Сто тысяч марок свободы

У Астрид светлые волосы, густые и длинные. Лоле нравится заплетать их в косы. Сама она стрижётся коротко и красится самой термоядерной краской, какую может найти. — Тебе идёт рыжий, — говорит Астрид. — Ты — как огонь. Она, как всегда, видит суть. Когда горишь внутри, думает Лола, русый цвет не подходит: огонь всегда ищет выход наружу. В квартире, которую снимают Астрид и Пол, всегда холодно, вне зависимости от погоды за окном. Лола дрожит — на ней летние зелёные брюки и две тонкие майки, но двигаться лень. А отвести взгляд от свечи, чьё пламя бросает на стены и потолок причудливые тени, и вовсе невозможно. Астрид подкрадывается неслышно, накидывает ей на плечи фланелевую рубашку Пола. Лола благодарно сжимает её пальцы и на время старается забыть о пакете, что лежит рядом. Там ровно сто тысяч марок, и они ни слова не сказала о них Манни. Остаётся понять, почему, но Лоле не хочется ворошить этот клубок змей, переворачивать камни, и так далее, и тому подобное. Сейчас она не готова узнать, что всё это значит. — Переезжай к нам, — неожиданно произносит Астрид. — Ты и так платишь за квартиру. — Я даю вам с Полом немного денег в долг, — откликается Лола. — И тебе прекрасно известно, что вернуть долг мы не сможем, — Астрид придвигается ближе. Она тёплая, почти горячая, в растянутом свитере плотной вязки и выцветших синих джинсах. На щеке акварельное пятно. Она опять рисовала всё утро, и Лоле не терпится посмотреть на результат. У Астрид получаются очень нежные акварели. — Я помогаю вам с оплатой, чтобы не убить свою мать топором. Я люблю её, но иногда она просто невыносима. Кроме того, Полу вряд ли понравится, если я начну тусоваться здесь круглые сутки. — Пол обрадуется. Ты ведь читала его последний комикс. Главная героиня списана с тебя. — Кстати, когда он возвращается? — Месяца через два. Издатель настоял на туре по всей Европе. После встреч с поклонниками игры и комиксы лучше продаются. — Вот когда он приедет, тогда и поговорим. Астрид никогда не спрашивает, почему Лола продолжает жить с матерью. Лола ей благодарна. Остальные периодически намекают — может, стоит снять отдельное жильё или переехать к Манни. Сколько они уже встречаются? Больше года, верно? Лола не уверена, что хочет съехаться с парнем, который на побегушках у мафии. Наркотики — это совсем не круто. Но она понятия не имеет, как заставить Манни осознать, что выбранная им «карьера» — путь в никуда. Дорога, рано или поздно, заканчивающаяся пулей. Лоле же показали варианты того, что могло случиться. Определённо, это была подсказка от мироздания. Глупо считать иначе и, возможно, просрать единственный шанс на нормальную жизнь. — Ингрид перевела двести марок, — сообщает Астрид. — Закажем пиццу? Гулять так гулять. — Твоя мать вроде не бедствует, — хмыкает Лола. — Почему она не пришлёт тебе пару тысяч? — Потому что она знает, что я их не возьму. Астрид мрачнеет, и Лола почти жалеет, что затронула эту тему. С другой стороны, надо же дать ей возможность высказаться. Вредно держать чувства в себе или что-то вроде того. Астрид часто повторяет, что всегда будет знать, который час в Калифорнии, но не горит желанием туда вернуться. Она сбежала от матери так далеко, как могла. Этим «далеко» стал Берлин. Хорошо, что не Южная Африка. — Иногда я не понимаю, любишь ты свою мать или ненавидишь, — вслух замечает Лола. — Иногда я сама этого не понимаю, — признаётся Астрид. — В любом случае, две вещи я ей не прощу никогда. Первая — это Клэр Ричардс. «Она любила меня, по-настоящему, — говорила Астрид. — А потом вмешалась моя мать. Она уничтожила уверенность Клэр и её любовь к жизни, а я довершила остальное». «Ты была подростком, — возражала Лола. — Подростки не несут ответственности за поступки взрослых. Это противоестественно». «Всё равно. Если бы я тогда открыла дверь, вероятно, она не наглоталась бы проклятых таблеток». Вторая вещь — убийство Барри Колкера. «Она действительно убила его, Лола. Ты слышала о белом олеандре? У него очень ядовитые цветы. Она отравила его и ни на секунду не задумалась, что будет со мной, когда её посадят». Лола касается руки Астрид, проводит пальцами по запястью с кружевом старых шрамов. — Мне кажется, мы поколение брошенных детей. — Точно, — соглашается Астрид. — Знаешь, когда мне было два или три года, мама оставила меня соседке и ушла гулять с друзьями. Прогулка затянулась примерно на год. Это объясняет, почему после я ждала её каждый вечер и не успокаивалась, пока ключ не поворачивался в замке. Но я до сих пор гадаю, почему она вернулась. Уж явно не из большой любви ко мне. Лола прислоняется затылком к дивану, закрывает глаза. — Отцы ничем не лучше. Астрид невесело смеётся. — По крайней мере, мой отец жив. — А я своего не жалею. До аварии он сказал мне, что я не его дочь и что он уходит от мамы к любовнице. Она ждёт ребёнка. Самое смешное — этот ребёнок тоже не от него. — Его друг, господин Мейер, и тут постарался? — Не исключено. Меня это не удивило бы. Слушай, раз уж Пол возвращается нескоро, давай тоже куда-нибудь поедем. На побережье, например. Астрид кладёт голову ей на плечо. Запах её духов, пряный и свежий, пьянит больше вина. — Я бы с удовольствием, но у нас нет денег. А автостопом я на всю жизнь напутешествовалась, спасибо большое. — У нас есть деньги, — торжествующе заявляет Лола, указывая на пакет. — Загляни внутрь. Астрид восхищённо присвистывает. — Ты ограбила банк? — Если бы. Выиграла в казино. — И сколько здесь? — Сто тысяч марок. — Ничего себе. Но разве не такую сумму Манни был должен… — Манни, — перебивает Лола, — чуть ли не впервые в жизни решил свои проблемы сам. Чему я очень рада. Он не пропадёт, если мы вдруг расстанемся. Брови Астрид ползут вверх. — Ты хочешь его бросить? — Я ещё не решила, — отмахивается Лола. — Но эти сто тысяч марок мои. Ради них я бежала двадцать минут, и они состарили меня на три жизни. Поэтому я распоряжусь ими так, как сочту нужным, ясно? Я хочу отправиться в путешествие. Ты со мной? — С тобой. Куда ты, туда и я, — серьёзно обещает Астрид. Слов на ветер она не бросает, и её словам можно верить. — Однако ты осталась без мопеда. Его вроде как угнали, да? — Купим новый. А сейчас закажем пиццу и пиво. Нам есть, что праздновать, правда? — Правда. Астрид поднимается на ноги, сдёргивает с крючка в коридоре ветровку. В их с Полом квартире (возможно, теперь и квартире Лолы) нет телефона, и звонить в службу доставки придётся из автомата на углу. Лола продевает руки в рукава рубашки Пола и выходит на лестничную клетку следом за Астрид. Лампочка на потолке тускло мерцает. Брошенным детям следует держаться вместе. И тогда неуступчивый мир однажды окажется у их мёрзнущих ног.