***
Он уже очень давно не открывал глаза без острой боли в висках и жжения под веками. Так, словно между каждой ресницей проходил электрический заряд. Немного солнца, чтобы не сойти с ума от бесконечной темноты. Немного воздуха. Так, чтобы не глотать его жадно, чувствуя жар. Немного ветра, чтобы не пекло кожу, которая в любой момент могла слезть, обнажив кровавое мясо. Немного воды, чтобы не чувствовать тошноту, словно выворачивает наизнанку, чтобы говорить, а не хрипеть, превозмогая боль от сжатия гортани. Все это у него было, но смотреть, дышать, говорить и идти. Но он не мог и не хотел. Как жить без солнца, воздуха и воды он знал, а без нее — нет. Закрытые глаза всегда были спасением, ведь можно было увидеть её. В тишине четко раздавался ее голос. Но как жить, когда вырвано сердце? И только ли сердце? А легкие, которые перестали работать в день, когда она ушла? А руки, которые отказывались прикасаться не к ней. А губы? Разве можно продать душу дьяволу и не заплатить за это кровью, свободой, жизнью? Он не чувствовал ничего, кроме стука собственного сердца, раздававшегося громом в ушах. Голова была словно зажата в тиски, железные прутья сдавили грудь, прошли вдоль позвоночника. Разве можно было продать душу и подарить сердце? Шум в ушах делался все сильнее с каждым шагом. Холодный ветер, продувавший сквозь решетки камеры, сводил с ума. Тюрьма, в которой он оказался сейчас из-за нее ничто, по сравнению с той тюрьмой, в которой он оказался без нее. — Ты продал душу дьяволу за возможность быть всегда первым в бою, — раздался мягкий глубокий голос позади него, — но в любви победителей нет. Сейчас он ненавидел эту ведьму больше всего на свете. Просто потому что она посмела сейчас явиться. Напомнила, ткнула его сердце в чертову кипящую соленую воду, чтобы обжигало и саднило. Он развернулся и окинул взглядом незваную гостью. Брюнетка с яркими черными глазами в черном платье смотрела на него с вызовом. Длинные кудрявые волосы спускались на грудь. — Я продал душу не дьяволу, а тебе, — прорычал мужчина, выходя из себя от мерзкого постукивания длинных ноготков по решетке. — И ты всегда получал то, что хотел, Джонс, — ухмылка не сходила с алых губ. -До тех пор, пока не решил, что меня можно предать, — ухмылка сменилась оскалом.***
«Только не открывать глаза», — первая и пока единственная мысль, крутившаяся в голове Джека. Дикая головная боль от прошедшего вечера, который абсолютно ничем не запомнился, кроме тупой ноющей в обоих висках боли, которая, казалось, зажала его голову в тиски. Привычная качка на корабле сейчас казалась самым ужасным штормом. Сил хватило лишь на то, чтобы уткнуться сильнее в подушку и не шевелиться даже несмотря на покалывание на щеке от вылезшего утиного пера. — Джек! — мерзкий, невероятно громкий, пронзительный до самых кончиков пальцев крик наполнил комнату и все мысли капитана. — Билл, черт бы тебя побрал, я же сплю! — прорычал в ответ Воробей, не отрывая лицо от подушки. — Кэп, проснись! — голос никак не становился тише, хотя его обладатель явно не собирался кричать. Шум волн, бьющихся о борт корабля, создавал фон, из-за которого казалось, что Джек находится внутри деревянной бочки посреди бушующего океана. «Интересно, шумит в голове или за бортом?» — второй вопрос капитана никак не был связан с так бестактно нарушающим его спокойствие штурманом. «Про-сни-сь», — повторил медленно Воробей, как будто пробуя слово на вкус и старательно вспоминая, что же оно означает. — Джек, ты хотя бы помнишь, что ты делал вчера вечером? — Прихлоп Билл подошел почти вплотную, но, слава Посейдону, стал тише говорить, а может, это был шум в ушах. Капитан отвернулся от штурмана и тут же зажмурился сильнее от яркого света. «В каюте слишком светло», — подумал Джек и резко открыл глаза. Он находился на борту корабля, которого ещё вчера днем у него не было. Сейчас капитан старательно пытался вспомнить, что произошло. — Ничего не помню, Билл, — признался молодой капитан, потирая виски в надежде, что головная боль утихнет. — Ты теперь капитан «Чёрной Жемчужины», поздравляю! — радостно похлопал Билл капитана по плечу, тот скривился от боли. — Это шутка такая? «Чёрная Жемчужина», корабль Сяо Фэня — мой? — Джек оглядел каюту, пытаясь определить, врет ли его штурман. Но судя по тому, что он не мог узнать обстановку, Прихлоп не врал. — Джек, ты вчера исчез посреди вечера, и пока мы все переживали из-за потопленного Сяо Фэнем корабля, направился к какой-то колдунье, а утром мы все уже были здесь. — А как вы все оказались тут? — Джек поднялся с кровати и вышел из каюты, пытаясь понять, закончился ли его сон или по-прежнему его преследует мечта. — Это у тебя нужно спросить, — ухмыльнулся штурман, следуя за капитаном, который восторженно-удивленно разглядывал черные паруса над головой. — Но я ничего не помню, — Джек прижал ладонь ко лбу и прикрыл глаза. — Что же ты наделал, Джеки, — раздался с капитанского мостика задумчивый голос капитана Тига.***
— Что ж, Джек Воробей, добро пожаловать на «Летучий Голландец»! — Джеку протянул руку капитан корабля, на котором оказался в столь поздний час и в довольно нетрезвом состоянии. Джек ответил на рукопожатие, несмотря на то, что после пришлось смахивать со своей руки липкие холодные водоросли, которыми был покрыт легендарный капитан. Его лицо уже было меньше всего похоже на человеческое. Только невероятно жестокий и дерзкий взгляд отрезвил Воробья моментально. — Чем могу помочь? — подобно радушному хозяину спросил Дэйви Джонс, словно ожидал визита давнего знакомого. — Я хочу отомстить Сяо Фэню за то, что он п-потопил корабль моего от-ца, — с трудом и с ненавистью в каждом слове проговорил Джек Воробей. — А точнее? — молодой пират поразился, насколько мерзкой была ухмылка знаменитого морского дьявола. — Я хочу быть капитаном «Чёрной Жемчужины»! Ты ведь можешь это сделать? — Джек был слишком пьян, чтобы думать о чем-либо кроме мести. — Я дам тебе 13 лет быть капитаном на «Черной Жемчужине», малыш, только цена этого будет высока, — капитан «Летучего Голландца» обошел вокруг Воробья, словно коршун, желающий скорее получить свою добычу. — Всё, что угодно, — хмыкнул Джек, протягивая руку морскому дьяволу. — Твою душу, на вечную службу мне, — глаза капитана стали абсолютно чёрными, Джек на секунду задумался, но уверенно продолжил держать руку, слегка шатаясь от количества выпитого алкоголя. — Идёт, — кивнул Воробей, Дэйви Джонс в ту же секунду пожал его руку мертвой хваткой. — Договорились, капитан Джек Воробей, — зловеще прошептал капитан. Джек закрыл глаза… Разве можно продать душу дьяволу и не заплатить за это кровью, свободой, жизнью?