Дыхание Лаферского Леса

      Золото в солнечных лучах ослепительно.       Обрамленные им розы наливаются багрянцем и пурпуром в гирляндах изумрудных листьев.Ажурные узоры букв покоятся на драгоценном фоне цвета индиго. Он глубокий и пронзительно-синий, как июньское небо вечерней порой, когда светило приглушает свое сияние, великодушно позволяя и другим краскам явить свое богатство.Лучи заходящего солнца скользят по страницам старинной рукописи, наполняя рисунки внутренним светом. - Как красиво! – Анна провела пальцем по выпуклой золотой филиграни заглавной буквы. – Но так печально. Он, правда, отрубил ей голову?       Она повернулась к мужу. - Так говорит легенда о святой Соланж Беррийской. - А Вы? Вы считаете, что граф де Пуатье мог так поступить? - Я помню проповедь Вашего брата о Соланж. Хорошо помню. - Он ошибся! – радостно засмеялась Анна.       Граф ничего не ответил.       Она встала от стола и прошлась по кабинету, бесцельно скользя взглядом по полкам и слегка касаясь пальцами переплетов и свитков. Потом наугад потянула один: - «Приблизительно в четвертом часу пополудни мой сын получил удар обломком бревна, когда был на самом верху дома, чем я очень огорчена. Короля ранили в голову…»       Анна удивленно поглядела на мужа: - «Мой сын» – король?       Граф жестом показал ей, чтобы она вернула письмо на место, но она уже читала дальше: - «Не разыскивайте того, кто бросал, – приказал Франциск I. – Если я сделал глупость, то я и должен испить эту чашу». Это писала Луиза Савойская? Но ведь это подлинное письмо? - Да. Дайте его сюда, я уберу. - У Вас здесь бумаги, писанные королевской рукой? - Прошу Вас! -Так Вы не шутили, что приготовили мне королевские покои? - Это не те, где останавливалась Луиза Савойская. В Ваших родился король Наварры, отец будущего короля Франции. - Ах, какая обыденность? - Вы правы, – граф невольно улыбнулся. – Наверное, мне следовало проявить больше почтения.       Он поднялся, подошел к жене и мягко, но требовательно сжал ей руки: - Верните. И, прошу, не нужно так делать. - Узнавать тайны? Их здесь много? - Это не тайны, но порядок навести давно пора. Именно этим я занимался… - А я Вам помешала?       Она передернула плечами и оглядела кабинет: шкаф, полный книг и рукописей, запертое на ключ бюро, стол, наполовину заваленный бумагами и свитками. Затем небрежным жестом вернула мужу письмо королевы-матери: - Рукописи интереснее.       Граф едва заметно усмехнулся: - Там красивые рисунки.       И, сделав вид, что не заметил ее негодующего взгляда, с серьезным видом добавил: - Некоторые настоящее произведение искусства, которое стоит многих королевских подписей.       Солнце почти село. Его отблески еще играли на золотых замках, охватывающих толстые переплеты, рассыпались рубиновыми и сапфировыми искрами, проходя сквозь драгоценные камни на массивных фолиантах. Мягким теплом светился металл золотого канделябра, в котором пора было зажечь свечи.       Анна снова оглядела кабинет, и ее улыбка спрятала за лукавством торжество и снисходительность: - Если мой муж так считает… Тогда я посмотрю еще что-нибудь. С рисунками!       Она, уже не смущаясь, стала перебирать бумаги. - Я не это имел в виду! – попытался остановить ее граф, но Анна остановилась сама. - Боже мой, что это? Зачем Вы держите такое у себя?       На ее лице были растерянность и отвращение. Она пальцем указала на то, что не захотела взять в руки.       Произведение искусства или нет, но иллюстрация была выполнена мастерски. Раскидистое дерево, старательно выписаны даже мелкие листочки, кора, изъеденная временем, и ветви, изогнувшиеся под тяжестью трех повешенных тел. Лица несчастных были сведены смертельной судорогой, руки – связаны. - Это тоже какая-то легенда? - Нет. Не нужно больше ничего тут трогать. - Но что это? - Это копия отрывка летописи Гийома де Сан-Патюса. Про Ангеррана де Куси. - Он… Это он их повесил? - Да. Они охотились в его лесу. - И что дальше? - Людовик IX его судил. Он хотел, чтобы Ангерран де Куси ответил за это своей жизнью. - Значит, его казнили? - Нет. Он заплатил. 12 тысяч ливров. - 12 тысяч ливров? За то, что повесил троих?       Граф пожал плечами.       Анна медленно прошла к окну, к свежему воздуху, к последним каплям солнечного света, которые на глазах растаяли в сумерках, сгустившихся тяжелым, черным силуэтом пятибашенного замка. Опираясь на горизонт, он подавлял уходящее светило.       Безгранично величественный, уходил ввысь циклопический донжон.       Сила и непреклонность, бросающие вызов самому небу. - Je ne suis roy, ne prince, ne comte aussy. Je suis le sire de Coucy, – голос графа звучал отстраненно. - Замок Куси такой огромный, кажется, будто он совсем рядом. – Анна попыталась улыбнуться. – Глядя сейчас на лес, легко можно поверить в эту историю. Темное мертвое море. Неужели там есть кто-то живой?       Негромкий, но отчетливо слышный низкий вой откликнулся на ее слова. Ему вторил другой, третий, дальше, глуше, но так же хорошо слышные. Казалось, больше не было ничего – ни шелеста листьев, ни пения ночных птиц, ни шуршания ветвей. Только этот протяжный вой, как предупреждение тем, кто решится потревожить мертвый покой или покой мертвых. - Волки.       Графа де Ла Фер, похоже, не одолевали никакие мрачные мысли. - Это волки, их там много. Особенно в чаще у Черного пруда. Там приличные буреломы и почти нет дороги. - Это там охотились те трое? - Нет, – граф улыбнулся наивности жены. – Они охотились на кроликов, а не на волков. Даже на волков там не очень поохотишься. Лошади не обучены скакать по пруду. Он очень большой, берегов не видно. Всегда безжизненно, стоячая, черная вода. Там легче самому стать добычей волков. Как Орильи. Как раз где-то в тех местах. - Кто это? - Он был доверенным лицом Франсуа Анжуйского. Самым близким. - Кого Вы имеете в виду? – не сразу поняла Анна. – Герцога Анжуйского… Брата короля Генриха III?! Да, – равнодушно подтвердил граф. – Герцог Анжуйский был братом короля. - Кто-нибудь искал этого несчастного Орильи?       Граф удивленно поднял брови, не понимая. - А вдруг его убили? Всем все равно? - Это был человек герцога, ему и решать. Никто даже не подумал вмешиваться. - А… король?       Граф ничего не ответил и склонился над столом, собирая рисунки и рукописи. Анне показалось, что он улыбнулся.       Отголоски волчьего воя потерялись где-то в темноте ночи. - Уже ничего не видно. Я пойду распоряжусь, чтоб зажгли свечи.       Анна недолго выдержала в пустой комнате одна. Спеша выйти, она не заметила, как складки парчовой юбки «прошлись» по краю стола, цепляя лежавшие там бумаги.       Безжизненный свет луны осветил упавший на пол рисунок.       На нем была отрубленная голова Соланж Беррийской.