Забыть

Рука касается руки, а перед глазами плывут миллионы цветов, похожих на яркий всплеск, сходящийся в одной точке (будто бы там весь его мир) — его голубых, как летнее небо, и чистых, словно после слез глазах. Кажется, что между ними — миллиметры, а время вокруг остановилось, и все движения такие медленные и неторопливые, дыхание такое спокойно, как во сне. Порез жжет невидимым огнем, а руки трясутся, но о господи, как же ему становится на это плевать, когда пальцы переплетаются в замок, и они закрывают глаза.

«Есть то…»

Внутри все замирает, когда Лу тянется к нему, взъерошивая темные кудрявые волосы. Кажется, что это не реально — очередной сон, выдумка, бредни после литров алкоголя и марихуаны, но когда он целует его, то действительность прошибает разрядом тока. Это как стоять под ливнем в самый лучший летний вечер, когда духота сковывает твоё дыхание, а ледяная вода — тело; это как хоронить лучшего друга в его день рождение, захлебываясь слезами и его любимой газировкой; это как играть в пьяном бреду на гитаре поздно ночью свою лучшую песню любви всей своей жизни, говорить по душам, чувствуя спокойствие прямо там. Он — жизненная необходимость, он — глоток свежего и чистого воздуха после нескольких лет войны, он — всё, что тебе нужно для счастья. И ты как несчастный поэт посвящаешь ему стих за стихом, а он — как несчастный любовник, вешает вас обоих на петлю. Даже не знаешь, может, лучше бы умер тогда там, так глупо и нелепо, ради рождения, но с ним.

»…что однажды полюбив…»

-Знаешь, а ведь ты умеешь только начинать. И смеешься так звонко и горько, подавляя слезы и сожаление, потому что знаешь — это только последний раз. Люсьен никогда ничего не заканчивал — ни университет, ни развязный образ жизни, ни отношения, ни свою жизнь (а сколько попыток было?). А он целует тебя. Опять. И ты задыхаешься этим горьким дымом, напоминающим о его пропахшем табаком и выпивкой вишневого вкуса свитере, о его успокаивающих прикосновениях и мягких губах. О его безысходных слезах и слепой ярости, о разбитых в кровь кулаках, об этом злом «уходи» и о крике в истерике. Грудь пронзает душащая боль, в глазах блестят капли слез, и ты смотришь вперед — на эту реку — где был навсегда унесен под воду Дэвид, где навсегда закончилась беззаботная жизнь и где пролилась кровь. Хочется кричать во всё горло, срывая голос, так, чтобы хрипеть еще несколько недель. Этот звук печатной машинки въелся в голову и просто не выходит; это режет разум на кусочки, и ты вспоминаешь «новое видение». И как он его любил. Делал всё самое безумное, но вкладывал, по-настоящему, вкладывал в это себя. Возможно, это было дело его жизни. Но сейчас… мне бы хотелось тебя забыть.

«ты продолжаешь любить вечно»