***
с каждым днём лепестков становится больше, а сердце неприятно сжимается. Паша боится того, что с ним происходит, но упорно молчит, даже когда приходится уйти во время репетиции, не оставив музыкальный инструмент, в уборную. Юра садится рядом, когда они заканчивают отрабатывать программу, спрашивает осторожно, всё ли в порядке. Личадеев заверяет, что всё отлично, откашливает лепесток и, ничего не придумав, прячет его в карман брюк, пока скрипач отворачивается. рёбра неприятно ломит. через две недели группа собирается в тур, и Паша не знает, как остановить происходящее. его начинает рвать временами, пропадает аппетит, и в унитаз падают только сухие лепестки, раздирающие горло. сил уходит больше, чем на работу, и он стремительно сбрасывает вес, меньше встаёт с кровати, но продолжает всё скрывать, отмахиваясь тем, что что-то не то съел или просто стало плохо. и все ему верят. все, кроме Юры. тот смотрит на него украдкой, спрашивает о самочувствии, пугается, когда тот внезапно срывается с места. тур начинается, и сил остаётся ещё меньше, чем раньше — Паша отдаёт всего себя публике, а потом рвёт водой с лепестками подсолнуха, пока не затекут руки и не заболят колени от неизменного положения. девочки интересуются, не заболел ли он, когда Паша выходит спустя двадцать минут из уборной бледным и вымотанным. Личадеев отмахивается, в который раз. очередной концерт, и Юра внезапно решает, что поцеловать Пашу сейчас — хорошее решение, которое растрясёт публику. когда он приближается к чужому лицу, Личадеев шепчет простое «Юра, пожалуйста, не надо», но это не помогает. слышатся девчачьи визги, и Музыченко усмехается, а у Паши сердце падает куда-то в низ живота, еле бьётся, колышется. желудок болезненно скручивает, и он не успевает ничего сказать, стремительно скрываясь за сценой. едва он добегает до санузла, как из него вырывается небольшое количество крови с привычными ярко-жёлтыми лепестками. хочется выть, остаться прямо здесь, но он понимает, что обязан доиграть концерт, что бы не случилось. — Паша, что случилось? ты пиздец бледный. сможешь играть хоть? — тихо говорит Юра, подходя к нему. Паша кивает размашисто, тянет меха аккордеона и начинает песню, следующую дальше по треклисту. он держится на ногах, пока не оканчивается мероприятие, а затем падает на диван в гримёрной без сил и замирает. участники группы сбегаются к нему, проверяют на наличие температуры, приносят аптечку. Личадеев отнекивается, говорит, что нормально всё, живой. Никитина понимает, что он врёт, просит Музыченко разобраться. тот кивает, садится на корточки напротив. — Пашок, расскажи, что с тобой творится. ты сам на себя не похож, похудел, бледный вечно. что происходит? — обеспокоено спрашивает он, убирает Пашины волосы назад, всматривается в стеклянные голубые глаза. — отравился, наверное, ничего, с кем не бывает. жить буду, — на этих словах он усмехается, ведь понимает, что ложь это всё, умрёт от ханахаки через несколько месяцев, да никто и не заметит. забудут через годик-полтора и ладно. Юра хмурится, складывает руки на коленях. — я же вижу, который день это продолжается. не отравился ты. расскажи, пожалуйста, это же важно, — просит, чешет затылок, задумывается, но Паша отрицательно мотает головой, пытается сесть, но не находит в себе столько сил, падает обратно на подушки и рвано выдыхает. Музыченко встаёт, распрямляется, смотрит печальными карими глазами на коллегу, что увядает прямо на глазах. Паша чувствует новый приступ тошноты, дёргает резко мужчину за штанину, просит найти какой-нибудь таз или ведро. Юра взглядом находит какое-то пластиковое ведро, стоящее в небольшой комнатке, принадлежащей, скорее всего, уборщице, хватает его и даёт Паше. тот опустошает желудок в него, но понимает, что изо рта течёт лишь кровь, густая, липкая, без цветов, что идёт ему на руку. Музыченко так и замирает, видя, что Личадеева только что вырвало чистой кровью. — Паша, — испуганно обращается к нему фронтмен, — что с тобой происходит, Паш?.. это не шутки, я позвоню в скорую, — он моментально выхватывает из кармана смартфон, набирает нужный номер. Личадеев отговаривает его, убеждает, что наладится всё, бывает, но всё же Юра настаивает на своём и вызывает врачей. Паша говорит один на один с медиками, объясняет, что у него ханахаки, что такое повторяется уже не первый раз. его забирают в местную больницу под взволнованные взгляды Шляпников. всё хуже, чем казалось.***
— мы не можем дать вам больше двух месяцев, Павел. приносим свои соболезнования. здесь даже взаимность не поможет, поэтому готовьтесь к тому, что… — врач не заканчивает предложение, так как Паша перебивает его. — да, хорошо. я проведу остаток времени здесь? в больнице? — спрашивает он. ответ положительный. вздыхает. это был его последний концерт. Музыченко приходит к нему на следующий день, приносит его вещи, всё необходимое для проживания в больнице и проводит с ним некоторое время, пока не наступает неловкая тишина. — мне так и не сказали, что с тобой, — вздыхает Юра, улыбается невесело, отворачивается, — что же с туром делать? мы без тебя — не группа. ребята переживают. я им ещё не сказал, что ты тут надолго. скажи, что происходит, прошу. — Юра, выслушай меня прямо сейчас. я давно хотел это сказать, но не думал, что всё так плохо будет. надеялся, что обойдётся. я просто хотел, чтобы ты знал, что я тебя люблю. очень, — с облегчением проговаривает Паша, смотрит на катетер в руке и усмехается. не такую смерть он себе представлял. не в белой палате, под больничными приборами, лекарствами и круглосуточной слежкой. — что?.. то есть, ты… при чём здесь это? я… — запинается Юра, хмурится, трёт глаза, осматривается по сторонам. — у меня ханахаки. вот так шутка — умереть от цветов, да? они уже начали разрастаться не только по лёгким, но и остальным органам, а я тебя отпугивать не хотел, подумаешь. да теперь уже ничего не поможет, месяца два осталось. Юра замирает, как сидел, смотрит в его глаза, а сам не замечает, как начинает ломаться изнутри. расскажи Паша раньше, всё могло обойтись, но тот выбрал промолчать, и теперь умирает, прямо здесь, перед ним. — Пашенька, почему ты не сказал? я же… ты же такой молодой, красивый, — он кладёт руку ему на щеку, прикусывает губу, старается держаться, — как я без тебя… я не хочу в это верить, слышишь? всё в порядке будет. — конечно, — тихо говорит Личадеев, хотя понимает, что это финишная прямая, конец. выхода нет.***
Юра старается ежедневно навещать Личадеева, проносит в больницу свою скрипку и даже его аккордеон. они стараются не шуметь, но в один день Паше просто-напросто не хватает сил, чтобы поднять тяжёлый инструмент. ему становится хуже, его рвёт кровью с бутонами, большими яркими бутонами подсолнухов. врачи разводят руками, говорят, что уже ничего не исправить, но Личадеев не унывает, улыбается ежедневно, разговаривает, пока может, предпринимает попытки поиграть на аккордеоне. на неделе к нему приходит вся группа, поддерживает, рассказывает о том, что происходило в последние дни. остаётся не больше недели. Паше плохо, очень плохо, у него нет сил даже двинуть рукой, он перестал вставать. аккордеон одиноко стоит недалеко от кровати, выделяясь на белоснежном фоне. Музыченко тихо сидит на стуле, глотая слёзы, потому что Паша даже не в состоянии сжать его руку своими пальцами. грудь еле вздымается под белым покрывалом. лицо стало угловатым, худым. Юра целует его в щёку, стирает влагу со своих, вздыхает. — люблю тебя неимоверно, — еле слышно шепчет Личадеев, и Юра начинает плакать с новой силой, закрывает лицо руками, бесконечно извиняется перед нии. он не вытерпит этого.***
Пашу переводят в реанимацию, говорят, что состояние критическое. Музыченко сидит в коридоре, обнимая его музыкальный инструмент, безудержно плачет. как бы не было близко́ это событие, всё же до последнего не хотелось верить в происходящее. сейчас Паша пройдёт курс лечения, выйдет из больницы и они продолжат колесить по стране в своём туре, но Юра возвращается в реальность, смотрит на дверь реанимационной, осознаёт, что тот концерт был прощальным, что ничего этого больше никогда не будет. был человек, и вот его нет. — время смерти пять двадцать семь вечера. приносим свои соболезнования, — произносит вышедший медик, смотрит с сочувствием на Юру, а тот роняет слёзы на холодный аккордеон, утыкается носом в сгиб руки и сдерживает болезненный крик. вот и всё.любовь ценой жизни.