*
— Танджиро, — тихо зовет парня Зенитсу, — о чем ты думаешь? Камадо пару раз удивленно моргает, смотрит непонимающе. — Ни о чем, — неуверенно тянет парень. Зенитсу еще раз внимательно оглядывает Танджиро, старается сосредоточиться на своих ощущениях. Ангел точно чувствует что-то новое в состояние Камадо, то, что он еще ни разу не замечал у того. Он вопросительно смотрит на расслабленного Иноске, а тот и в ус не дует. Лежит, махает хвостом, словно совсем ничего не замечает. — Просто ощущение, будто тебе очень приятно, — робко пытается объяснить Зенитсу, — ну, тепло и спокойно. У тебя такого почти никогда не бывает. — Ты только сейчас заметил? — удивляется Иноске. — Я уже с самого начала обеденного перерыва балдею. Танджиро смотрит то на одного, то на другого, пытается унять быстрое сердцебиение: если они заметят что-то неладное, то точно выведают всю информацию. Он старается отвлечься, думает об уроках или сестре, о еде, которая именно сейчас не вызывает абсолютно никакого желания съесть ее. Танджиро ухватывается за любую мелочь вокруг него: смотрит на траву, на аккуратно выложенную плитку, на яркую заколку в виде бабочки в волосах Канао, на окна школы, ох, чёрт… — Не понял, — Иноске вскакивает на копыта, смотрит удивленно то на Танджиро, то на Канао, сидящую достаточно далеко от них, чтобы не заметить взгляды Камадо. Он сильно краснеет, пялится в стол. — А я, кажется, понял, — выдыхает Зенитсу. — Танджиро, ты что, влюбился? Иноске с силой бьет лбом в челюсть Танджиро, а тот сразу шипит и трет выпирающую косточку. Он делает так не часто, а только когда хочет спровоцировать Камадо или когда у Танджиро появляется желание не видеть Хранителей. Он отправляет их в Небытие, а Иноске после злобно ругается всеми возможными выражениями, от которых у Зенитсу перья на крыльях дыбом встают, и бьет Камадо, но тот терпеливо помалкивает, что это не больнее, чем комариный укус. — Кажется, да, она мне нравится, — простодушно говорит Танджиро. — Неужели ты хочешь нашей помощи? — улыбается Иноске, сложив руки в замок, и премило улыбается. — А вы правда можете помочь? — восклицает Танджиро, и, кажется, даже голос в голове становится громче и радостнее, глаза щурятся из-за смущенной улыбки. Зенитсу смотрит непонимающе и осуждающе на Иноске, что-то показывает ему руками, махает головой, но демон — и в правду настоящий демон — хоть и видит яростно жестикулирующего ангела, не обращает никакого внимания, кажется, становясь еще ехиднее. — Конечно, мы тебе поможем, Танджиро, — несильно хлопает его по щеке Иноске, — мы же тут как раз ради этого, да, Зенитсу? Ангел сразу принимает отстраненный и спокойный вид, как только Танджиро поворачивает голову к нему, смотрит жалобно прямо в светло-карие глаза, и Зенитсу только и остается, что кивнуть. — Итак, нам нужен план! — восторженно говорит Иноске, явно увлеченный этой затеей. — Кто она вообще такая? — Это его одноклассница, — шепчет Зенитсу. — А, еще лучше! — Иноске явно переигрывает, но, вроде, это замечает только Зенитсу, когда как Танджиро доверчиво и преданно смотрит. — Придумал! Нам же нужно всего-лишь давать тебе советы, да? А ты их будешь выполнять? — Да, — кивает Танджиро. Зенитсу качает головой и пока что не понимает, чего добивается Иноске. Если он опять придумывает что-нибудь глупое, чтобы повеселиться, Зенитсу точно в первый и последний раз ударит его. Танджиро послушно сидит, готовый следовать любому совету. Зенитсу бы точно не стал помогать ему завоевать какую-то девицу и до этого момента думал, что Иноске тоже. Сейчас в светлой голове не укладывается мысль, чего же добивается демон, но, если это на благо Танджиро, Зенитсу не может ничего сказать против, хоть и испытывает всепоглощающую его ревность. — В общем, смотри, — Иноске указывает в сторону Канао, — когда она будет без своих подружек, подходишь и приглашаешь ее в кино, понял? Танджиро утвердительно кивает, уверенно смотрит перед собой и начинает собираться к следующему уроку.*
Камадо торопится и быстрым шагом идет к большому местному торговому центру, в котором расположен кинотеатр. В руке он держит небольшой букетик каких-то ярких цветов, которые посоветовал купить ему Иноске, уверяя, что такие точно любят все девчонки, а у Канао они, безусловно, любимые. Танджиро верит и без вопросов покупает то, что сказал демон, при этом смотрит как-то недоверчиво и аккуратно на Зенитсу, явно веря тому, что если Иноске начнет говорить что-то, что может негативно повлиять на их план, то ангел сразу же остановит их и скажет, правильно ли то, что они делают. Но Камадо наивно ошибается, ведь Зенитсу пока не может с точностью сказать, проявляет ли Иноске альтруизм или же всё-таки преследует какую-то цель. Но для Зенитсу всё проясняется в следующую минуту, когда Танджиро стоит лицом к лицу с Канао, а Иноске громко вскрикивает: — Давай быстрее какой-нибудь комплимент! — Привет, ты сегодня настолько страшно красивая, что даже подходить к тебе было страшно. Букет — тебе, — выпаливает Танджиро под обреченное «о, нет» Зенитсу, который от нелепости и смущения пытается закрыться крыльями, и хохот Иноске. Канао смотрит непонимающе, пытается разобраться, шутка это или нет, но видя счастливую улыбку Танджиро, неловко улыбается сама и принимает цветы. Позже Зенитсу понимает, что на них у девушки аллергия, но при попытке спросить, знает ли Камадо об этом, Иноске злобно стреляет глазами, заставляя промолчать. Следующие полтора часа Зенитсу стойко выдерживает, считает людей в зале, рассматривает неизменную заколку-бабочку в волосах Канао, главное — не заснуть. Фильм — какая-то мелодрама, и опять же по словам Иноске: «Девочки точно такое любят». Зенитсу сомневается, что Канао нравится. Она, как и он, смотрит куда угодно, но не в экран, пару раз незаметно от Танджиро прикрывает рот, зевая, рассматривает ногти, кое-как разглядывая их сквозь темноту. Иноске расслабленно лежит всё это время, иногда, когда Зенитсу сталкивается с ним взглядом, заговорчески подмигивает. Танджиро единственный, наверное, во всём зале, кто смотрит это бессюжетное, несвязанное нечто. — Танджиро, если в следующий раз решишь позвать меня в кино, то фильм на этот раз буду выбирать я. Ты не против? — аккуратно и вежливо спрашивает Канао, уже после выхода из кинотеатра. Танджиро светится, уверенный в своей небольшой победе и продвижении по пути к завоеванию ее сердца. Зенитсу видит, как Канао всё время хлюпает носом и пытается его вытереть, но ничего не говорит и не выбрасывает букет. Ангел уже хочет вмешаться, не вынося страданий девушки, но Иноске, полностью довольный собой, видит его порывы и сам уже пытается побыстрее склонить Танджиро к тому, чтобы пойти домой. Канао вежливо отказывается ее проводить. — Отличный день, вам так не кажется? — бодро спрашивает Иноске. Зенитсу хочет сказать, что нет, ни капельки не отличный. — Да, твои советы, видимо, правда работают, — восхищается Танджиро. — А ты думал, как иначе, — Иноске разваливается на плече Камадо, переполненный гордостью.*
На обеденном перерыве Танджиро подсаживается к одиноко сидящей Канао. Та сидит одна за пустым столом и, видимо, не собирается есть. — Позволь мне угостить тебя обедом, — улыбается Танджиро, а Канао, хоть смущена, но не отказывается. Камадо протягивает ей разноцветную коробочку и с наслаждением начинает есть свой обед. Девушка изначально смотрит на еду, потом пробует пару кусочков, медленно разжевывает, будто через силу глотает не лезущий в горло кусок. Танджиро смотрит на нее и приятно улыбается, Канао пытается в ответ. Зенитсу обреченно роняет голову на руки, сосредотачиваясь на своем нюхе. Он может предположить, что еда, которую сегодня Танджиро готовил с утра, солонее, чем морская вода. Ангел опять смотрит на Иноске, тот ловит его жалостливый взгляд, будто умоляющий, чтобы демон прекратил это, но только показывает большие пальцы вверх. — Танджиро, — внезапно для парня, но не так внезапно для Хранителей, начинает девушка, — я вспомнила, что меня подруги ждут в другом месте. Я с ними заранее договорилась и совсем забыла, я пойду? — Конечно, — кивает Танджиро и указывает на коробочку. — Позже отдашь. Канао смело кивает и спешит уйти. Зенитсу удивляется, когда Иноске успел испортить обычно вкусную стряпню Танджиро.*
— Да успокойся ты со своими бабочками! — бесится Иноске, стуча копытами. — Но я точно знаю, что они ей нравятся, — не унимается Камадо, настаивая на своем. — Но это не значит, что мы должны вести ее в Музей бабочек. Танджиро смотрит на Иноске напряженно, не соглашаясь с его точкой зрения. Поворачивает голову к Зенитсу и смотрит в ожидании, что тот скажет правильное и лучшее решение, доверяя последнее слово ангелу. Зенитсу смотрит сначала на закатывающего глаза Иноске, который уже теряет надежду, потом на Танджиро, упорно ждущего от него ответа. Ангел понимает, что должен наставлять Камадо на истинный путь, но всё же не хочет, чтобы симпатия Танджиро начала становиться взаимной. — Знаешь, — аккуратно начинает Зенитсу, после этого мысленно обещает обязательно сделать Иноске хотя бы выговор, ведь лгать Танджиро ему еще никогда не приходилось, — думаю, если она любит бабочек, то уже давно побывала на всех мероприятиях, связанных с ними. Ей наверняка будет очень скучно! Иноске радостно машет хвостом и прыгает, пока Танджиро его не видит. Камадо сначала смотрит, ничего не говоря, а потом неуверенно кивает и начинает обсуждать с Иноске дальнейший план действий. Зенитсу уже уверен, что место, которое они выберут, сто процентов не понравится Канао. И он даже не будет порываться отговорить или предостеречь Танджиро, ведь уже принял правила этой негласной игры Иноске и, на самом деле, особо и не был против.*
Танджиро лежит и смотрит в потолок. Боль и тоска не только разрывают его сердце, но и передаются его Хранителям. Зенитсу чувствует себя очень плохо: крылья опущены, не желая двигаться, тяжелым грузом тянут вниз, голова понурена. Иноске чувствует то же самое — ангел уверен — но ведет себе довольно раздраженно. И раздражен он как раз-таки из-за того, что испытывает эти ощущения. — Что я сделал не так? — уныло начинает Танджиро. — Я четко следовал всем указаниям, а она всё равно сказала, что между нами ничего не выйдет. Танджиро не выходит из своей комнаты, практически не разговаривает, иногда отправляет Хранителей в Небытие, где Зенитсу отчитывает Иноске, не понимая, этого ли тот добивался. Демон, несмотря на проявляющуюся у него агрессию, всё равно чувствует себя неловко, не перечит ангелу, а тот уже его не ругает, а успокаивает — не привык видеть Иноске таким подавленным. — Нужно было с самого начала сказать ему, разве нет? — Зенитсу несмело бормочет, поглаживая темные волосы Иноске между небольшими аккуратными рожками. — Ага, — бубнит демон куда-то в плечо Зенитсу. — Так давай сейчас. — А если он нас здесь навсегда оставит? — Зенитсу неудобно от того, что Иноске, обычно самый уверенный среди них, сейчас переживает и думает о возможных последствиях. Ангел уже не успевает ответить, как они обратно перемещаются на плечи Танджиро. Тот выглядит более уверенным, а подавленность почти не чувствуется. — А если я был недостаточно настойчив? — Танджиро активно жестикулирует. — Может быть, нужно еще что-нибудь придумать? Иноске медленно встает на грудь Танджиро, смотрит на Зенитсу, который всем своим видом просит не делать глупостей, и со всей силы, отталкиваясь копытами, влетает лбом в подбородок Камадо, вызывая у того стон боли, а у ангела удивленный вскрик. — Бесишь со своей девчонкой! — кричит Иноске, размахивая руками и стуча копытами. — Ты уже совсем ничего не видишь, кроме нее. — Ты о чем? — аккуратно спрашивает Танджиро, боясь нарваться на еще один такой же сильный удар. Раньше он думал, что Иноске колотит его, искренне желая навредить, а сейчас не уверен, был ли даже этот удар совершен и вполовину всей силы. — Да разве она готова была дать тебе то, что мы даем каждый день? Мы тут, с тобой, с самого твоего рождения, а ты!.. ты вообще... эгоист... вот, — Иноске не находит слов или просто не до конца готов пойти на такой шаг и признаться. Он тычется лбом о еще не до конца прошедший от удара подбородок Танджиро. — Танджиро, — решает вставить свое слово Зенитсу, — он хочет сказать, что мы рядом, и будем до конца. Зенитсу приподнимается и подходит к щеке Танджиро, целует ее, а в следующую секунду Хранители снова оказываются в Небытие, глупо смотря друг на друга, а Камадо продолжает лежать на кровати, на этот раз уже закрывая руками горящее лицо.