***
— Ты помнишь, что сегодня летний фестиваль? — будто между прочим поинтересовалась зеленоглазая. — Ага. — Персики хочу, — выдохнула куноичи, доедая остатки своего онигири. — Ты уже говорила об этом, милая, — хихикнул господин Хатаке и отхлебнул горячего чая. –…в карамели, — девушка посмотрела на бывшего сенсея, а затем воспользовалась случаем и откусила небольшую часть его рисового завтрака. Чтобы неповадно было. Однако нужной реакции она от Какаши так и не дождалась: он лишь засмеялся и вытер уголочек её губ своей рукой, которая, по мнению розововолосой, была самой нежной во всём мире.***
Утро выдалось прекрасным. Впрочем как и госпожа ирьёнин. Эта сильная и стойкая девушка сейчас казалась хрупкой и ранимой, не способной постоять за себя. На ней была надета светло-зелёная юката, подчеркивающая обвораживающий цвет глаз девушки, расписанная серебряными нитями, образовывающими рисунок цветов японской вишни. Розовые, цвета сахарной ваты, волосы медика были аккуратно собраны в низкий хвост — длина их уже могла позволить заплести косу-колосок, однако Хатаке решила, что эта причёска ей сегодня подойдёт. Завершающим штрихом являлась алая заколка, подаренная её тогда-ещё-будущим-мужем в день окончания четвёртой мировой войны шиноби. Она шла под руку с бывшим учителем, облачённым в традиционное чёрное кимоно, по улицам Конохи, украшенной всевозможными гирляндами, фуринами и цветами. Повсюду находились лавки, манящие и зовущие жителей деревни, скрытой в листве. Ярмарка обещала быть шумной. Люди, постепенно собиравшиеся на главной улице ходили парочками, обсуждали всякие мелочи и громко смеялись. Хатаке ещё издалека заметила Наруто и Гаару, шагающих в ногу к лавке Ичираку-рамен, в который, к слову, действовала акция, и помахала им рукой. Желтоволосый парень в оранжевом кимоно заулыбался во все тридцать два зуба, прокричал: «Утро, Сакура-ча-а-ан!» и обнял спутника в бордовых одеждах. Тот лишь засмущался, не ожидая того, что Узумаки решит поцеловать его прямо в красное кандзи. Голубоглазый засмеялся и щелкнул своего «песчаного» мужа по носу. Оба выглядели довольно счастливыми. Розововолосая довольно ухмыльнулась и посмотрела на мужчину, что стоял возле неё. Боже, он так красив в традиционном наряде! Внимание беловолосого было обращено на неё. — Пойдём? — Угу, — улыбнулся одними глазами. Ирьёнин подняла взгляд в чистое ярко-голубое небо. Ни облачка. Стоит подумать над тем, чтобы посмотреть закат на крыше сегодня вечером. До первой звезды. Определённо. Ох… — Персики! — заприметив нужную лавку, куноичи подошла к ней и приобрела столь желанное лакомство. Хатаке отошёл в соседнюю лавку с чаем, заранее предупредив супругу об этом. Неожиданно на плечо девушки легла чья-то тяжёлая ладонь. И эта самая ладонь не принадлежала Какаши. Она была тяжёлой, и от неё веяло холодом, впрочем, как и от владельца этой руки. Саске. Чёрт побери. Саске. Помня холодность их прощания чуть меньше двух лет назад, можно было смело предположить, что от столь неожиданной встречи на ярмарке ничего хорошего ожидать не стоит. — Как жизнь, Саске? — не зная, как лучше действовать — удрать или всё же заговорить, девушка выбрала второе. — Прекрасно, — фыркнул Учиха. — А я смотрю, ты обзавелась поклонником. Черноволосый кивнул в сторону бывшего сенсея, оплачивающего покупку чая. — Если тебе больше нечего мне сказать, то… — гнев начал пробуждаться во Второй Цунаде. — Ты обещала ждать меня! — глаза последнего из проклятого клана заблестели злостью и, немного, обидой (?) — Ну, что ж, если ты такая шлю… Слёзы из-за несправедливого обвинения должны были вот-вот пролиться, когда: — Есть какие-то вопросы к моей жене? — угрожающе прошептал на ухо Учихе сереброволосый мужчина в сером кимоно. Какаши. Бывший нукенин отшатнулся от господина Шестого, хмыкнул себе под нос, развернулся и ушёл, оставив парочку в покое. — Ты в порядке, милая? — сенсей схватил руками хрупкие плечи розововолосой. — Он что-либо ещё сказал или сделал? — Всё хорошо, — отозвалась Сакура и обняла Какаши, чтобы успокоиться и прийти в себя.***
Девушка в белом летнем платьице сидела на крыше дома, выполненного в традиционном японском стиле, и ела редкую сладость — персик на палочке. Сладкая карамель переливалась в лучах заката, и казалось, что пройдёт совсем немного времени и она растает. Рядом с куноичи стоял сереброволосый мужчина в синей неизменной маске, облачённый в того же цвета водолазку, пропитавшуюся вишнёвым запахом его жены, и чёрные джинсы. — Я рада, что он, наконец, узнал, — заговорила Хатаке, обращаясь прежде сама к себе. — Верно, — согласился её муж. — Думаю, тебя бы тяготило, если бы он питал ещё хоть какую-то надежду, находясь в добровольном изгнании. Куноичи посмотрела на того, кого так любила: его белые непослушные волосы казались золотистыми в лучах вечернего солнца, точёный профиль, чуть прикрытые глаза — всё это настолько родное, настолько близкое казалось сейчас, что Сакура не могла оторвать взгляда от этого человека: — И всё-таки… Это был неплохой день. — Да, — Какаши посмотрел на неё, снял маску и улыбнулся. И эта улыбка светилась искренним счастьем.