Подружку найти нетрудно?

Если Годжо и мог понять, что значит потерять любовь всей жизни – то только умозрительно. Потерять родного человека – вот это было понятнее. Но в любом случае очень хотелось, чтобы это горе не перечеркнуло лучшему другу всю жизнь. Поэтому при первой возможности Годжо пытался с кем-нибудь Хаккая да познакомить. И знакомым девушкам рассказывал, какой его друг хозяйственный и как хорошо подходит для серьёзных отношений. Но как-то всё безуспешно. Сам Хаккай усилия ценил, но говорил будто бы рассеянно – мол, не беспокойся, не стоит. Примерно так же всё продолжалось и в путешествии. Пока не появился этот бесячий молоденький епископ. И не заварилась вся эта дикая каша, когда чёртов монах свалил было, но потом вернулся вместе с обоими долбанутыми иностранцами. Хаккай сразу запретил Годжо подкалывать хоть кого-то из них. Мол, Санзо и так тошно, а с Хейзелем и вовсе случилось неслыханное. То, от чего Годжо мог только громко офигевать и нетактично ржать. Конечно, Хейзель нёс свою ношу как знамя. Но ведь переживал же из-за того, что Санзо с ним не по доброй воле, без души. – Бесит монах, вот просто бесит, – снова и снова начинал Годжо. – Считай, как собака на сене. По нём сохнут, ловят каждый взгляд – а ему лишь бы курить уйти. Я бы на твоём месте, друг мой, раз уж ни с какой славной девочкой у тебя не складывается, увёл бы у Сан-тяна эту беленькую фиговинку, пусть бы поплясал! – Почему ты на своём-то месте этого не сделаешь? Может, боишься ответственности? – Нет, почему, я бы, может, когда и согласился на вдову с ребёнком, мне ж свои не светят. Но я не по мальчикам, даже по таким хорошеньким. А главное – я ему не дам того, что ему бы пригодилось. Ему сейчас не танцы с фейерверками нужны, а тепло и забота. Надёжные руки – а надёжнее твоих я не встречал. – Спасибо, конечно. Но я его наблюдаю как целитель, и всё это он и так получает. Знаешь, – и вдруг подмигнул, – дальше я зайду только если Санзо не осознает. – А он не осознает. Может, только если напьётся, и то. – Да пьяный тоже может дров наломать, он уже. Надо, чтоб беречь научился. – Надо его проучить, вот это однозначно! – Ладно, ладно, как пойдёт.

* * *

Хаккай никогда не делился подробностями того вечера. Годжо слышал только, как клятый монах орал, хлопал дверями и бегал туда-сюда. Но следующее утро показало ясно: что-то изменилось у этой долбанутой парочки священников. И их выдавали далеко не только красноречивые тени под глазами. Раньше у Сан-тяна на лице было написано – он всего лишь терпит, когда его обнимают, кладут голову на плечо, всё такое. А теперь сам то и дело норовил коснуться то губами волос, то коленом колена, то и вовсе взять Хейзеля за руку и переплести пальцы… Чудеса! Эти двое и вечером быстренько выпроводили Хаккая спать, а раньше он с епископом торчал подолгу. – Ну что, доволен? – спросил Годжо друга, когда они остались одни. – У них, такое чувство, вообще сердца удар в удар стучат. Когда мы в машине – аж спиной слышу. – Так сильно я не прислушивался. И я не перестану за ними приглядывать, пусть и не мечтают. Санзо особенно. – И всё-таки скажи – что ты сделал? Ревновать его заставил, да? – Не специально. Подставил Хейзелю плечо, дал выплакаться – и да, получается, понять, что у него есть другой вариант. На случай, если Санзо снова его обидит. – И всё-таки – тебе же этот Хейзель даже не нравится. – Да, мне просто его жалко, настолько, что никакие его прежние подначки просто не имеют значения. Тем более что он на раз о них забыл, стоило мне начать его наблюдать. – Да ещё б ему не забыть, ты его трогал, пульс считал, лоб губами пробовал, руками водил… фиг знает где… – И буду продолжать всё это делать, придётся, мне потом его ещё и кесарить, а уж это вовсе не эротично. Но вот тебя, друг мой, почему это так взволновало ни с того ни с сего? Разве ж не ты мне сватал это нежное заокеанское создание? Лишь бы только насолить Санзо? – И лишь бы только у тебя хоть кто-то милый под боком был. – Да? А тебе не кажется, что ты едва не перехитрил сам себя? – Ты ужасно сложный и разговариваешь ещё сложнее! Завязывай! – Тогда скажи просто. Просто скажи. – Да! Ревную! И не хочу, чтоб были другие варианты, пусть эти два придурка варятся в собственном соку, а ты иди сюда! …И когда, к сожалению обоих, прервётся третий за два дня поцелуй, Хаккай только улыбнётся: – Я уж думал – до тебя никогда не дойдёт! – То, что местами я всё-таки по мальчикам? – Это называй как хочешь. Я скорее про то, что кто-то под боком у меня есть уже давным-давно.