновенно, и уже в распадающейся изнанке Иорвет зашвырнул на стену верёвку с крюком. Я взлетела по ней первой, ещё пользуясь остатками магии изнанки, и с разгону спрыгнула с барьера, едва не приземлившись на спину Дочери, в этот момент проходившей по стене. Та коротко вскрикнула и выхватила саблю. Увернувшись, я сложила Аксий, который, конечно же, не подействовал, и в этот миг Иорвет сиганул со стены и ударил её кулаком в челюсть чуть правее от татуированного подбородка. Голова Хатун-бенту запрокинулась, глаза закатились, и она рухнула на пол. — Вызывай Борха, — прошипел Иорвет. Я подхватила выпавший из руки Дочери факел и стала размахивать им из стороны в сторону. С неба спикировала чёрная тень.***
Дракон летел вдоль реки, мерно взмахивая крыльями, с его вытянутой шеи свисали наши сумки. Далеко позади остались огни столицы. Светало, и Алтинин засверкал розовым, отражая небо. Виллентретенмерт начал снижаться к крохотному лесистому острову посреди реки и в этот раз спускался плавно и бережно. Аккуратно поставил нас на поляне. Ноги не держали, и я осела на землю. — Ну-с, — Борх в предвкушении обернулся к нам. Иорвет бросил ему сумку, тот поймал, ощупал пустую ткань, и лицо его вытянулось. — Ты обманул нас, — глухо сказал Иорвет. — Что? — глаза Борха гневно вспыхнули, а в лицо бросилась кровь. — Где мой сын?! Поднявшись с земли, я встала рядом с Иорветом. — Неужели ты всерьёз полагал, что мы украдём дитя у матери? — сказала я. — Что?! — второй раз повторил Борх, челюсть его отвисла, и он замер с приоткрытым ртом. — Хатун Мелике и есть твоя Лирменадатт, — безжалостно сказал Иорвет. Сумка выпала из рук Борха, самоуверенное выражение слетело с лица, и он стал каким-то по-человечески жалким и маленьким. Он опустился на траву и закрыл глаза. — Что же, — продолжил Иорвет, — надеюсь, что ты этого не знал. Борх сидел, слегка раскачиваясь, и так и не открывал глаз. — Вы не выполнили условий договора, — наконец, сказал он. Иорвет разразился тирадой на Старшей Речи, которую я поняла, потому что состояла она исключительно из отборных ругательств, и прошагал к своей сумке. Я посмотрела на него, на его усталые, слегка ссутулившиеся плечи, и в голову ударило чёрной, бешеной яростью. — Мы пляшем вокруг тебя с момента знакомства, — едва сдерживаясь, сказала я Борху. — То, что мы помогли снять с тебя заклинание — не считается. То, что мы в этой стране лишь потому, что помогаем твоей дочери — тоже, на минуточку, твоему ребёнку, которого ты воспитал и забыл, что он существует, не считается. И единственное, что считается, что мы не выкрали ребёнка у матери, которая заботится о нём и которая его любит! И почему мы должны это делать? Только лишь потому, что ты сам не в состоянии пойти и поговорить с ней, как разумное существо! Я распалялась всё больше, а Борх смотрел на меня так, будто я была разъярённой гарпией. — Мы сделали для тебя всё, на что способны, и ради чего? Ради кусочка информации, где находится Исенгрим, а не ради богатства и славы. А ты продолжил шантажировать нас и ставить условия! Любой поступок влечёт последствия, ты сам говорил это. И последствия того, что ты не вернулся к Лирменадатт на её зов, ты должен расхлёбывать сам! Три Галки вскочил, яростно сверкая глазами, и, вмиг обратившись, взмыл орлом в небо.***
Иорвет молчал, и у меня не было слов для него, чтобы хоть как-то утешить. Пока он складывал костёр, я умылась в речной заводи и оттёрла угольные разводы с кожи. На ключицах распухли и ныли глубокие царапины от когтей снежной пантеры. Прохладная вода согнала сонливость, хотя в голове гудело от полёта и бессонной ночи. Потом Иорвет ушёл на берег, а я достала карту. «Горы и река с быстрым течением», — думала я, водя по бумаге пальцем. Подходящих мест было катастрофически много: сходу я насчитала три притока Алтинина, берущих начало в Драконовых горах, и ещё четыре реки в Восточных, а ведь наверняка были и не обозначенные на карте речки и ручьи. — Потом подумаем, — сказал Иорвет, вернувшись с реки и бросив взгляд на карту у меня на коленях. — Надо поспать. Опустошённые неудачей, мы разбрелись к сумкам и на миг неловко застыли с одеялами в руках, глядя друг на друга, будто бы каждый ждал от второго невидимого сигнала, чтобы сделать шаг навстречу. Не дождавшись, завернулись в свои одеяла и улеглись у костра, тесно прижавшись друг к другу, потому что иначе тоже уже не могли. А высоко в белёсом утреннем небе, широко расправив крылья и сверкая золочёными перьями на хвосте, парил беркут.