***
По привычке оценив обстановку на предмет удобства обороны, Эйя позволила себе отвлечься. Она откинулась назад — большущий стул был затёрт задами и спинами многочисленных посетителей до шелковистости и блеска — и расслабилась, потягивая кисловатый берёзовый сок из огромной кружки. Миловидная Ольга, дочка хозяина таверны, поставила перед ними свежеиспечённые ягодные пироги, оплаченные великодушным Арко, и удалилась за стойку к отцу. Весь отряд тут же набросился на выпечку — учитывая, что последний раз они останавливались на обед в полдень, есть хотелось каждому. Пожёвывая кусок пирога, девушка не сразу заметила, что самого Арко за столом нет — он стоял у барной стойки и беседовал с Виктором — владельцем этого заведения. Виктор говорил много и беспокойно, а эльф его слушал, изредка задавая уточняющие вопросы. Их стол стоял слишком далеко от стойки — ни Эйя, ни остальные сидящие за ним не слышали их диалога, заглушаемого гомоном сидящих в таверне деревенских трудяг и пением местного менестреля. Видя, что с каждой секундой лицо Арко становится всё более напряжённым, Эйя навострила уши, пытаясь уловить хоть фразу. …и внезапно услышала приближающийся к их таверне шум. Она спрыгнула со стула, подхватывая оружие и подбегая к двери, откуда шум был слышен явнее всего. Следом за Эйей со своего места подорвалась, словно по волшебству, Табаска. Остальные вскочили с небольшим запозданием, но всё равно были на ногах, когда снаружи раздался громкий крик. Зазвенели разбиваемые стёкла, и в таверну впрыгнули уродливые длинноухие существа, громко улюлюкая и крича на непонятном языке. Эйя оглянулась вокруг себя — чудища влетели в зал со всех сторон, заходя со спины; через главный вход в таверну вошёл, очевидно, главарь шайки — рослый и сильный, с длинным мечом наперевес, он начал что-то громко и отрывисто скандировать. Его подручные подхватили клич и ринулись к изрядно оторопевшим мирным жителям. Времени долго думать не было, и Эйя, поудобнее перехватив щит, замахнулась моргенштерном по ближайшему уродцу. Тот взвизгнул и уклонился от её удара. Внезапно она почувствовала сначала жжение, затем дикую острую боль — неведомо откуда взявшийся второй болотнокожий пробил её доспехи своим кривым мечиком аккурат между рёбер, и из дыры на стыках пластин тонкой струйкой потянулась кровь. Где-то за спиной послышался грохот и боевой клич Хельги — кровожадная «Зубная фея» принялась нести возмездие за недопитый эль. Мимо просвистели несколько стрел, на несколько секунд дезориентировав Эйю. В расстройстве, она взмахнула моргенштерном по дуге, надеясь задеть хоть кого-то из этих тварей, но снова промахнулась и попятилась назад, взывая к Эвтерпе в мольбах о защите. Призрачное свечение окутало её доспехи мерцающей вуалью, и его тут же пробила вражеская стрела, впившаяся под ключицу. Град ударов обрушился на Эйю, звон мечей о доспехи оглушал и не давал ни на чём сосредоточиться. Эйе, принявшей на себя большую часть урона, пришлось несладко — в какой-то момент на неё переключился и главарь шайки, располосовавший ей левое бедро своим мечом. Если бы не подоспевшая на выручку Хельга, было бы совсем туго; но ловкая и сильная варварша буквально в два замаха отделила голову вожака от туловища и, поддев её обухом секиры, отшвырнула в дальний угол. Разъярённой девушке ничего не оставалось, кроме как со всей возможной злобой впечатать окровавленный моргенштерн в макушку стоящего перед ней монстра. Удар вышел настолько сильным, что тот буквально пробил пол под собой. Всё кончилось так же быстро, как и началось. Теоден, приняв форму медведя, растерзал спрятавшегося за стойкой хобгоблина, попутно разнеся эту самую стойку в щепки; довольная собой, Хельга раскидала соперников по сторонам, снеся им головы огромной секирой; Табаска и Арко взобрались на столы и расстреляли нападавших из луков. Эйя огляделась — все мирные жители, хоть и лежали без сознания, были целы и невредимы. Пока остальные приходили в себя, она наложила ладони на наиболее кровоточащие места и тихонько запела исцеляющую мантру. Потребовалось несколько секунд, чтобы раны затянулись и здоровье восстановилось. Тем временем Теоден, вернув себе гуманоидный облик, тоже что-то пробормотал, призывая своих духов, и благодатная аура опустилась на всех, находившихся в таверне. Не ожидавшая этого Эйя немного занервничала — она не надеялась на то, что только что вышедший из боя друид начнёт лечить весь отряд. Когда твоя взрослая жизнь буквально начинается с того, что тебя предаёт собственный отец, волей-неволей перестаёшь полагаться на окружающих. — Там пожар! — вскрикнула зоркая Табаска, выбежав на улицу. Все высыпали наружу вслед за ней. На востоке Вотерфолла полыхало алое зарево, густой дым застил половину неба. Эйя вспомнила, что в ту же сторону отправился ночевать Генрих со своими повозками, и её передёрнуло.***
Кони домчали их за считанные минуты — невозможно было потерять из виду такой ориентир. И тем не менее, когда герои прибыли к месту назначения, их встретило лишь пепелище, разносимое ветром. Вокруг сгоревшего постоялого двора суетились бедняки с вёдрами, заливая землю, чтобы пожар не перекинулся на их дома — тушить обрушившиеся стены было уже бесполезно. Перед таверной, на фоне зарева, вырисовывались две низкорослых фигуры. Подъехав к ним ближе, отряд различил в них сидящего на коленях Генриха и утешающе похлопывающего его гнома. — Что здесь произошло? — подал голос Арко, склонившись над караванщиком. Он вскинул руки к небу и горько заплакал. — Проклятые разбойники! Они украли всё! — Что «всё»? — Всё! И повозки мои украли, и дочурку увели, и зятя увели, и внучаток моих увели, ироды проклятые-е-и! Господи, за что мне такая кара?! Как мне жить-то дальше?! Денег нет, товара нет, семья моя угнана неведомо куда, боже, несчастный я человек! Эйя подошла к безутешному караванщику, села рядом с ним на одно колено и, положив ладонь ему на плечо, замолчала, не в силах подобрать подходящих слов, пока остальные накинулись с расспросами на гнома. Тот оказался путешественником, волею судьбы занесённым в Вотерфолл; из его рассказа стало ясно, что мерзкие болотнокожие напали на таверну внезапно, угнали лошадей, повозки и пленных и ушли буквально недавно (Табаска сходу обратила внимание на продавленные, очевидно, повозкой следы на дороге). — Они забрали у меня дорогую мне вещь! — взъярился Освальд де Гам, в красках рассказывая о происходившем недавно, с жестикуляцией и почёсыванием длинной подпаленной бороды. — Они украли у меня семейную реликвию, скоты! Я только увернулся от удара, только замахнулся на этого… а, чтобы пусто было его матери и семерым его коленам! — на этого бородавочного, а у меня оно из внутреннего кармана, да покатилось по ступеням! И нету! Забрали, дьяволовы отродья, чтоб им икалось! — Что именно забрали-то? — поинтересовался Теоден. — А вот не скажу. Скажу только, что на этом есть наш герб, четырёхлистник. Да вы поймёте, когда найдёте. Принесёте мне эту вещь — щедро озолочу. А если ещё и головы принесёте, то и за них приплачу. — А зубы сойдут? — вклинилась в диалог Хельга. Освальд недовольно зыркнул на неё, цепляясь взглядом за бесчисленные нитки ожерелий из клыков, опутывавшие тело девушки. — Да хоть уды срамные, главное — вышибите дух из этих нечестивых, — гном сокрушенно уставился на тлеющие огоньки, всем видом показывая, что сказал всё, что хотел. Арко выпрямился. Отсветы огоньков играли тёплыми бликами на клёпках его доспехов, неверные тени подчеркнули и без того заострённые черты лица, делая его похожим на мраморное изваяние. — Нам нужно выдвигаться за ними следом. — И желательно прямо сейчас, — Эйя, заправляя выбившийся тёмный локон из причёски, также поднялась, звеня доспехами, и присоединилась к остальным. — пока следы не остыли. Табаска наморщила тонкий носик, будто бы принюхиваясь к следам. — На лошадях или пёхом? — в никуда сказала она. — И так, и так должны успеть, они не успели далеко уйти. — Наверное, на лошадях, — флегматично высказался Теоден, смотря куда-то вдаль. — Каждая секунда дорога. У них заложники. — Да поехали уже! — Хельга, сверкнув голым животом из-под небрежно наброшенных на тело шкур, взгромоздилась на свою лошадь. — Мне срочно нужны ещё как минимум пять клыков, и если я их не добуду до следующего заката, я буду их вырывать из тех, кто окажется ко мне ближе всего! «Вот дурная, сохрани Эвтерпа её душу.» Через несколько секунд только облачка оседающей пыли напоминали о том, что здесь были несколько всадников; да и те вскоре смешались с дымом и гарью и стали неотличимы от последствий пожарища.***
— И куда теперь? — недоумевал Теоден, выехав на опушку леса. Они буквально во весь опор проскакали чащобу, задержавшись лишь для того, чтобы Эйя могла зажечь факел — она единственная не могла видеть в темноте, поэтому ехала в хвосте отряда. Сейчас перед их глазами стояла буквально скальная стена — дороги дальше не было. Небольшой овраг петлял у опушки леса, уходя в ущелье, заваленное огромным камнем. Следы повозки, которые вели отряд всё это время, шли прямо под валун. Эйя спешилась, подвязала лошадь к ближайшей ветке и направилась к валуну с твёрдым намерением его сдвинуть. Однако, стоило ей только коснуться камня плечом, как он пополз под её напором, но не в сторону, как она хотела, а вперёд, к отряду. От неожиданности девушка вскрикнула и, потеряв точку опоры, рухнула на землю. — Кто посмел трогать Гроха? — валун внезапно встал на ноги, отделившиеся от отсыревшего низа, раскрыл глаза-трещинки и заговорил. — Я вам что, галька подзаборная?! Лошади в ужасе шарахнулись от ожившей каменюки, едва не сбрасывая всадников. — Прости нас, Грох, — Теоден спустился с лошади и сделал несколько шагов вперёд. — Мы хотим пройти, не изволишь ли пропустить нас? Остальной отряд остался сидеть верхом, пытаясь осознать, почему каменюка решила с ними заговорить, и что делать, если она вдруг решит напасть. Табаска съёжилась и попятилась назад, прячась за широкие спины остальных. — Отгадаете мои загадки, и пропущу! — прогремел валун. — Распоясались совсем! Ходят всякие, уже и на месте полежать нельзя. Итак, первая загадка: Один седой, другой молодой, Третий скачет, а четвертый плачет. Что это за гости? Над полянкой повисла тишина, лишь последние слова загадки разносились шуршащим эхо в ущелье. Никто не решался дать ответ — все боялись ошибиться и нарваться на гнев существа. — Времена года, — решительный голос Арко разорвал начинавшую угнетатьтишину. Валун ухмыльнулся — трещина, заменявшая ему рот, с громким скрежетом поползла к краю. — А вы не так глупы, как я подумал. Тогда, вот вам вторая загадка: На воде родится, на огне вырастет, с матерью увидится — опять умрет. Эйя, услышав эту загадку, чуть не завопила от радости. Она знала ответ, это была одна из тех загадок, которыми в своё время пытался тренировать её ум мастер меча. — Соль! Это соль! — радостно объявила она. — Верно, — подтвердил валун. — Ну что ж, вот вам третья моя загадка… Не создал тот меня, кто создал все от века, Однако бытием я старше человека. Я всеми видима, хоть и не тело я, К убогим и царям равна любовь моя. То наперед иду, то назади бываю, От мала в день один велико возрастаю. Хоть я без глаз, могу бегущих догонять. Но только никому меня нельзя обнять. Все снова затихли, обдумывая услышанное. Хельга заметно нервничала — ей не терпелось двинуться вперёд, а валун будто нарочно растягивал слова и еле-еле двигался, ещё сильнее стопоря их продвижение. Теоден заметил её волнение и положил руку на плечо — «потерпи, скоро двинем». Арко переглядывался с Табаской и Эйей в надежде, что они не то, чтобы знали ответ — хотя бы напомнили, с чего загадка начиналась. Эйя развела руками. — Может, это тень? — нерешительно подала голос Табаска. — Что ты там говоришь?! — прогрохотал валун. Ночные пташки, испугавшись резкого звука, упорхнули с ближайшего дерева. — Это тень? — смелее произнесла она, выглядывая из-за спины Хельги. Та, в свою очередь, начала поигрывать секирой, мол, только попробуй сказать, что это не так, тварь гранитная, я тебя лично в гравий раскрошу. — Хмм… Вы меня поразили. Оркам и гоблинам явно есть чему у вас поучиться, — Арко, Табаска и Хельга, не сговариваясь, выразительно хмыкнули после этой фразы, благо, Грох не услышал этого. — Проходите. И смотрите внимательно вверх, как бы вас не зацепило чем-нибудь. Грох топнул, и остальные валуны, перекрывавшие проход в ущелье, откатились вверх по склонам, открывая окутанный туманом проход. Привязав лошадей и забрав с собой оружие, герои во главе с Эйей, несущей перед собой факел, который она предусмотрительно не затушила, вошли внутрь. Некоторое время все шли тихо, боясь проронить хоть словечко. Слышен был лишь лязг тяжёлой адамантиновой кольчуги Эйи и шорох мягкой обуви по мелким камешкам. Что вверх, что вперёд все видели на расстояние вытянутой руки — густой туман застилал всё вокруг, мешая ориентироваться. Наконец Эйя почуяла дуновение прохладного воздуха. — Впереди выход! — сказала она, повернувшись к отряду и продолжая идти, не смотря под ноги. Именно в этот момент где-то вверху звонко щёлкнула рвущаяся верёвка, и с громким свистом на них рухнуло привязанное вверх корнями дерево. Сохранившие бдительность эльфы, варвар и полуэльфийка пригнулись; несчастной Эйе повезло меньше — она успела только повернуться на звук и заслонить лицо руками. Узловатые ветви больно хлестнули, расцарапывая ладони и скулы в кровь. В очередной раз потеряв равновесие, девушка рухнула на землю, заработав ещё несколько синяков. «… как же я устала, о Эвтерпа…»***
Эйя и Хельга сидели у небольшого костерка, который постепенно затухал. Все остальные были готовы двинуться с места. Светало; Теоден сидел в кругу из нарисованных на песке узоров и, медленно раскачиваясь, завершал ритуал, нараспев читая заговор. Встающее из-за горизонта солнце золотило изящные рога, украшавшие его шлем — девушка, обученная ценить прекрасное, залюбовалась этим зрелищем. До этого он, обратившись в ястреба, разведал окрестности. Орки разбили свой лагерь у реки, перегородив её решёткой от кораблей и неводом («Вот почему в деревне столько голодающих!» — возмутился Арко, после чего рассказал, что хозяин таверны, где на них напали хобгоблины, жаловался, дескать, рыбы в озере не стало, и весь город, испокон веков живущий рыбалкой, уже несколько месяцев страдает от голода и обрушившейся нищеты). Они расположили свои палатки в форме подковы рожками к берегу реки, отворотом — к лесу; в центре лагеря разожжен громадный костёр, у которого сейчас сидело как минимум шестеро орков. Между решёткой и неводом у берега стояли два шлюпа со спущенными парусами, на палубах было пусто — ни людей, ни поклажи. Близко к берегу, рядом с одной из палаток стояла охраняемая орком клетка, в которой сидели люди — двое взрослых и трое детей (скорее всего, это была семья Генриха). На противоположном краю лагеря, у отворота «подковы» была ещё одна клетка — зоркий глаз Теодена-ястреба углядел в ней варгов. У друида тут же родился план, в который он посвятил всех остальных — отдохнув и восстановив силы, он переродится в волка и попробует уговорить варгов прийти на помощь. После того, как они договорятся, Арко вскроет клетку, а Табаска подожжёт корабли; воспользовавшись паникой, Теоден в волчьем облике поведёт стаю на орков, Арко и Табаска начнут поливать их градом стрел, а Эйя и Хельга выйдут из леса по сигналу и перебьют остальных. Варварша возмутилась такому плану — в итоге, у всего отряда ушло несколько минут на то, чтобы утихомирить её и разъяснить, что толпа народу на этой вылазке ни к чему, и её помощь обязательно пригодится, но чуть позже. Этот вариант казался наиболее приемлемым — ни у кого не возникло сомнений, что друид, столько лет бок о бок живущий с животными, сможет повести свору за собой. Лагерь, по прикидкам Теодена, раскинулся на полторы — две сотни футов, палаток было много — он мог и не увидеть тех, кто сидит внутри, поэтому любая помощь будет кстати, особенно от сильных клыкастых и когтистых зверей. Остальные лишь довершат начатое и победоносно возвратятся домой с украденным добром и похищенными людьми. — Подождите! Эйя встала, останавливая уже собравшихся уходить диверсантов. Желание хоть как-то помочь и перестать быть для всех обузой измучило её, и она вспомнила об одной церемонии, которой её обучил наставник. Она встала у костра, мысленно воззвала к Музеону, откашлялась и запела. Nid wy'n gofyn bywyd moethus, Aur y byd na'i berlau mân: Gofyn wyf am galon hapus, Calon onest, calon lân. Calon lân yn llawn daioni, Tecach yw na'r lili dlos: Dim ond calon lân all ganu — Canu'r dydd a chanu'r nos. Pe dymunwn olud bydol, Hedyn buan ganddo sydd; Golud calon lân, rinweddol, Yn dwyn bythol elw fydd. Hwyr a bore fy nymuniad Esgyn ar adenydd cân Ar i Dduw, er mwyn fy Ngheidwad, Roddi i mi galon lân.Я не прошу роскошной жизни, Золота мира или его прекрасных жемчугов: Я прошу о счастливом сердце, Честном сердце, чистом сердце. Чистое сердце, полное доброты, Прекраснее красивой лилии: Только чистое сердце может петь — Петь днем и ночью. Если бы желал мирского богатства, Был бы быстрый возврат на вложения; Богатство чистого добродетельного сердца Будет приносить вечный доход. Днем и вечером мое желание Подняться на крыльях песни К Богу, ради моего Спасителя: Дай мне чистое сердце.
— Ваши сердца чисты и смелы, вы полны сил и отваги, и я… Я верю — мы сможем преодолеть любые невзгоды, какие бы тяготы не ждали нас впереди. Ступайте, друзья мои, да будет шаг ваш лёгок, да будут тверды ваши руки, да будут зорки ваши глаза. Да будет путь ваш благословлен Музеоном. Эйя завершила церемонию взмахом руки — плавное движение запястьем вниз, затем влево, вправо и вверх, — будто осеняя знамением свой отряд. В тот миг каждый почувствовал, будто приятное тепло окутало их сердца, и, хоть и песня, и речь Эйи были невзрачны и просты, они действительно воодушевились. — Спасибо! — Арко улыбнулся ей и учтиво поклонился. Табаска и Теоден кивнули головой, присоединяясь к благодарности, и все они втроём скрылись в лесу. Эйя осталась наедине с Хельгой. И уже через несколько минут она поняла, что зря не ограничилась воодушевлением только передового отряда — активная и деятельная по жизни, варварша сейчас и вовсе не находила себе места, наматывая круги у потухающего костра. Ожидание начало угнетать.***
Арко и Табаска спрятались за деревьями, пока Теоден, перекинувшись в волка, подбирался к клетке. Друид в животном облике выглядел массивнее и сильнее тех, что в клетке, его шерсть золотилась в лучах рассвета — варги, учуяв запах родича, сорвались с мест и тихо зарычали; он рыкнул что-то в ответ, коротко и громко, привлекая внимание. «мир вам, лесные братья. мы с вами одной крови, вы и я» «не брат ты нам, от тебя несёт дымом и травой с полей, которых мы не видели» «не брат ты, не брат, не брат.» «что тебе нужно, чужак?» «не брат» «я пришёл издали, оттуда, где только что села луна. мне нужна ваша помощь. мы не братья по матери, но друзья по беде. помогите мне, и я вызволю вас» «не брат ты нам» «иди своей дорогой» «чужак! чужак! чужак!» Варги, запертые в клетке, злобно оскалились. Рык становился с каждой секундой всё громче и громче, грозя привлечь непрошенное внимание. Арко и Табаска переглянулись — волнение явно читалось в их глазах, они оба видели, что что-то идёт не так, как было запланировано. Тем временем Теоден в облике волка вздыбил холку и сделал ещё несколько шагов в сторону клетки. «братья, только на вас могу я надеяться. орки исполнены злобы к нам. мы хотим предать огню их лагерь и забрать то, что было отнято без разрешения и чести» «нам нет дела до твоих проблем» «мы знаем их давно» «они нас кормят и содержат» «они наши друзья» С каждой секундой варги становились всё злее и злее, и Теоден решился на крайний шаг. «братья мои, я слышал разговоры орков. видите, какой большой костёр горит в лагере? это для вас. они хотят сжечь ваши шкуры и съесть ваши сердца, выпить вашу кровь и сделать себе ожерелья из ваших когтей. я хочу вас спасти, и прошу лишь помочь мне и моей стае.» Варги принюхались, и внезапно один из них протяжно завыл. «от него несёт страхом» «от него несёт страхом!» «страх!» «ты боишься нас!» «ты врёшь нам!» «ВРЁШЬ!» «ВРЁШЬ!» «ВРЁШЬ!» Варги взвыли и заметались по клетке, бросаясь на Теодена. Тот отпрыгнул, оскалившись в ответ. В лагере послышались грубые крики орков — Табаска, владеющая их языком, распознала призывы к оружию. Нужно было что-то срочно предпринимать, потому что их план провалился. Табаска достала позаимствованный у Хельги рог беззвучного призыва и подала сигнал. В нескольких десятках футов от них Эйя и Хельга переглянулись, услышав ментальный зов. — А не рановато ли нас позвали? — огляделась паладинша. — Меня больше волнует то, что я не вижу дыма. Они не подожгли корабли, —Хельга подняла взгляд — небо на севере действительно было чистым. — Плохо дело. — Или Теоден не договорился, или их поймали. — Так бежим! Там разберёмся! — Эйя подхватила щит и меч и, на ходу вознося молитву Эвтерпе, умчалась следом за Хельгой. Несмотря на воодушевление, которое распространилось и на неё саму, сомнение в собственных силах червячком грызло где-то под нагрудником. Выбежав на полянку рядом с лагерем, Эйя увидела ощетинившегося Теодена, пятящегося от клетки с рычащими и воющими на него варгами, а также приближающегося к нему из-за палатки орка-дозорного. Замерев на месте, она впала в ступор, не зная, что делать. Ни Табаски, ни Арко рядом не было, и она уж было приняла волевое решение привлечь внимание на себя, но тут безрассудная Хельга буквально в два прыжка долетела до бегущего к ним врага и секирой, будто продолжением своего тела, наотмашь снесла ему голову. Теоден встал, встряхнувшись, и угрожающе рявкнул на варгов. Те не смолкали. Эйя огляделась и увидела Арко, беседующего с Табаской и каким-то странным высоким зеленокожим. Судя по тому, что он не проявлял никаких признаков агрессии, она поняла, что её помощь там не потребуется. Табаска на глазах у Эйи выпила, давясь, какое-то зелье и, сдерживая рвотный позыв, побежала к ближайшей палатке. Добежав почти до Эйи, она развернулась и сплюнула часть жидкости на палатку — та мгновенно запылала высоким и яростным огнём. Зеленокожий, дослушав речь Арко, радостно кивнул и также побежал к одной из палаток. Развернувшись, Эйя встретилась глазами с четвёркой орков, будто выросших из-под земли. Хельга, расправившись со своим врагом, с улюлюканьем понеслась в центр лагеря, размахивая своим смертоносным оружием, Теоден помчался за ней. Соперники Эйи с мечами наперевес ринулись вперёд, замахиваясь практически одновременно. Паладинша оказалась зажата между горящей палаткой и клеткой с раззадореными варгами, и, ни на что особо не надеясь, взметнула вверх моргенштерн. Он, даже не оцарапав никого из нападавших, просвистел мимо их голов; однако, двое орков отшатнулись назад, тем самым оставляя Эйе место для манёвра. Она, долго не думая, сделала ещё несколько шагов назад, отходя так, чтобы орки толклись в узком проходике и не могли подойти к ней слишком близко, и в то же время чтобы она могла контролировать происходящее за спиной. Один из орков замахнулся на неё сбоку — Эйя выставила щит, и меч прилетел прямо в него, оглушительно звеня; второй дотянулся до неё остриём, пронзив несколько звеньев кольчуги и раня. Моргенштерн приземлился ему на локоть, дробя сустав в мясо и обрызгивая всё вокруг вонючей кровью — варги, почуяв её, завыли пуще прежнего; Эйя навалилась на щит и, отталкиваясь ногой от прутьев клетки, опрокинула орков на спины. Пока они были в замешательстве, она размозжила раненому орку шею, буквально расквасив горло и трахею. Маленькая стрела прилетела ей в бедро, пронзая его насквозь и разрывая мышцу, по запыленным кожаным штанам полилась кровь. Эйя вскрикнула и упала на колено, не в силах устоять на двух ногах. В лицо ей полетела слюна задыхающихся от ярости варгов. Она посмотрела вперёд — вдалеке, у костра в центре лагеря, стояли гоблины и целились в неё из своих луков. Эйя прикрылась щитом, и тут же услышала звон тетивы слева — Табаска расчехлила своё оружие и метким выстрелом пронзила навылет шею одного из мелких. Второй отвлёкся на неё и тут же был застрелен зачарованной стрелой Арко, которая, пролетев сквозь щуплое тельце, вонзилась в живот стоявшему наискось от него мощному орку-шаману, которого Эйя раньше не видела. Из стрелы взвились магические лозы, опутавшие ноги и руки шамана. Эйя кое-как поднялась, опираясь на щит, — колени подкашивались, рука, державшая оружие, начала ныть. Орки тоже оправились от падения и повскакивали на ноги. Палатка рядом продолжала пылать, доспехи паладинши начали греться от сильного огня. Эйя занесла моргенштерн и, отбив им несколько ударов мечей, шибанула орка в висок — он влетел в палатку и обрушил её, так и оставшись лежать ничком в угольках. Вдали слышался рык Теодена, который не на шутку разошёлся, разрывая глотки соперникам клыками и когтями; то и дело мимо свистели стрелы, выпускаемые Табаской или Арко. Эйя, воодушевившись тем, что её товарищи не теряли боевой дух, продолжила сражаться. Запахло палёным мясом. Через некоторое время неведомой какой по счёту орк схлопотал шипом моргенштерна в шею и свалился на землю, схватившись руками за разорванную артерию. Эйя осталась один на один с последним орком. Рана в ноге продолжала кровоточить — Эйя успела только обломать торчащий спереди кусок стрелы вместе с оперением, дабы не мешалась, оставив большую её часть болтаться внутри ноги; на руке, державшей моргенштерн, появилось несколько крупных рассечений, которые тоже кровоточили, не переставая — хват оружия давно уже стал липким. Мелкие царапины и синяки можно было даже не считать — Эйя была исполосована с головы до ног. Силы были на исходе. Странный зеленокожий, которого Эйя видела с Табаской и Арко, тем временем бегал по лагерю и поджигал палатки, создавая панику. Из некоторых выбегали орки или тролли, которых тут же брали на мушку остроглазые лучники, или Теоден — на зуб. Силы были на исходе, а твари будто не кончались. Орк, будто почуяв слабость Эйи, с размаха впечатал ей по доспехам мечом — не ранил, но заставил её серьезно пошатнуться. Не давая ни секунды на реакцию, он со всей силы пнул её по ногам — не ожидая такого подлого удара, Эйя снова упала на спину, и на этот раз сил подняться у неё уже не было. Орк, насмехаясь, поставил свою грязную вонючую лапищу ей на нагрудник, проминая его своим весом — Эйя закричала от боли, когда почувствовала, как металлические пластины прогибаются внутрь, сдавливая диафрагму и рёбра до треска. Рука устала настолько, что, попытавшись просто ухватить моргенштерн, Эйя ощутила, как все мышцы от запястья до предплечья сводит жуткая судорога. Давление на грудь только усиливалось — паладинша начала задыхаться, от недостатка воздуха в лёгких закружилась голова. Орк занёс меч, чтобы вонзить его Эйе между глаз — она даже не нашла в себе сил зажмуриться, смотря на происходящее будто со стороны. Усталость и нехватка дыхания делали своё дело — ей постепенно становилось всё равно, что происходит с ней, лишь бы это быстрее кончилось. Вдруг в высшей точке замаха мечом орк замер и, простояв несколько секунд, пошатнулся. Из-за его спины вышел Арко, вытирая о полы плаща короткий дуэльный кинжал. — Всегда знал, что рано или поздно он мне пригодится, — устало усмехнулся он, отталкивая умирающего орка, как мешок с костями, в сторону и подходя к девушке. — Дай-ка помогу тебе выбраться из тисков. Срезав кожаные ремешки, скреплявшие нагрудник с задней частью лат, он откинул его в сторону. Вдохнув полной грудью, Эйя успокоилась и неожиданно для себя потеряла сознание.***
Сидеть на улице, не ощущая привычную тяжесть кирасы на плечах, было дико непривычно. Благо, нынче в Вотерфолле царила поздняя весна, а в последние дни (наверное, стараниями неугомонного Теодена) и вовсе распогодилось. Эйя сидела у костра в длинной шёлковой тоге — подарке жреца-настоятеля на день её клятвоприношения, — и разглядывала каждого из своего отряда. Хельга, тоже переодевшаяся, но в более простое хлопковое платье с солярным орнаментом по подолу, сейчас выглядела на удивление умиротворённой: пухленькие щёчки и остренький подбородок, обычно тронутые яростным румянцем, сейчас чуть розовели от близости к пламени костра; голубые глаза были полуприкрыкты белыми ресницами; пышные платиновые, почти как у эльфов, волосы были уложены в две толстые косы и переплетены разноцветными лентами. Казалось, что перед ней не суровая варварша, а обычная селянка из северных лесных районов, здоровая и счастливая, кровь с молоком. Табаска очистила свой кожаный доспех от крови и пота и сейчас натачивала свои метательные кинжальчики. В очередной раз Эйя поразилась тому, как в такой утончённой и, казалось бы, хрупкой девушке скрывается недюжинная выносливость и ловкость. Короткие волосы над выбритыми висками трепал нежный ветерок; танцующее пламя костра бросало мягкие тени на её личико, подчёркивая высокие скулы и чуть заострённые ушки, выдающие эльфийскую кровь. Арко и Теоден сидели рядом, распивая молодое вино из запасов караванщика Генриха. Несмотря на то, что оба были чистокровными эльфами, Эйя видела в их лицах и фигурах огромную разницу — Арко обладал неплохо развитой мускулатурой, стриг светло-русые волосы до плеч и смотрел всегда чуть-чуть свысока, в то время как Теоден, темноволосый, смуглый и обветренный, будто весь состоял из жил, связок и мелких косичек. При этом Эйя не стала бы сходу утверждать, кто из них был физически сильнее — каждый из них был мастером своего боя, и потребовалось бы не одно испытание, чтобы определить победителя. Неведомо благодаря каким богам, но они победили в схватке с орками. Побегав по всему лагерю, Табаска даже нашла то, что было украдено у гнома — это была огромная золотая медаль, очевидно, подарок от кого-то из высокопоставленных персон. Теоден заклятьем разрушил решётку, не пускавшую суда вниз по реке в озеро к Вотерфоллу, Арко с Хельгой срезали невод, не пускавший в озеро рыбу. Странный зеленокожий, помогавший им в бою, оказался полуорком, которого орки мучили, заставляя выполнять всю грязную работу; члены отряда смилостивились над ним и отпустили в тот же день восвояси. Позаимствовав у погибших орков один из шлюпов, они погрузили туда телеги Генриха, его семью и бесчувственную Эйю, и в тот же вечер вернулись в деревню, как победители. Мэр на радостях устроил шикарный пир в их честь, где накормил и напоил весь город. На выхаживание Эйи потребовалось два дня — Теоден и Арко по очереди вливали в неё зелья и силу духов, чтобы она пришла в себя и смогла хотя бы встать с кровати. Получив от Генриха и гнома обещанную плату, отряд двинулся обратно в город. Не сговариваясь, в один и тот же день, вместе, как будто так и надо. Эйя шевельнулась в попытке дотянуться до кувшинчика с козьим молоком, которым их угостила дочка Генриха, но тут же зашипела — орк в последнем сражении всё-таки сломал ей пару рёбер, и, несмотря на огромное количество лечащих средств, они всё еще ныли. — Давай, помогу! — Табаска пододвинула кувшинчик ближе к Эйе. Та благодарно улыбнулась и, обхватив его обеими ладонями, допила всё, что осталось внутри. — А я вот с детства не люблю молоко, — внезапно отозвалась Хельга. — Вы не смотрите, что я такая здоровая, это всё оттого, что я уродилась в батю. А так, я с детства терпеть не могу ни молоко, ни простоквашу, ни сыр, фу! Теоден неодобрительно цокнул. — Можно подумать, ты всё на свете в детстве ел. Так вот — несмотря на это, у меня кости как адамантий, ни разу не ломались. Вот поэтому меня с детства батя с собой и таскал на всякие вылазки да охоты. А потом, в одном из городишек я выбила богатенькому снобу золотой зуб — представляете, некоторые люди вместо выпавших зубов вставляют себе золотые! И я подумала — разрази меня молния, да это же прямо как в сказке моей бабушки! Там была фея, которая забирала зубы у детей, слышали хоть раз? Нет? Ну тогда я позже расскажу. И вот, смотрю я на этот зуб и думаю — поздравляю, Хельга, ты нашла своё призвание в этой жизни. Вот, с тех пор я и зовусь Зубной феей — забираю золотые зубы у богатых и раздаю их бедным. А простые зубы ношу с собой, чтобы все знали, с кем имеют дело. Хельга полезла за пазуху и вытащила оттуда несколько ниток-ожерелий с зубами. Только сейчас Эйя смогла рассмотреть их поближе и понять, что они очень сильно различались — оставалось только гадать, скольких же тварей порубила секира Зубной феи за свою службу. Повисла тишина. — А я с детства жила на улице, — подала голос Табаска. — Хотя, вы же слышали мою фамилию — де Фальк? Когда-то род моего отца был славным и богатым, но нас облапошили наши же соседи, обманом получив бумаги на поместье и деньги. Ещё и мама — а именно она у меня из эльфов — от нервов и горестей заболела ведьминой хворью… Боги, я так давно её не видела… Полуэльфийка загрустила. Хельга ласково потрепала её по щеке. — И я, ничего не умея, начала воровать. Сначала чтобы прокормиться, потом — чтобы жить не на улице. В итоге сейчас коплю на лечение матери — слышала, за Восточным морем есть дворец, где учат волшебных врачевателей, которые могут исцелить ведьмину хворь. Я хочу оплатить одного такого врачевателя, и я почти скопила нужную сумму! — У тебя обязательно всё получится, — печально пробормотал Теоден. — Раз уж все говорят о себе… вы ничего не слышали о диадеме Раллатила? Все, даже всеведущий Арко, отрицательно покачали головой. — Вот и вы туда же… А ведь без неё мне дорога домой заказана. Уже сорок лет я блуждаю по миру в её поисках. Король моего леса, отец моей возлюбленной Селентии, сказал, что, если я найду эту диадему и вернусь с ней в лес, то он отдаст свою дочь за меня замуж; если же я приду с пустыми руками — гнить мне в темнице до скончания веков. — И что, есть шансы, что ты её найдёшь? — спросила Хельга. — Шанс есть всегда, — на выдохе ответил Теоден. — Да вот только последние вести о ней датируются ещё Войнами Крови, а с тех пор про неё никто и слыхом не слыхивал. — Знаешь, я хочу тебе помочь, — вмешался в разговор Арко. — Ты не смотри, что я из высших эльфов, меня давно изгнали из моего королевства. Не важно за что — просто прими как факт. Тем не менее, я до сих пор вхож в королевские библиотеки, может, мы и отыщем упоминание твоей диадемы, идёт? В глазах Теодена столь ярко загорелся свет надежды, что, казалось, сам огонь потускнел перед ним. Эйя задумалась и не заметила, что четыре пары глаз внимательно смотрят прямо на неё. Из забытья её вырвало покашливание Арко. Она огляделась. Эти четверо, несмотря на то, что принадлежали к разным мирам, несли разную кровь в своих сердцах и разную веру в своих душах, помогали ей всё время, что она была с ними в отряде. И не рассказать о себе было бы попросту нечестно. Она выдохнула, придушила зарождающееся волнение на корню, и начала тихо рассказывать. — Моя фамилия — Фьятт. Я родилась в высокодуховной семье — отец был настоятелем местной церкви, мать сидела дома, как полагает благочестивой даме. Дабы воспитать и чем-то занять быстро растущую и пытливую дочь, отец (его звали Дагмар) определил меня в церковную школу, чтобы я была под присмотром и получала нужные, верные знания. Однажды к нам в гости пришёл старый друг папы — известный мастер меча по имени Йозеф. По пьяной лавочке мой отец поспорил с ним, что Йозеф не сможет обучить меня сражаться, потому что «девочки созданы для очага и семьи, слишком слабы и глупы». Этот спор определил мою судьбу — я любила сражаться, и потому, как за соломинку, ухватилась за эту возможность. Время шло, я воспитывалась в своей религии и параллельно училась владению оружием. И на следующий день после своего совершеннолетия, на торжественной службе перед всеми прихожанами, я преклонила колено перед папой, попросив его засвидетельствовать священную клятву паладина. Каково же было моё удивление, когда он отказался это делать — «не позорь семью, девочка, ты должна дождаться сватов и последовать примеру своей матери!» Разочарованная и поддавшаяся отчаянию, я, от горя не разбирая дороги, ринулась в ближайшую церковь иного верования. Это оказалась маленькая часовенка поклонения Музеону, спрятанная на опушке леса за Лайокудлем. Мне повезло — в тот день в ней был священник, старенький сухонький дедок. Я, плача и паникуя, ринулась к нему, моля о снисхождении. Дедушка улыбнулся и заговорил необычно глубоким и бархатным голосом; я в шоке замерла, пока не ощутила тепло в груди — музы ответили на зов и даровали мне своё покровительство и благословение. Разговорившись со священником, я узнала, что он — жрец Эвтерпы, одной из муз, покровительницы лирической поэзии и музыки. Священник сжалился надо мной, даровал кров в часовне и в течение нескольких недель знакомил с Музеоном. Закончив воцерковление в лоно Музеона, я покинула Лайокудль — ни отец, ни мать не пожелали меня принять обратно и выслушать — и двинулась на поиски приключений, неся с собой любовь к прекрасному и песнь Эвтерпы. — А все паладины такие высокопарные? — Теоден прищурился и тут же зашипел — ему ощутимо прилетело локтем от Табаски в колено. — Вот это, хмм, серьезно, — Арко подкинул в пламя костра ещё несколько веток. — И до сих пор родители так тебя и не приняли? Эйя покачала головой. — Не расстраивайся, Эйя. Ты храбро сражаешься, — поддержала её Хельга. — Ещё бы не ходила хмурая, как сыч в первый день зимы, цены бы тебе не было. Это замечание задело девушку, и она насупилась. — Табаска, а много тебе не хватает для того, чтобы вылечить маму? — перевела она тему. — Я думаю, если бы Освальд заплатил за медаль и орков столько, сколько он обещал, хватило бы с головой, — злобно выплюнул Теоден. — А то «ой, да не может быть, чтобы вы всех их покрошили, такого не бывает!» Тьху, червь подколодный. — Я на него не обижаюсь, — мягко улыбнулась Табаска. — Это его право, не верить нашим словам. Другое дело, что он попросил только принести ему медаль. Полуэльфийка сделала ударение на слове «принести», и сначала никто не понял, к чему она клонит. Внезапно Арко, видимо, сложив два и два, выпучил глаза на девушку и оглушительно расхохотался. — Да ладно?! — Ага! — Табаска сверкнула зубками. — Ай да умница! Остальные трое в непонимании переводили взгляд с Табаски на Арко, надеясь, что кто-то из них всё-таки сжалится и объяснит, что же произошло. Отсмеявшись, Арко выдохнул и задорно оглядел ничего не понимающих Теодена, Эйю и Хельгу. — Ну что ж вы глупите-то? Он попросил принести ему медаль, так? — Так, — по-прежнему не понимая, ответила Хельга. — И ты ему её отдала, правильно же? Табаска запустила руку в рюкзак и выудила из него что-то завёрнутое в промасленную тряпку. — Конечно же, «отдала», да. Ему так кажется. Уговор-то был про «принести», не про «отдать». Из свёртка к ногам Табаски выкатилась огромная золотая медаль с четырёхлистником на реверсе. Через секунду многоголосый раскат смеха разнёсся по лесу, пугая случайных пташек и бабочек.***
Никто из отряда так и не понял, что всё это время за ними пристально приглядывали. От ближайшего к лагерю дерева в небо взметнулась мерцающая звёздочка, мгновенно пропадая из виду. Арчибальду потребовалось несколько земных минут, чтобы выстроить канал к нужному тонкому плану. Довольный собой, он юркнул в светящуюся щель, открывшуюся прямо в воздухе, и через мгновение очутился в просторной светлой комнате, отделанной молочно-белым камнем. Его взору предстал огромный стол, за которым стоял высокий молодой мужчина, внешне ничем не отличающийся от земного человека, в рубахе красно-чёрного тартана, обрисовывавшей ладно скроенную фигуру. Он был занят — перед ним на столе из того же чуть розоватого мрамора были разложены карты и исписанные витиеватым почерком бумаги; по картам самостоятельно двигалось множество выточенных из благородных камней фигурок. Мужчина непрерывно наблюдал за их движениями, периодически делая какие-то пометки у себя в пергаментах или вскидывая в воздух ладонь и перебирая пальцами — от их кончиков расходилась рябь, подобная ряби на водной глади. — Мастер, я подстроил всё так, как вы и просили, — отметив, что тот даже не шелохнулся, Арчибальд продолжил. — Они закончили это приключение, познакомились друг с другом и теперь планируют дальше двигаться вместе. Всё, как вы и хотели. Демиург отвлёкся от карт и задумчиво посмотрел в потолок, почёсывая аккуратно подстриженную короткую бородку. Произведя в уме какие-то подсчёты и оставшись довольным результатом, он улыбнулся и снова опустил взгляд на карты. — Мастер? — позвал хозяина Арчибальд. Тот снова никак не отреагировал, неотрывно глядя на разложенные перед ним бумаги. Спрайт, осмелев, подлетел к нему совсем близко и собирался уж было внаглую рассесться на картах, но не успел — ловкие тонкие пальцы ухватили его за основание крыльев и встряхнули. — Ты сомневаешься в моих ушах, Арчи? — по-прежнему не отрывая взгляда от стола, сказал Мастер. — Нет, Мастер, что вы?! Я не сомневался в вас, Мастер! Я всего лишь хотел, чтобы вы… — Похвалил тебя? — он оторвался от созерцания карт и схем и наконец-то взглянул в глаза спрайту. Тот обомлел, боясь гнева своего повелителя. — Хорошо. Ты молодец, твоя служба будет вознаграждена. Демиург подмигнул Арчибальду и так же легко, как поймал, отбросил его в сторону — бедное создание пролетело почти дюжину футов, кувыркаясь и пища, прежде чем провалиться в открытый щелчком портал обратно в мир людей. Мастер снова обратил свой взор на карты — в уголке одной из них близко друг к дружке лежали пять разноцветных фигурок: две из серпентина, одна из граната, одна яшмовая и одна селенитовая. Он ухмыльнулся и потёр руки. В отличие от планов этих букашек, его план шёл как по маслу, и новое приключение не заставит себя долго ждать.