Твоё послевкусие

      Вечерело. Гиук сидел на бордюре у подъезда, одной рукой сжимая скейт, а другой сосредоточенно перелистывая треки на телефоне. Очень хотелось покурить, но нельзя было. Ещё немного хотелось есть, но он не хотел идти домой, так что пытался отвлечься, дожёвывая последнюю жвачку из пачки. Мятная, как он любит. Жаль, что больше нет.       Мимо проехала парочка пареньков на самокатах, очевидно пытаясь обогнать друг друга. Гиук проводил их пустым взглядом, думая о чём-то своём и чавкая. Подпёр голову рукой и впёр взгляд в асфальт перед собой. Скучно.       Тут у парня за спиной приземлился чей-то рюкзак, и он обернулся, машинально вытаскивая из уха наушник. Сбоку от него на бордюр опустился Донмён, его одноклассник.       — Чего сидим, кого ждём?       — Да никого.       — Да ну.       — Ну да! Что уже, посидеть под подъездом нельзя?       — Это мой подъезд, Гиук.       Ну ладно, не просто одноклассник. Лучший друг.       На его замечание Гиук ничего не ответил.       — Ну ладно, — отмахнулся Донмён. — Чего ты меня гулять не позвал?       — Да я не планировал. Домой надо идти, домашку делать, всё такое.       — Но ты же не дома!       — Ну и что?       Донмён махнул рукой: «ясно всё с тобой».       — Пошли тогда пройдёмся?       — Идём, — без раздумий согласился Гиук. Он быстро встал, закинул телефон с наушниками в карман и, держа покрепче скейт, рванул за устремившимся вперёд Донмёном.       Конечно, за годы они оба успели тщательно исследовать окрестности и теперь знали район как свои пять пальцев, но сейчас Гиуку всё равно казалось, будто они движутся к неизведанному. Сон не оглашал своих планов, и, зная его, Ли сомневался, что у их движения была какая-либо точка назначения. Они просто направлялись вглубь дворов, мимо старых изрисованных подъездов, одиноких продуктовых магазинчиков и детских площадок, в это время суток кипящих жизнью.       Такие сцены часто невольно наводили Гиука на мысли об упущенном детстве… да и, честно признаться, о настоящем. У него могло бы быть больше друзей и увлечений как годы назад, так и сегодня, но в детстве ему трудно было налаживать контакты, а сейчас… сейчас, в общем-то, тоже. Донмён далеко не всегда был в его жизни, но после того, как Сон переехал в его район и пошёл в его школу, у Гиука появился лучший друг.       Считал ли Донмён его своим лучшим другом? Сложно сказать. Знал ли, насколько высоко Гиук его ценит? Неточно, хотя по отсутствию в жизни Ли других значимых людей можно было догадаться, что никого ближе Донмёна у него нет. В то же время у Сона были и другие друзья: старшеклассники Харин и Хёнгу, с которыми тот случайно познакомился во дворе и сдружился; несколько их с Гиуком одноклассников, которые вечно лезли к другу на перерывах; в конце концов, у него был даже брат-близнец по имени Дончжу, и наверняка никого ближе того и быть не может! Но в глубине души Гиук всё ещё надеялся, что занимает в сердце Донмёна не последнее место. Он бы никогда не признался в этом не то что другу, но и даже самому себе. Он вообще мало что говорил Донмёну о своих чувствах и переживаниях. И подозревал, что тот думает, что у него всё под контролем.       Ну да, а как же ещё, если Гиук старается изображать благополучие, как может. Он постоянно чем-то занят: днём исследует улицы, уверенно катая по району на скейте; вечером осваивает всяческие музыкальные инструменты, до каких только может дотянуться… Ну не здорово ли? Да и друзей у него, должно быть, много, он ведь так часто ходит гулять со старшеклассниками. От тех он набрался множества мудростей: у его товарищей всегда есть новая история о том, кто, где и как напился, что дурного сделал и как они коллективно из этих ситуаций выходили. Ещё старшеклассники любят обсуждать девушек и постоянно дают Гиуку всяческие советы по их охмурению (пожалуй, такие истории ещё хуже предыдущих). Первые сигареты ему тоже купили они. Теперь он всегда ходит с пачкой на дне рюкзака, хотя Донмён и ненавидит их. Сигареты, конечно, не старшеклассников. Наверное.       Донмён вообще-то не так часто высказывался на тему друзей Гиука, так что сложно было представить, что он думает. Зато его брат Дончжу в этом вопросе был предельно прост: каким-то образом он очень часто возвращался домой именно в то время, когда шайка Гиука ошивалась по окрестностям, и каждый раз при встрече неизменно окидывал Ли взглядом, полным презрения и подозрения. В такие моменты Гиуку казалось, что сигаретный дым вставал в горле. Пару раз бывало даже, что после появления Дончжу он незаметно тушил и выбрасывал недокуренную сигарету.       Дончжу, конечно, гораздо проще живётся. Откуда-то он умудрился найти себе здоровских друзей, которые, кстати, и с Донмёном тоже общались. Они всегда сидели вместе за обеденным перерывом, и Гиук тоже был с ними, но никогда не участвовал в разговорах. Он чувствовал себя не в своей тарелке, и казалось, что остальные осуждают его так же, как и Дончжу. Но, если уж быть совсем честными, то жестокими судьями этих двоих друзей точно не назвать: Хванун вне сцены был очень дружелюбным и задорным, а Конхи был вторым Донмёном. Сложно представить, чтобы они на кого-то злились, но Гиук считал, что его негативный образ заслуживает неодобрения даже со стороны добрых людей. Особенно со стороны добрых людей.       Иногда он задумывался о том, как их дружба с Донмёном ещё держится и долго ли она протерпит. Но потом удивлялся сам себе: они хоть и разные, но их взаимоотношения крайне стабильны и крепки, так было, есть и будет годами, и если что-то сможет ворваться в их жизни и перевернуть их с ног на голову, то пусть лучше это будет что-то действительно впечатляющее! На другое Гиук не согласен.       И в этот вечер идти бок о бок с Донмёном было хорошо. Так же, как и всегда.       ***       Вечер медленно вступал в свои права, и друзья успели обойти не один квартал, обсуждая то, о чём у них не было времени поговорить в последние дни. Донмён иногда пропадал со школьными товарищами, особенно после того, как крепко обосновался на местной сцене; Гиук часто просто пропадал, но Донмён подозревал, что тот тоже гуляет со своими друзьями-старшеклассниками. Не сказать, что Сон был от них в восторге. Он даже не знал, о чём они там разговаривают и чем занимаются, но что-то внутри всё равно протестовало — особенно после едких комментариев, которые иногда отпускал Дончжу (за что, конечно, получал по голове). Тем не менее, Донмён старался игнорировать дурные знаки. В конце концов, это не его дело.       Хотя были некоторые вещи, своё недовольство по поводу которых Мён выражал свободно. Например, курение. Гиук совсем не любил выслушивать подобные претензии в свой адрес, да и самому Донмёну эти споры вовсе не приносили радости, но Сон всё ещё надеялся, что сможет как-то повлиять на друга. Почему-то он считал, что должен. Иногда помогало, но чаще только усугубляло.       Но в конце концов, несмотря на все его нехорошие привычки и неожиданные стороны, Гиук был в первую очередь его другом. Они близко общались и виделись каждый день уже годами, их родители знали друг друга, и вся школа считала их парочкой неразлучных лучших друзей. Что было правдой. Хотя, конечно, у Донмёна было много классных товарищей… да что там, даже брат-близнец, которого уж точно никто не заменит! Мён любил Дончжу несмотря на все их различия и распри; они навсегда останутся братьями, ближайшими людьми, и это никуда не денется. Но есть ещё место в жизни Донмёна для других людей, не связанных с ним кровно, но близких по духу. И такой непохожий на него, порой неопрятный, глупый Гиук, который любит бить колени, падая со скейтборда, отдавать соседским детям последнюю мелочь и потом голодать весь день, прогуливать школу и получать втык сначала от учителя, а потом и от родителей, который всё время ищет способы списать у кого-то и плюёт в потолок на уроках, а по вечерам поздно приходит домой и играет на гитаре, раздражая братьев и соседей… Этот придурок был ему дороже всех. Он занял то место, которое пустовало годами, ожидая появления близкого человека. Он был лучшим другом Донмёна, и ничто этого не изменит. На другое Сон не согласен.       Обойдя весь район, мальчики наконец решили обосноваться где-то. Они вышли на территорию старенького спортивного поля, где выше трибун за ограждением были установлены несколько старых потёртых лавочек с облезшей краской. Тут почти никого не было: спортсмены занимались вдалеке, а случайные прохожие надолго не задерживались. Идеальное место, чтобы отдохнуть телом и душой, особенно после того, как они пару часов шатались, бездумно общаясь, и, кажется, уже исчерпали лимит тем для разговора.       Они молча сели: Донмён опустился на лавочку, а Гиук, недолго думая, упал на землю около неё, и они оба устремили взгляд вдаль, наблюдая за тем, как крошечные футболисты вдалеке перебрасывают друг другу мяч. Мальчиков окутал тёплый вечерний воздух, и только иногда проносился слабый ветерок и слегка ворошил гладко уложенные волосы Гиука. Донмён легонько болтал ногами, наблюдая за этим, а затем устремил свой взгляд к горизонту. Ему было слишком хорошо и комфортно в этой тишине, здесь и сейчас все заботы словно ушли на второй план, затерялись в подсознании… Теперь существовал только момент, в котором застыл такой большой, пугающе неизведанный мир — и существовали они, вдвоём застрявшие в этом моменте. Больше ничего и не нужно.       Минуты шли, и мальчики сидели, не глядя друг на друга и не произнося ни слова. Над ними развернулся красочный закат, словно немного неопрятно размазанный по небосводу и укрытый небольшими рваными тучками, плавно утекающими вдаль. Кругом уже загорелись круглые оранжевые фонари, хотя только начинало смеркаться, и в вечерней синеве Донмён всё ещё мог с лёгкостью разглядеть внимательные глаза Гиука, когда тот повернул голову чуть в сторону, высматривая что-то на горизонте. Ему вдруг захотелось что-то сказать или как-то ещё привлечь внимание друга, так что он легонько пнул того ногой в спину. Гиук обернулся и, игриво улыбаясь, вопросительно уставился на Мёна. Тот лишь молча качнул головой, так что младший, ни говоря ни слова, снова развернулся к небу. Так они и сидели, пока мир стремительно темнел, футболисты уже начинали собирать вещи, а свежий вечерний ветер усиливался.       В какой-то момент Гиук потянулся к своему рюкзаку и вытащил оттуда пачку сигарет. Так как Донмён категорически не поддерживал привычку друга, он никогда не упускал возможности упрекнуть младшего в редкие моменты, когда тот курил при нём. Но сейчас Сон, внимательно наблюдая за движениями Ли немного пустым взглядом, не хотел говорить тому ни слова, не хотел читать мораль или пытаться остановить. На пару секунд лицо Ли осветилось огнём, и в воздух поднялось светлое облако дыма, рассеиваясь на ветру. Обычно Гиук курил ментоловые сигареты, но у сегодняшних запах был непривычный — тяжёлый, горьковатый и дурманящий. Донмён молча вдыхал дым, наблюдая за тем, как догорает сигарета Гиука, и тот, потушив окурок об асфальт, откинул его в сторону.       — Ты зачем окурками бросаешься, — тихим, мягким голосом окликнул его Мён, снова толкая ногой в спину.       — Ничего им не станется, — так же тихо отмахнулся Гиук, даже не поворачивая головы. Он вообще не сдвинулся ни на сантиметр. Донмён молча сверлил взглядом его затылок.       Через несколько секунд Гиук встал, поднял окурок и донёс его до ближайшей урны, а потом вернулся и упал на лавку рядом с Донмёном.       Они снова замолчали. Сон осматривал свои пальцы. Ли пнул лежащий перед ним скейтборд. Из какого-то дальнего окна звучали звуки шансона.       — Какой завтра первый урок? — в конце концов нарушил тишину между ними Донмён.       — Умеешь ты испортить момент, — Гиук глянул на него с неодобрением и вытянул ноги вперёд. — Какая разница.       — Ну как это какая. Нужно что-то готовить, наверное.       — Не хочу, — отмахнулся Ли. — Вообще туда ходить.       — Ты никуда от этого не денешься, — вздохнул Сон. — Я тоже не хочу, но что ж сделать.       Мён глянул на друга. Тот развалился на лавке, скрестив руки на груди, и смотрел вперёд себя потускневшими глазами.       — Жаль, что нельзя просто свалить оттуда. Я бы делал деньги музыкой, будь у меня оборудование. И какая-то сумма для начала. К чёрту школу.       Гиук хмурился. Эта тема никогда не была простой. Сейчас был далеко не первый раз, когда они возвращались к этому разговору. И, Донмён верил, далеко не последний.       Шутки шутками, но нежелание Гиука учиться было немного тревожащим. Нет, были, конечно, такие уроки, к которым Ли реально проявлял интерес: он очевидно любил физику, получал удовольствие от уроков труда, а на геометрии у него всегда были очень внимательные глаза… Но он никогда в жизни не признал бы ничто из этого. Учителя думали, что Гиуку совсем ничего не интересно. Признаться, иногда так думал и Сон, потому что его друг обычно вёл себя весьма флегматично в отношении учёбы. Донмён, конечно, тоже не особенно любил заниматься, поэтому как соседи по парте они отлично спелись, но… одно дело Мён с его дурацкими, банальными причинами. У Гиука всё было не так просто, хоть он никогда и не говорил об этом. Просто очень сильно ощущалось, что причины запрятаны где-то глубоко внутри и вся эта тема с забросом школы для Ли не пустые слова. Это и пугало Донмёна больше всего в его постоянных резких заявлениях. «Брошу школу!» «Не хочу здесь больше находиться!» «Пойду работать, зачем учиться!»       Ну хорошо, а что Донмёну-то тогда делать?       — Да ну тебя, а я? — юноша чуть повысил голос в шутливой манере, но его лицо тоже заметно помрачнело под стать другу. Гиук посмотрел на него.       — А что ты? Куда ты денёшься?       — Вот я тебя и спрашиваю. Я что, один в школе буду ходить?       — А Дончжу?       — Дончжу мне и дома хватает, а вот тебя нет.       Повисло молчание. Гиук отвернулся, потом снова глянул на него. Они как-то странно смотрели друг на друга, оба словно чуть удивлённо. Затем Гиук заговорил.       — Ты со мной будешь делать музыку. Я думал, это и так понятно.       Донмён чуть затормозил. Заморгал, не найдя слов. Потом выпалил:       — Но я хочу закончить школу.       — Значит, будешь приходить из школы и помогать мне. Так даже лучше.       — Чем?       — Меньше будешь бесить.       Донмён немного возмущённо уставился на него.       — Я тебя что, так сильно бешу?..       Гиук отвёл взгляд, не говоря ничего. Сон внимательно за ним наблюдал, с интересом выжидая, что такого провокационного может сказать друг. С одной стороны, это всё, конечно, шутки, и расстраиваться или переживать из-за них вовсе не стоит. Но с другой стороны…       В конце концов Гиук просто признался:       — Не очень.       Донмён не нашёлся, что тут ответить, так что перевёл тему:       — А твои друзья? Те, что из 10-А. Почему ты их не позовёшь помогать?       Гримаса на лице Гиука говорила сама за себя.       — Не хочу я с ними.       — Да ну, чего?       Ли как-то злобно зыркнул на Сона из-под прилизанной чёлки и ничего не ответил. Наверное, это было сигналом остановиться, но Донмён так долго сдерживал себя от поднятия этой темы, что теперь, задев её, он не мог удержаться от того, чтобы копнуть глубже и наконец вывести Гиука на чистую воду.       — Что вообще такого в твоих этих друзьях? Я не понимаю. Они кто? О чём вы вообще разговариваете? Чем занимаетесь?       «Курит по дворам с лохами этот твой Гиуки. Ну его нафиг, честно, Мён, он испортился», — перед глазами заносчивая физиономия Дончжу, очередным вечером достающего брата своими извечными глупостями. На самом деле он, наверное, был прав. Но всё равно мерзавец тот ещё.       Гиук, слегка хмурясь, тихо ответил:       — Они мне рассказывают свои житейские мудрости. Очень много говорим про всякие классные штуки. Машины, девчонки. Спорт.       — Спорт, — эхом повторил Донмён, едва сохраняя ровную интонацию. — Ничего тупее в жизни не слышал.       Друг выдал какой-то смешок на это, словно и сам не верил тому, что сказал.       — На самом деле херню они какую-то несут, это правда.       — Так и чего ты с ними тогда общаешься?       — Не знаю, — честно сказал Гиук.       Мён немного помолчал, переваривая информацию. Потом не удержался:       — И что они тебе о девчонках рассказывают-то? Полезное что-то?       — Ой, — фыркнул Ли без раздумий, — нет. Даже если бы мне это было нужно, то мне кажется, их советы настолько тупые, что любая девчонка бы над ними просто посмеялась. Прикинь, они будто реально верят в то, что несут.       Конец предложения Сон уже едва слышал, потому что мыслями уцепился за фразу, озадачившую его.       — В каком смысле если бы тебе «это было нужно»?       — Да ну, Донмён. Мне тринадцать лет, а я ещё ни разу не целовался ни с кем.       — Так и я тоже.       Признаться, в этом не было ничего удивительного: романтические отношения этих двоих особо не заботили, и, кажется, они ни разу даже не обсуждали ни девочек, ни мальчиков, ни вообще сам концепт. Донмён даже никогда всерьёз не задумывался о том, какой Гиук может быть ориентации. Про самого себя он думал не раз, но так и не нашёл ответа — ну как тут знать, если нет опыта?       Хотя некоторые люди знают. Но Донмён был не из таких людей. Он ещё не понимал, как вообще чувства такого рода ощущаются, чем они отличаются от дружбы, как нужно себя вести, чтобы кому-то понравиться, и как понять, что кто-то нравится тебе.       Тринадцать лет — это, в конце концов, не такой уж и большой возраст. Но и правда, все вокруг словно уже целовались с кем-то, и только эти двое засели в дураках. Не то что бы лично Донмёна это когда-то волновало, но сейчас вдруг как-то резануло это осознание.       — А ты бы хотел вообще? — спросил он друга.       — А не знаю, — ответил Гиук, глядя вдаль. — Все так много об этом говорят. Наверное, да. Интересно.       — Да, мне тоже интересно.       Они оба вперили взгляды куда-то перед собой и сидели с нахмуренными, озадаченными лицами. Гиук немного ворошил пальцами в карманах куртки, словно не решаясь произнести что-то, что повисло на кончике языка.       Но оно сорвалось.       — Не хочешь узнать?       Донмён повернул к нему голову и посмотрел с непониманием. С губ сорвался нервный смешок.       — Как?       — Ну. Типа. Вдвоём, — казалось, что с каждым словом Гиук всё больше жалеет, что вообще раскрыл рот. Он сверлил взглядом землю и заметно краснел.       Донмён почувствовал, как у него самого загорелись щёки.       — Ну… Мы… можем?       Неожиданно возникшее волнение отдавалось где-то в животе и отчаянным стуком в груди. Очень странная ситуация, совершенно неожиданная для Донмёна. Непонятно, что в таком положении надо было бы по-хорошему сделать, но в этот момент у Сона заглох голос разума и его полностью захватила интрига. Безумно страшно. Безумно интересно.       — Тогда… — Гиук повернулся корпусом к другу и вытащил одну руку из кармана, словно хотел что-то сделать, но не понимал, что, так что его ладонь просто повисла в воздухе.       Естественной реакцией Донмёна было попытаться как-то замять возникшую неловкость, а именно — взяв ладонь Гиука в свою и положив её себе на плечо.       Конечно, Донмён был бы не Донмёном, если бы в попытке замять неловкость не усугубил ситуацию ещё больше.       Держа его за плечо, Гиук придвинулся чуть ближе. Они смотрели друг на друга и чувствовали себя очень странно; с одной стороны, это ведь совсем не похоже на кино: нет такого дурацкого желания впиться друг другу в губы и этим немудрёным актом наконец привести историю к счастливому финалу. С другой стороны — внутри что-то бурлит, какое-то неистовое, непонятное ощущение эйфории, застилающее сознание и остатки здравого смысла. Чем больше они смотрели друг другу в глаза, тем меньше осознавали, где находятся и что происходит вокруг. Существовали теперь только они вдвоём.       Донмён подался вперёд и коснулся губ Гиука своими.       Тот не сразу понял, что делать дальше. На самом деле, Донмён и сам не понимал, но ему нравилось ощущение Гиуковых губ на своих. Они оба по инерции прикрыли глаза и несколько секунд совсем не двигались, будто замерли вдвоём в этом едва реальном мгновении, но затем Гиук приоткрыл глаза и, разглядывая длинные ресницы Донмёна, осторожно продолжил поцелуй, мягко обволакивая губы друга своими. В синеватых сумерках черты Сона выглядели особенно нежно, и отблески света, мягко переливающиеся на его коже, бессовестно зачаровывали Ли. Глаза невольно вновь закрылись, и Гиук чувствовал, как ресницы Донмёна затрепетали, щекоча его полыхающие щёки. Сон отвечал на поцелуй, хотя ещё не понимал до конца, как это делать — он точно знал, что ему было приятно, такая близость его будоражила и заставляла хотеть ещё, а значит, всё идёт как следует.       У Гиука были страшно искусанные губы. Но, несмотря на ранки, они всё равно были очень мягкими. И тёплыми. Как и его дыхание, которое Донмён ощущал на своих губах, немного прерывистое и громко отдающееся в вечерней тишине.       И сигареты. Горьковатый привкус, казалось, немного утяжелял поцелуи, но на удивление Мёну вовсе не было противно. Это был запах и вкус Гиука, и всё равно, что он от сигарет. Сейчас — впервые за всё время — ему правда было всё равно. Ему хотелось целовать Гиука ещё и ещё, упиваясь дурманящим вкусом его губ, не отрываясь от его тепла.       Мён ощутил, как Гиук мягко прикоснулся к его ладони. У того были очень холодные руки, но щёки отдавали жаром. Сон приоткрыл глаза, чтобы аккуратно убрать со лба друга пару выбившихся волосков и заправить их тому за ухо, нежно проводя пальцами по его лицу — совсем осторожно, едва касаясь кожи. Ли тоже поднял на него взгляд из-под тяжёлых век, и, глубоко вдохнув, отстранился.       Сон сфокусировал рассеянный взгляд. Ли находился как никогда близко, буквально в сантиметрах от него, и внимательно смотрел ему в глаза. Донмён всё ещё ощущал его дыхание на коже и пульс в губах и был уверен: встань он сейчас, у него бы подкосились коленки.       Они оба молчали, шумно дыша, и Донмён хотел бы, чтобы это было комфортное молчание, каким оно всегда было с Гиуком, но почему-то на лице у того замерла тень — насколько Сон в состоянии был истолковать, тень какого-то сожаления, почти вины. И трудно было не заметить отблески грусти в его глазах, где маленькими звёздочками отражались огни фонарей. Внутри у Донмёна что-то упало, но он продолжал молчать.       — Прости, — пробормотал Гиук, отводя глаза.       — За что? — удивлённым полушёпотом отозвался Донмён. Гиук немного помолчал, бегая взглядом мимо друга, а потом неуверенно ответил:       — Неправильно как-то это… и жвачку я не брал.       — Да ладно тебе, — Донмён аккуратно и нерешительно притронулся к его ладони, всё ещё не понимая до конца, что делает. Тут он осознал, что его дыхание теперь тоже пахнет тяжёлыми сигаретами Гиука. И почему-то это было приятно.       Друг был немного поникшим, так что Донмён нежно прошёлся пальцами по тыльной стороне его ладони. Хотелось отогреть его руки, укрыв своими, но Сон не знал, что ему стоит делать, а чего нет. Смутит ли он младшего? Будет ли это лишним? Было ли всё это лишним?..       Тут Гиук поднял на него глаза и сразу же отвёл, неожиданно расцветая в своей очаровательной скромной улыбке.       — Ты чего, — со смешком спросил Донмён, невольно тоже начиная улыбаться.       — Ничего, — ответил Гиук, поднимая смеющиеся глаза, и уверенно накрыл ладонь Донмёна своей.