Благословение

      Тоненькие струйки пара поднимались вверх, медленно отделяясь от зеленовато-голубой глади. Мафую всегда любил соль для ванны, лёгкий запах хвои и цитруса, как запах его шампуня. Мафую в очередной раз потирает лицо руками, вызывая жжение в глазах.  Почему.       Почему он опять не может заплакать? Почему когда Уэнояма его поцеловал, слёзы сами скатились по щекам?       Слёзы, одно из умений души отражать внутреннее состояние. Тогда почему в тот момент он плакал? Почему ту самую минуту, когда впервые за долгое время он по-настоящему был счастлив — он заплакал?       Очередная экзекуция с попаданием соли в глаза не помогла. Всё так же слёзы предательски не желали проступать. Тогда остаётся только это. Мафую поворачивает голову. На бортике ванной в одном и том же месте всегда лежат два предмета: острое, новое лезвие, которое — вот уже год, как дразнит Мафую и порождая в его сердце подтверждение своей никчёмности. И фото человека, которого он любил больше жизни и прощения, которого так жаждал получить. Теперь, глядя на эти предметы, он наконец начал понимать, почему. Почему он тогда не смог это сделать? Почему он не отправился за ним? Почему он с такой лёгкостью принял его жертву, его дар, его жизнь.       Но сегодня был особенный день, сегодня рядом с обычными предметами, что символизировали его боль, был и третий. Мафую грустно улыбается, располагает наушники на фото Юки так, чтоб ему было лучше слышно и включает звук. - Прости, Юки, мне всё ещё не хватает смелости прийти к тебе, но я верю, что эта песня расскажет тебе о моих чувствах. – Он кончиками пальцев касается лица на фото Юки, оставляя на поверхность влажные разводы. – Уэнояма говорит, что музыка – это способ общения. – Лёгкий хмык срывается с губ. С губ, которые тотчас обдало лёгким привкусом кофе и соли. Уэнояма всегда пил только кофе, может потому он такой дёрганый и агрессивный? – Не думаю, что он сам до такого додумался. К сожалению, он не такой уж и умный каким себя считает. Но ты не думай, он очень добрый. И мне с ним очень хорошо. А ещё он...        Последние аккорды лились, и Мафую снова чувствовал себя предателем. Трусом. Он не должен делать это так. Он должен сделать это правильно, но пока ему не хватает смелости. Но он верит, верит. Что придёт тот день, когда он сможет прийти и поговорить с ним. Рассказать как у него дела? Что он на самом деле чувствует? Смело обвинить Юки в бессердечности. Попросить прощения за свои слова. Тот день ещё придёт и Мафую чувствует, что он на несколько часов, но ближе к нему. Быть может, Рицука снова придаст ему сил. Поможет найти те самые слова. Подскажет, как лучше выразить, те чувства, что переполняют его, рвут душу на части, замыкая двери словами создавая муры для слёз. – Наверное, ты думаешь, что я лицемер. Да? Я говорю тебе, как скучаю, обвиняю в том, что ты сделал, а сам сдерживаю радость и скрываю от тебя свою любовь, к другому. Юки прости, я люблю Уэнояму, я ему признался и… — он снова касается фото, случайно скидывая на пол лезвие. – Прости, но это мне больше не нужно. Я всегда считал твоей жизнью музыку и хотел, чтобы мы разделили её вместе. Хиираги говорит, что ты хотел посвятить мне песню. Что ты так много работал ради этого. Понимаешь, мне казалось, что ты разделяешь свою любовь к музыке и ко мне. Что ты считаешь, что мне не место рядом с твоей страстью, твоей любовью. В какой-то момент мы отдалились настолько, что я почувствовал, что мне нет места в твоей жизни. Именно это меня так злило. А твои последние слова о том, что ты готов пожертвовать музыкой ради меня разозлили окончательно. Юки, в тот вечер я сорвался. Я сказал те жестокие слова не подумав. Прости меня Юки. Я был так зол на тебя и мои чувства оглушили и дезориентировали. Мы всегда были так близки, что моя душа и подумать не могла, что ты воспримешь мои слова именно так. Мне казалось, что если ты так просто можешь расстаться с музыкой, то тебе ничего не стоит с лёгкостью расстаться и со мной. Юки прости я… - Слова жгли. Кажется, сейчас ему, ой как нужно коснуться струн, что придают его сердцу смелости. – Ты же всегда был для меня всем. Ты был моим голосом. Ты всегда понимал меня и мои чувства без слов. Как ты мог тогда меня не понять? Когда пропасть между нами стала такой? Как ты мог решиться и лишить меня голоса? Как ты мог быть со мной таким жестоким?        Наконец глаза защипало, словно в них снова попала вода с солью. Мафую коснулся лица руками и ничего, снова ничего. Почему тогда рядом с Уэноямой ему каждый раз хочется плакать?  – Я люблю тебя Юки, всегда любил и буду. Я буду всю жизнь помнить тебя и скучать, тебе всегда есть место в моём сердце, но я больше не могу страдать. Я Хо-Чу Лю-Би-Ть. Нет, я уже люблю, и эти чувства переполняют меня. – Жжение исчезло, а с ней и тяжесть. Тёплая дорожка на лице и такие холодные капли капают на фото Юки. Слёзы.       Слёзы, что казались для Мафую символом искупления — стали проявлением счастья.       Он вылез из ванной, смывая с тела соль и натирая его мылом. Глубоко вдохнул запах с пены — ваниль. Ему почему-то всегда нравился этот девчачий запах. Хоть сладкое он и не любил, но запах ванили был его любимым, а может не его? Может и это отголоски чужих чувств? Смывая пену с тела, он чувствовал лёгкое облегчение. Мафую решил, что на сегодня хватит. Лезвие он выкинул в мусор. Фото бывшего парня бережно спрятал между страницами в фотоальбоме. Это было последнее фото Юки. Его ему вместе с гитарой отдала мама Юки.       Мафую лёг на кровать, прижимая к груди гриф, легко касаясь кончиками пальцев струн. Те жалобно звякнули, сегодня был для него особый день. День, которому он так готовился, что ни разу не взял её в руки. Почему?       Потому как эта гитара перестала быть для Мафую проклятьем. Благодаря Уэнояме, она стала его даром. Уэнояма показал ему дорогу в новый мир. Мир музыки. Коснувшись её грифа. Сменив порванные, заржавевшие струны. Сыграв, в тот день, тот самый аккорд. Уэнояма открыл для него новый мир. Дал новую жизнь. И сделал реальной мечту. Песня, которую он ему подарил, стала его искуплением, его исповедью, отправной точкой его новой жизни и толчком навстречу новой любви.       Мафую прижался щекой к грифу. Сегодня они в первый раз поссорились. Второй раз поцеловались. Губы непроизвольно растянулись в улыбке, даря тьме его сердца лучик. А Уэнояма оказался ревнивым. - Приятно. – Он опустил голову, вжимая щеку в струны, натягивая их до предела чувствуя, лёгкое жжение, оттого что они рассекают кожу.       Да приятно. Уэнояма из тех, кто плохо выражает собственные чувства. Его резкие, гневные слова, нужны лишь для того, чтоб скрывать безразличие в его взгляде. Может, потому, Мафую его и любит? Потому как они оба не умеют выражать свои чувства. Только вот Мафую и слова толком подбирать не умеет. В отличие от всё того же Уэоямы, который сначала говорит, а потом думает, какой эффект производят его грубые и порой такие жестокие высказывания. Телефон тренькнул – сообщение. Номер. Незнакомый.       Насторожённо нажимает на кнопку и сердце вспоминает что живое. «Балда, мог бы и сам догадаться, что у меня нет твоей электронной почты, пришлось просить у Харуки.» — А ведь и его номер ему в своё время дал Харуки. Деревянные пальцы нажимали на кнопки, выводя неправильно символы, что искажали слова, но так точно проявляли его чувства. «Прости» — Всё, что он мог написать, потому как остальной текст был полон ошибок и не имел смысла. «Я хотел позвонить, но было уже поздно и я…» — Понятно, он снова боится, что Мафую пошёл к Акихико и снова ревнует. «Я дома.» — Почему он оправдывается, почему он не позвонит. Потому что их чувства смущают?       Мафую нежно смотрит на экран – нет для него Уэнояма и его чувства словно сон, а эта переписка проявление и подтверждение реальности того, что происходит. «Мафую, давай завтра на дополнительные пойдём вместе? Ну… давай встретимся возле станции. Когда ты приезжаешь?» — Сердце снова запело. Пальцы снова нажимают кнопки неправильно, а всё, потому что перед глазами пелена. Прежде чем он отправил сообщение, телефон зазвонил. - Мафую, почему так долго, вот почему ты просто не можешь написать, когда ты выходишь и приезжаешь. Вот почему ты… - А ещё он нетерпеливый и это тоже приятно. Мафую чувствует, что ему более не нужен голос. Он более не желает его терять. Не желает быть зависимым, от чужого восприятия. Он хочет выражать, то что чувствует. - Прости. – Всё что удаётся выдавить из себя. - Мафую, что у тебя с голосом? Ты плачешь? Почему ты плачешь? Что-то случилось? - А ещё Рицка переживает за него. - Нет, нет, ничего. Просто я счастлив, что ты позвонил. Прости, если расстроил. – По ту сторону неуверенно. - Нет, не расстроил. Но… - Это «но» в сочетании с паузой — пугало. – Я не хочу, чтоб ты плакал. Я не хочу, чтобы ты плакал, когда я далеко и не могу накричать на тебя, и заставить успокоиться. - Не буду.  Ложь.       Нет, ложь — это не то, что нужно приносить, в их неуверенные, и ещё такие хрупкие отношения. – Я не могу тебе это пообещать, но постараюсь. - Ладно, когда ты там приезжаешь? – В голосе было раздражение, но Мафую всё равно чувствовал себя счастливым. Они договорились встретиться и решили, что по мере возможности в школу будут ходить вместе.       Им нельзя проявлять свои чувства. Харуки им запретил хоть как-то выказывать, окружающим, что у них отношения. Они группа и их пускай пока единый концерт, обеспечил их фанами. Да у них появились фаны, а особенно у Мафую. Его голос затрагивал даже заржавелые струны в сердце каждого, заставляя сердца открываться. На их странице начали появляться признания в любви. Бред. Они мужской коллектив и признаваться должны им, а девушки признаются в любви своим парням и просят прощения, у своих бывших.       Но Мафую было всё равно, ему никогда не получить прощения. Всё, что ему остаётся — это петь.       Петь — для того, чтоб его голос не затихал, не замолкал и не ржавел как всё те же струны.       Ночью ему снова не спалось, он снова видел круглый микрофон, прожекторы заставляли кожу пылать, а боль, что срывалась со струн Уэноямы, безжалостно заставляет сердце плакать. А ведь он так ему и не признался. Даже вчера, приревновал, поцеловал, накричал, но не признался. А насколько ему нужны слова? Пусть их проводником будет музыка.       Сегодня он чуть не проспал. Не позавтракал. Побежал на станцию. Но судя по всему, всё равно опоздал. Уэнояма уже расхаживал возле турникетов то и дело, поглядывая на часы. - Прости, я опоздал. – Почему рядом с ним так хорошо, что снова и снова хочется плакать. - А нет. Я боялся, что ты опять заблудишься и приехал раньше. – Тишина, она тянется как патока и укрывает путь, словно туман. – Мафую, ну что ты за человек? Почему у тебя снова такое выражение на лице? Почему я каждый раз вижу, что ты вот-вот расплачешься? - Потому что рядом с тобой я счастлив. – Уэнояма покраснел из-за смущения. Они вместе так мало времени и так много друг о друге не понимают. - Идём, давай, а то на нас начинают смотреть. – И вот снова его слова не отражают его чувств. Но Мафую начинает  понимать его и воспринимает таким, какой он есть. Ведь ему самому так трудно сдержаться.       Юки был не таким. Юки был открытым, несдержанным, весёлым. Его заливистый смех был заразным и заставлял всё вокруг расцветать, а окружающих улыбаться.       Они почти пришли к школе, на улице даже в столь ранний час было людно и они не могли взяться за руки. Всего один-единственный раз он чувствовал тепло его рук. Тем холодным вечером, он мог чувствовать, как быстро бьётся его сердце. Гулкие удары отдавались даже в мелких капиллярах на самых кончиках его пальцев.       Расстроиться ещё сильнее Мафую просто не успел. Его тело потеряло равновесие, и он чуть не упал. Мафую сильно споткнулся, вот только тело, почему нарушает закон физики и падает назад. Опору подарила стена. Она же предательски перекрыла путь к бегству. - Прекрати делать такое несчастное лицо – раздражает. – И снова слова Уэноямы отличаются от истинный чувств. Его губы накрывают губы Мафую и хоть поцелуй скользящий и такой поверхностный, Мафую чувствует, что счастлив и что очень смущён. – Пошли давай. - Уэнояма. – Тот поворачивается, на его щеках лёгкий румянец, а совсем рядом послышались голоса. – Ничего, потом… - Уверен? – Тот только кивнул. - О привет, а вы двое уже и в школу вместе ходите? – Но это был неважно – кайфоломщики заставили отложить чувства на потом. - Мы на станции встретились, так что решили, что пойдём вместе. – Мафую только мугыкнул, да им придётся скрывать. Хоть в тот момент ему так трудно сдержаться и не начать кричать, кричать во весь голос, как сильно он его любит и как он счастлив с ним. Губы ещё пощипывало, и он тихонько слизал с них его вкус, скрывая и пряча от всех. - Са-то – Он потряхивает головой потому, что ему крикнули прямо над ухом, ну как так можно. – О, проснулся, давай после занятий поиграем в баскет. Или вы опять спрячетесь ото всех. - Нет, сегодня можно и поиграть? – Он виновато глянул на Уэнояму, а ведь он так хочет быть с ним, только с ним. - Я тоже приду, давно не разминался. – Мафую снова прячет своё счастье глубоко-глубоко, кажется, он начинает привыкать к Уэнояме. Тот снова ревнует и это настолько приятно, что так тяжело сдерживаться.       Школьные дни словно затягивали их, ставя их чувства на паузу. Позволяя привыкнуть и адаптироваться. Но этот застой пугал. Они всё реже пересекались по утрам, а необходимость подрабатывать лишала их возможности видеться и по вечерам или на выходных. Репетиции было время свободным от их чувств. На репетициях Уэнояма был безжалостен, он добивался совершенства в собственной игре и требовал такого же от остальных. А ещё их семпаи, они хоть и разрешили им встречаться, но их пристальные взгляды напрягали. Как и напрягала, трещина, что образовалась в их отношениях. Хару подстригся, а Каджиро был невыносимо раздражителен. Отношения Мафую и Уэноямы, что могли стать концом для их группы, кажется, пока единственное, что их спасало от распада. - Уэнояма, тебе не кажется, что между семпаями, что-то происходит? – Уэнояма, как всегда, слеп к проявлениям чувств окружающих. - Да нет, грызутся, мирятся, подшучивают. – Мафую опустил голову, понятно снова в маленьком тесном мире Уэноямы нет более никому места, порой его так душит этот тесный мир, а что если из-за несовершенства и ему более в его мире не будет места.       Он почувствовал, как боль отдаётся в плече, ноги потянуло в сторону. Уэнояма резко рванул его с дороги. Что? Куда? Зачем? Им в другую сторону. Они прошли несколько поворотов, пока Мафую почувствовал, что пальцы на плече разжались, но его голова вздёрнута вверх, а взгляд припаян к перекошенному от злости лицу Уэноями. - Не смей. Не смей такого боле думать. Я люблю музыку, я много работал, что и играть, так как играю. Я многим ради этого пожертвовал и многого лишился. Наша группа место, где мне хорошо, где я могу играть так, как хочу. Место, где меня понимают и поддерживают. Потому оно для меня так важно. И с тобой я так строг не потому, что мне хочется придираться и ранить тебя. – Он зарычал в ответ на боль, отражённую в зрачках любимого. – Я хочу, чтоб ты развивался быстрее, чтоб подгонял меня и заставлял стремиться. Я стремлюсь быть лучше ради тебя – ты мой стимул и моё вдохновение. Хоть мои чувства к музыке и тебе и называются одинаково людьми, но для меня значение имеют абсолютно разные и сравнивать их нельзя. - А если бы перед тобой встал выбор, как ты поступил? Что выбрал? – Уэнояма только улыбнулся, отпуская руки. Он смотрел сейчас так нежно, что ментально было слышно, как границы в его тесном мире затрещали. - У меня его больше нет. Свой выбор я его сделал, когда пригласил тебя в группу. Даже нет, за меня его сделала судьба, когда я поменял струны на твоей гитаре. Мафую, и ты, и музыка для меня смысл жизни. Отказаться от неё или тебя – для меня равноценно смерти. – Эти слова не на шутку напугали Мафую, ведь что-то такое он уже слышал. – Так что тебе придётся ещё долго мириться с моими придирками и эгоизмом. Ты будешь и дальше играть. И играть ещё лучше. А это, в свою очередь, заставит меня развиваться и делать это со всей страстью, а не в погоне за идеалом. Прошу Мафую, больше не смей думать глупости, они меня злят, я тебя обижаю. Впредь мне бы очень не хотелось этого делать. Договорились? - Я…Я… - Он хотел сказать, что «да», но даже его такой неоднозначный ответ немного успокаивал сердце. - Не зли меня. Знаешь, что я ненавижу это выражения лица, когда кажется, что ты вот-вот расплачешься. Успокойся. Ответишь, когда будешь готов. – Уэнояма уже отвернулся, что б скрыть то, как сильно он снова хочет к нему прикоснуться и погасить в себе это чувство зависимости от него. - Не спеши. - Да. Я. Я буду стараться. – Уэнояма так и не сделал это. Он снова его не поцеловал, не обнял и это — немного разочаровало. И как же всё-таки хорошо, что Уэнояма такой эгоист, он его не бросит и не заставит страдать, хоть и нет уверенности, что с ним он навсегда перестанет хотеть снова плакать.       Сегодняшний день был для Мафую особенным, он проводил его с Уэноямой. Они прогуливались и никуда не спешили. Сегодня у них не было ни репетиций, ни подработок, так что они могли повести его вместе. Могли, если бы не дождь, что хоть и подарил им прохладу. - Бежим, а то вымокнем. – Уэнояма, ругался сквозь зубы. Куда ещё сильнее, они и так все мокрые, и только потом понял, куда именно они бегут, ну, точнее, прочёл на табличке. - А Мафую я не… - Но тот не слушал, схватил его за руку и потащил в дом. Белый пушистый комок выбежал навстречу. - Пошли, мамы нет дома, она уехала в командировку, не волнуйся. Уэнояма, проходи ты мокрый тебе нужно обсохнуть и переодеться в сухую одежду, ты же не хочешь заболеть. – Заболеть нет, но и находится так близко, наедине, в окружении его вещей и запаха было невыносимо.       Один раз они ночевали вместе и сдержаться в тот момент было так трудно. Каждый той ночью не мог спокойно спать. Мафую, который словно ждал чего-то и Уэнояма, который боялся действовать. Возникшие чувства пугали и сбивали с толку. Рицука отчётливо понимал, что из-за его нерешительности, они медленно друг от друга отдаляются. Но в жизни его парня уже была любовь и она оставила на его сердце глубокие шрамы, которые он так боялся бередить, поддаваясь жару, возникшего между ними чувства. Как? Как ему быть? Как ему любить Мафую, не причиняя душевной боли? Ложь.       Очередная ложь и отговорка, чтобы скрыть собственную нерешительность и страх. Мафую, очень сильный. Его хрупкое тело столько месяцев вынашивало всю эту боль наедине. Всё, что ему остаётся — это быть рядом и бережно сжимать окровавленные осколки в руках, веря, что не только время, но и его чувства помогут, исцелит разбитое сердце. - Уэнояма, я набрал тебе ванну. Полотенца и сухую одежду найдёшь там же. Давай не стой на пороге. Я пока заварю чай. – Мафую с наброшенным на голову полотенцем и явно в наспех одетой сухой одежде, таки затянул парня в дом и затолкал в ванну. - Простите за вторжение. – Тормоз. К чему говорить это закрытой двери.       В ванне люди обычно согреваются и расслабляются. Рицука чувствовал себя малолеткой. Он сидел, сгорбившись, поджав колени, нервно вслушивался в каждый шорох. Напряжённо всматривался в дверное полотно.       Ничего не происходило. Входить никто не собирался. А потому чуть расслабившись и почувствовав, что таки согрелся, он вышел из ванной. Какой шампунь принадлежит Мафую, он понял по запаху. - Вот же, он же девчачий. – Но другого выхода не было, так что он взял тот что есть. Намыливая волосы, он, кажется, начинал понимать, почему у того они такие мягки. Но этот вывод почему-то снова отбился болью в его душе, он так много о нём не знает. Полотенца и вправду были, а вот насчёт одежды. Он не мог надеть одежду Мафую, на ней даже после стирки был его запах. Его запах пропитал абсолютно всё. - Ну, не надевать же мокрую. Смысл был, вообще в ванну лезть.       Колеблясь и предаваясь собственной нерешительности, Рицука таки взял его футболку. Прислонил ткань к лицу не только тело, но и сердце согрелось — мягкая. Зарычав и напомнив себе, что он всё-таки мужчина в первую очередь, одел её на себя. Футболка чуть узка в плечах. То что он увидел ещё, вызвало очередной приступ смущения. Вот высунуться и накричать на Мафую Уэнояме помешал голос. - Они новые, я их не надевал. Быть может, будут, чуть малы. Но не одевай своё? Сейчас кинем твои вещи машинку. Как высохнет — переоденешься. – Уэнояма зарычал. - Мафую. - Опять он это делает, опять он видит и чувствует, то что Уэнояма желал бы скрыть.       Бирка подтверждала его слова, но… что за это же трусы его парня. Пусть и новые, но всё-таки — это так смущает. Решил, что и вправду одевать мокрое глупо, а не одевать вообще ничего смущает ещё сильнее, Рицука таки решился. Надев бельё и штаны, он несколько раз вздохнул — Мафую его парень. Если ему хватает мужества принять этот факт, то и одеть его вещи тоже нормально. Осталось только выйти из ванной.       Наконец выйдя и позволяя Мафую забрать мокрую одежду и полотенце, он облегчённо выдохнул. И чего он так дрожит? Они не делают ничего дурного и постыдного. И наедине они оставались, и не раз. Тогда почему всё-таки так тревожно. - Я уже забросил свои вещи. Останешься, пока дождь пройдёт, думаю к тому времени они уже будут чистыми. Но если ты спешишь, то ладно, я принесу их завтра. – И снова он это делает. Снова Мафую видит, то Что Рицука так пытается скрыть. Он хочет и боится оставаться с ним наедине, а потому сейчас он отчаянно ищет способ и причину сбежать.       Глядя Мафую в лицо, он видит, что тот очень старается. Но печаль в его глазах и это обречённость никуда не девается. Она ранит сердце Рицуки. Тихонько сжимая его пальцы. Едва слышно из-за осипшего голоса он спрашивает. - Комнату свою покажешь? – Мафую улыбнулся. Его улыбка словно солнечный лучик в хмурую погоду. Дарит тепло и освещает всё вокруг себя.       Уэнояма боялся входить в его комнату, боялся увидеть вещи, что напоминали бы о его прошлом. Том самом прошлом, в котором был Юки. Том самом прошлом, что продолжает его ранить. Том самом прошлом, что будит в душе Рицуки ураган.        Говорят неупокоенная душа находиться среди людей в виде призраков. Так ли это Уэнояма не знал. Но отчётливо понимал, что призрак  Юки разрушает их неокрепшие и такие хрупкие отношения. Одно желание Мафую высказывать, всё сразу. Говорит о своих чувствах, не откладывая их на потом. Не позволять гневу и недопониманию руководить их эмоциями. Переступая боль выражать, что чувствуешь здесь и сейчас глядя в глаза. Он хочет знать о его чувствах, мыслях, желаниях. Он хочет отношений, в которых, они будут открытыми и искренними. Он хочет отношений, в которых, каждый из них будет равноправным партнёров. Он хочет ни о чём не жалеть. Трудно.       Как же это всё трудно. Как человеку, не знающему как выразить эти самые чувства, научиться быть открытым? Как тому, кто тонет в собственных сомнениях и ревности быть искренним? Как тому, кто понятия не имеет, каково это — любить. Выражать свои чувства не душа и  не ограничивая партнёра? Как можно говорить всё и сразу, если слово "люблю", застряло на уровне солнечного сплетения? Он боялся.       Снова и снова боялся просто коснуться его. Как наутро после того выступления. Ему так трудно было переступить порог его дома. Он был рад, что текст не был написан. Ему было больно от каждого звука его голоса. Его сердце словно рассекали те самые ржавые струны этой про́клятой гитары, которую он так ненавидит и которую так трепетно каждый раз Мафую сжимает в руках. и хоть он утверждает, что это всего гитара. Рицука понимает, что это больше чем гитара. Для Мафую она стала символом искупления. Искуплением его вины. Ответственность       Рицка чувствовал ответственности за себя и собственные чувства. Мафую оказался гораздо сильнее его. Он смог найти в себе силы и не просто, признаться ему в любви. Он смог, признаться, в этих чувствах себе. Мог ли Рицука в тот момент, отказать? Промолчать? Оттолкнуть? Жалел бы он? Страдал бы? Да.       Пусть, ему пока страшно говорить это вслух. Пусть его чувства пока, словно недописанная мелодия не предназначены для того, чтобы выразить их вслух. Он его любит и почти готов поделиться ими с ним. ведь он так хочет ещё и ещё видеть, то чего не видят остальные. Он хочет, чтоб эта улыбка принадлежала только ему. И он это сделает. Здесь и сейчас. В окружении старых вещей, отгоняя призраки прошлого, он готов разделить с ним свои страхи. Рицка уверен, что его чувства не будут отвергнуты. Он чувствует, как о них жаждут узнать. Потому как, они взаимны и осознание этого дарует ему решительность. - Что ты ищешь? – Мафую пристально на него смотрел. Удивительно, но порой он был невероятно проницателен и на удивление красноречив. А может он всегда такой? может его молчаливости и скрытность помогает видеть, то что люди так отчаянно скрывают? Потому как он и сам в глубине души прячет такие же чувства? - А нет, ничего. Я просто осматриваюсь?  Ложь.       Как быстро она проникает в их отношения. Отравляет. Заставляет забыть о данных обещаниях. Быть честными так трудно. Говорить правду всё равно что глотать горячий кофе. - Её здесь нет. – Уэнояма дёрнулся, словно его ударили. – Ты же ищешь фотографию Юки? Рицка, её здесь нет. Как и его вещей. Я не смог их выбросить. Для меня они по-прежнему важны, но и на видном месте я их не храню. - Прости я. – Мафую обнимает его со спины, пряча, что на глаза навернулись слёзы.       Ему тоже трудно было его сюда пригласить. Он отчётливо чувствует, что их отношения непросто не развиваются, этот застой, наоборот, даровал ему воздух. С каждым днём их отношения становятся всё более и более натянутыми и напряжёнными. Мафую чувствует, как Рицука напрягается рядом с ним. Ему порой так трудно сделать такие простые вещи. Взять его за руку или сказать, что чувствует. Зато в остальном он нелогичен и непоследователен. Это же Рицка, поддавшись эмоциям, его поцеловал. Это Рицука с такой лёгкостью касается его, пока тот дремлет. Это Рицка каждый раз смотрит на него с такой болью в глазах, что в ответ сердце начинает кровоточить.       Мафую рядом с ним чувствует себя живым. Рядом с ним его сердце начинает гулко громыхать в груди, вызывая боль своими ударами. С ним он хочет идти по пещному пляжу, чувствуя тепло его пальцев.       После того выступления Мафую и получил подтверждения тому, чего так сильно боялся. Тому, что мешало ему высказать свои чувства и рассказать всем о своей потерянной любви. Как? Как он мог говорить, о том, что потерял? О том по кому скучает? О том в чьей смерти себя винил? Когда рядом с другим парнем его тело оживало. Мёртвая душа снова наполнялась теплом. Холодный, хмурый вечер наконец сменялся, озаряясь первыми весенними лучиками утреннего солнца. За зимой всегда приходит весна. За ночными сумерками рано или поздно во власть придёт солнечный день. В тот вечер поцеловав Мафую, Рицука пробудил его ото сна. Шок, который, испытал тогда парень заставил сердце стучать быстрее. Он так искренне шептал слово: «Прости». Уже тогда, сжимая в руках гриф гитары, он знал, что признается. Он знал, что скажет, что любит. Даже если поцелуй всего порыв. Даже если его чувства не взаимны, даже если Рицука побоится их принять — он скажет. Он начнёт снова дышать. Он будет говорить вслух. Он больше не потеряет свой голос.        Сейчас Уэнояма чувствовал смятение и страх. Вся его решительность сдулась от прикосновений горячих рук. Он чувствует, как в основание шеи упирается его лоб. Близость, что возникла между ними, душит его в своих оковах: «Я не хотел. Прости.» - Знаю. Уэ-чи, помнишь, о чём я тебя просил? – О том, чтобы обсуждать всё сразу? О том, чтобы говорить правду? О том, чтоб не жалеть о невысказанном? - Мафую я не… - - Рицка догадался, какой камень намерен сейчас поднять его парень, готов ли он ловить всех тех насекомых, что вот-вот готовы броситься врассыпную. - Ты жалеешь? Жалеешь, что я признался? Жалеешь, что не дал тебе возможности списать всё на момент? Не дал возможности убедить себя, что твои чувства не настоящие? Продолжать думать, что они всего лишь навеяны мелодией, порыву которой ты в тот вечер поддался? Жалеешь, что принял мои чувства?  Больно.       Как же больно. Боль жжёт глаза Уэнояме. Вот почему? Он, наконец понимает почему? Почему так случилось? Почему Юки так поступил? Что пробудило в его сердце смятение. Что заставило его вопить, от негодования, что он так отчаянно хотел заглушить этот вой. - А ты жестокий. – Он накрывает руки Мафую, переставая сдерживаться. Переставая глушить в своём сердце этот голос. Его парень может быть таким, а значит и он должен. – Жалею ли я? Хочешь знать, жалею ли я? – Он разрывает скрюченные от боли пальцы. Что ж Мафую ты сам этого хотел. Хотел правды. Хотел ни о чём не жалеть. Не ждать. Не сожалеть. Желал наконец познать настоящие чувства Уэноямы? Он поворачивается к нему лицом, но только и видит его макушку. Чувствует, как пальцы оттягивают ему футболку, ища опору. Да — ты сам этого хотел. - Да, я жалею. Жалею, что не сделал этого раньше. Жалею, что не понял быстрее. Жалею, что так долго боялся признать и сказать это тебе вслух. Жалею, сомневался и позволил тебе взять инициативу и решить всё за нас. Решить за меня — Мафую. Больше этого не повторится. Больше я не стану ждать, сомневаться, жалеть, и бояться обидеть тебя. Мафую подними голову и посмотри мне в лицо. То, что я хочу тебе сказать, должно, нет — обязано быть произнесено, глядя тебе в глаза. - Не могу. – Вот она — точка.       Вот и он момент истины. Сейчас в эту секунду расстояние между ними растягивается с единой целью. Да-да наконец сделать их ближе. Но Мафую этого не понимает. Осознание приходит в тот момент, когда такие горячие капли попадают ему на руки. Он вскидывает голову и видит, заплаканное лицо Уэноямы. - Врун, а говоришь, что не можешь. – Руки Рицуки снова холодные. Как и в тот день, когда у Мафую был жар. Тогда его руки помогали гораздо лучше, чем холодный компресс.       Вот и сейчас его руки охлаждают пылающее горло. Глуша болезненный вой, что разрывает его голосовые связки в едином желании сорвать его до хрипа. Снова лишить возможности объясняться, выражаться. признаваться. - Уэнояма ты… - Он хотел спросить очевидное, плачет ли он? Что за глупый вопрос? Конечно, плачет. Но почему? Что причиняет ему такую боль, что скрытный и агрессивный Уэнояма не может себя сдержать? - Люблю тебя. – Его первое признание было скомканным, несвязным, несуразным, скромным и очень-очень тихим.       Он притянул лицо Мафую ближе, всё так же удерживая его за горло, чуть сдавливая и глуша всхлипывания. В этот раз он не боялся касаться его губ. Он не боялся причинить ему боль. Тело его возлюбленного способно выдержать куда больше чем просто небольшой порыв его несдержанности. - Уэнояма. – Его голос был глухой, хриплый, в нём было сомнение. Сомнение, которое разозлило ещё сильнее. - Люблю тебя. И в своём чувстве я уверен и ты будь. А иначе? А иначе я разозлюсь. Что сделаю? Ещё не знаю, но это заставит тебя плакать. – Всё ещё не веря и стараясь задержать дыхание, чтоб скрыть его поглубже. Мафую решил сразу попросить, если уж и быть последовательным в своих желания, то стоит набраться мужества и начать с себя. - Всё что угодно. Сделай всё, что захочешь, кроме одного. – Он отпускает его футболку, обвивая руки вокруг шеи. губы шепчут, обдавая коже сладким дыханием. – Не лишай меня души - не отнимай у меня музыку. - Не смогу. Наша музыка, твои песни часть и моей души, Мафую – Прежде чем горячие капли снова начнут рушить их момент, страсть решила, что уж слишком долго они её сдерживали и прятали друг от друга.       Так что мстить она начала уж слишком изощрённо. Для разогрева она начала с поцелуев, которые в их выполнении так её раздражали. Ну что это, что это за детские чмоки? Нет. Так не пойдёт. Она так долго над ними измывалась, подталкивала, подсказывала, как правильно целовать своего парня, партнёра, возлюбленного. Парни и сами не заметили, как поддались порыву. Как оказались на кровати. Как сантиметр за сантиметром, смущённо и тактично стягивали друг с друга футболку. Как же приятно соприкасаться с кожей того, кого любишь. Касаться солоноватой кожи губами. Наслаждаясь сокрытым всхлипывание. Вдыхать сладкий запах одного шампуня. - Уэ-чи, могу я попросить? – Мафую жадно глотает воздух. Ему нужна была пауза, его сердце было к такому не готово.       Отвлечься. На минуту остановиться. Перевести дыхание, прежде чем вновь окунуться в омут нахлынувших на них чувств. Рицка с трудом отрывается от его шеи. Запах, что так его тревожил и пугал, становился причиной его одержимости. Вдохнуть. Впитать, Наслаждаться. Касаться. Заявить права. Оставить отметку. Как много он себя ограничивал, заставляя сдерживаться. Как много он сейчас хочет сделать и эта пауза ой как неуместна сейчас. - Сейчас? Да. Что ты… - Как же трудно, как же трудно сейчас себя сдержать.       Как же сильно он хочет его? Хочет быть с ним единым? Но можно ли? Пора ли? Не спешил ли он в своём эгоистичном желании единолично обладать Мафую? Готов ли тот ответить ему взаимностью? Учитывая, что до сегодня они считанные разы просто целовались. - Я хочу, чтоб мы выбрали один шампунь. – Что? Шампунь, но… как… но… - Мне всегда нравилось, как ты пахнешь. Я хочу хоть так быть к тебе ближе. Ну в смысле нам же нельзя выказывать и намекать на отношения, а если у нас будет что-то общее. Что-то, что не видно, но и подозрение не вызовет. – Мафую смутился, наверно он слишком много просит, наверно Уэнояма к такому не готов. - Парный? В смысле — одинаковый? Только у тебя и меня? – Тот кивнул и смущённо опустил голову, но спрятать красные от смущения щёки он не мог, Уэнояма придавил его к кровати, ловя губами несуществующие слёзы. И хоть Мафую снова счастлив, они почему-то не катятся. - Только он будет мужской, а не как твой девчачий, не хочу пахнуть цветочками. – Мафую снова улыбнулся, наверное, после сегодняшнего, улыбка намертво приклеится к его лицу, а дождь — будет самым счастливым проявлением природы.       Они снова целовались. То невесомо касаясь губ друг друга. То более смело, и даже немного дерзко всё плотнее и плотнее соприкасаясь. Малейшее движение вызывает ломоту во всём теле. Так открыто и без смущения касаться обнажённой кожи своего парня. Чувствовать как гулкие удары отдаются друг другу. Смущаясь от того, как наперегонки течёт по жилам кровь. Ощущать дурман, от нехватки воздуха, потому, как тот словно испаряется из лёгких.         Уэнояма продолжал нависать над своим парнем. Его тело было напряжено, а руки дрожали. Мафую тянулся за ним, и это смущало. А ещё... А ещё было кое-что в чём Рицуке было так стыдно признать.  Эгоистичное чувство всецело обладать своим парнем становилось всё более сильным, и к сожалению, скрывать его было уже просто нельзя. Он отстранился от губ Мафую. Он чувствовал, что руки затекли и начали дрожать. Решительности так и не прибавилось, да и сознаваться в таком, просто теснее прислонившись, не говоря уже о том, чтоб придавить его всем телом позволя всё понять и почувствовать Рицука не мог. Потому он лёг на бок, неуклюже создавая между ними расстояние. Едва разум немного прояснился, он решил сбежать и привести себя в должный вид. - Прости мне это в уборную нужно. – Но снова Мафую обо всём догадался. И в который раз решил проявить смелость, показывая пример как нужно себя вести в такой ситуации. - Нет не нужно. Ходить же будет больно. Давай, я тебе помогу. – Уэнояма густо покраснел и чуть не упал с кровати.        Мафую только что сказал, что... он хочет. Что... Нет он как бы и сам этого хочет не менее сильно, но... без "но", они только первый раз поцеловались столь откровенно, а тут он предложил помочь. Нет. Нет. И нет к такому он пока ни готов. Но его рука уже скользнула и не оставила другого варианта трактовки. - Мафую я не… - Но нежное поглаживание, пересушило горло и получилось совсем сипло. – Я не готов и… - Я тоже не готов. Мне тоже ещё нужно больше времени. Спасибо тебе, что ты меня не торопишь. Что понимаешь. Что тебе, как и мне ещё нужно время. Но сейчас мы просто можем помочь друг другу. В этом же ничего такого нет? Правда? – Он взял руку Уэноями и положил на такое же возбуждённое проявление своих чувств. - Мафую я … это смущает. – Тот придвинулся ближе и над самым ухом. – Тогда давай вместе? - Да. Давай...       Смущение никуда не делось. Мягкие вибрации, что прокатились по телу от томного звука его Мафую, заставляло внутри всё пульсировать и содрогаться. Сейчас обострённый слух жаждет услышать не только его жалобное всхлипывание, хотя и его тоже, он хочет услышать его стон.        Говорят, смелых, вознаграждает судьба. В случай с Уэноямой, кажется, она его решила проклясть. Сдерживая смущение. Пряча, то как кровь прилила к коже, упираясь в изгиб шеи любимого. Они, прижавшись друг к другу, соприкоснулись. Ладони скрыли частички тел, нежные поглаживания заставляли всё внутри содрогаться. Мозолистые кончики пальцев, тёрлись и стимулировали дополнительно. Музыкальный слух Уэноями был заглушён и искажён шумом собственной крови. Он устал прислушиваться в едином желании услышать голос Мафую. Он в который раз отрывается от его губ. Всё что нужно прекратить лгать себе. Чуть сильнее сдавливая руки и интенсивней поглаживая возбуждённую плоть, Мафую не сдержался. - Уэ-чи… - Но Он только сильнее сдавил, растворяя их, друг в друге. - Хочу. Хочу тебя слышать. Хочу, как в первый раз оказаться в плену твоего голоса. Давай Мафую – плени меня, окутай, околдуй, подари забвение. Хочу быть с тобой, хочу быть в тебе.       Его шёпот над самыми губами, его ритмичные движения, его жадные желания привели к тому, что, губы разомкнулись всего на мгновение. С них сорвался всего один столь вожделенный вздох. Горячая липкая жидкость хлюпнула на руки. Уэнояма свой стон сдержал, продлевая боль и усиливая, собственное желание. Ну её подготовку, он хочет его здесь и сейчас.       Ну, вот и всё. Судьбы удовлетворённо потёрла руками делая своё грязное дело, вдоволь наказывая этих двоих за сдержанность. - Мафуя, я забыла флешку, ты её не видел. Я не могу её найти, а без неё я не могу уехать. – Дверь бестактно распахнулась.       Госпожа Сато-сама мать никогда не входила в комнату сыне предварительно не постучав. Но сейчас особые обстоятельства, сегодня её нужно срочно отправиться в командировку. До поезда осталось одно ничего, а она уже четверть часа роется по всем шкафчикам в поисках флешки. Сын дома, его вещи в машинке, она его звала, но он не отвечает. Вероятней всего, опять надел наушники и слушает музыку, или играет на гитаре. Как она ненавидит эту гитару. Именно гитара была той причиной, по которой Мафую так тяжело переживает смерть своего парня. Она словно заноза бередит рану, то и дело нарывая и не позволяя той затянулся. Но тронуть её или как-то от неё избавиться она не могла. Рука не поднималась, лишить сына единственной материальной связи с Юки. Второй причиной того, почему она не трогала эту гитару, была в том, что в какой-то момент сын отжил. Он начал ходить на курсы. Устроился на работу. Вступил в музыкальную группу и пропадает на репетициях. Он даже помирился с друзьями детства, которые снова начали приходить к нему в гости.       Казалось, он перестал себя винить в смерти Юки и начал потихоньку дышать и всё благодаря ей. И вот сейчас бедную женщину заклинило в дверях от неожиданности. А как бы отреагировала даже самая современная мать, которой она в последнее время себя считала, которая застала не совсем лицеприятную для восприятия родителя картину. Её сын нервно вскочил с кровати и сейчас дёргано поправляет штаны. С той же кровати, словно ошпаренный кипятком вскочил незнакомый ей парень. И словно увиденного было мало, незнакомый юноша точно так же дёргано копирует действия сына. Вы не знаете? Вот и она не знала. Но уверенность, что отживать Мафую стал не из-за гитары, только росла.       Понимая, что это всё глупо. Что молчание затянулось и уже вызывает неуместную неловкость, госпожа Сато, всё никак не могла определиться — каким именно тоном требовать от этих двоих объяснений? Сын в себя пришёл первым. - Мам, ты всё неправильно поняла? – Дёрганая попытка сына объясниться по ощущениям приравнивались в чувству, которое испытываешь, попав под холодный ливень в жаркий день. Решив, не заморачиваться на тон и не щадить подростковых чувств, она только спросила. - Да? То есть два полуголых, гормононезрелых, несовершеннолетних подростка наедине, в закрытой комнате, думая, что взрослых нет, со спущенными штанами делают что? Хочешь сказать, что вы готовились так к тесту? Может решили сыграть в сёги? Потому как, то что я вижу, наталкивает меня на мысль, что вы двое решили нарушить правила и заняться сексом. – Пунцовые лица всё-таки говорили, что она и вправду не совсем правильно поняла, но всё-таки вовремя вошла. - Значит, так, я даю вам три минуты. У вас есть время привести себя в должный вид. И используйте это время, чтоб тщательно продумать свои оправдание и подготовить внятное объяснение, тому, что я увидела. Жду на кухне — обоих. – Она уже развернулась и хотела уйти, но рука как-то никак не желала отпускать дверную ручку, дабы закрыть дверь. – Дверь останется открытой. На всякий случай. - Уэнояма, прости. – Но тот не слушал. Его ноги подкосились и он сел на пол.       Их застали. И кто? И как? И когда? Вот как? Как он должен выйти и всё объяснить? Как он должен смотреть госпоже Сато в глаза, не говоря уже о том, чтобы внятно хоть имя своё назвать. А объяснения? Лицо пылало.  - Мафую, а это? – Слова «твоя мама», застыли в горле и никак не воспроизводилось спазмированными голосовыми связками. - Мама. Но она должна была уехать и… - Их коридора донеслось раздражительное. - А я бы и уехала, но забыла флешку. Время вышло. Раз вы в состоянии разговаривать, то сможете и объяснится. Мне ещё долго вас ждать? - Ноги и у госпожи Сато были ватные, и идти она не могла. Вот только окончательно подкоситься и умоститься поудобней, её мешало чувство материнского долга.       На кухню парни плелись за ней, на точно таких же ватных ногах. Пить не хотелось. В горло пересохло, жаль при детях смачивать его вином – это показывать дурной пример. Пришлось довольствоваться чаем, который ещё нужно приготовить.       На кухню они плелись за ней. Пить не хотелось, но горло пересохло, а при детях смачивать его вином – это показывать негативный пример пришлось довольствоваться чаем, который ещё нужно приготовить. - Мафую? – Тот виновато глянул на парня. - Мама – это Рицука Уэнояма, он… - Опять виновато глянул. В ответ же, на этот взгляд, хоть и тихо, но вполне уверенно. - Я его парень. – Она потёрла костяшками указательного пальца переносицу и села, указывая парню сына на свободный стул.       А она так верила, так надеялась, что со смертью Юки эта проблема останется в прошлом. Что ж, видимо, ей снова нужен специалист и снова нужно определиться, как именно реагировать на это признание. Всё-таки это не подростковое и не помутнение, её сын гей. Хорошо с этим она разберётся позже, а пока. - Мафую сделай нам чай, а я пока познакомлюсь с твоим парнем. – Как удалось вернуть голосу самообладание и спокойствие лицу, знает одно проведение. - Мама, а ты… - Хотят её сплавить?       Вот уже нет. В первый раз она приняла чувства сына как данность, и они сделали ему больно. Но вот Юки она знала с детства, а это для неё незнакомец. - Всё равно не нашла флешку и уже точно опоздала на поезд. Поеду следующим. Так что времени мало, не будет растягивать политесы. – Хочу знать кто ты? Как познакомились с Мафую, как долго вы вместе? Как далеко зашли, если бы я вас не прервала? И какие у вас планы в отношении вашего будущего? – Уэнояма чувствовал, что каменные плиты, явно легче, чем её безжалостные вопросы. – Только после того, как я услышу все ответы, решу разрешать вам встречаться или сделать всё, чтобы вы никогда более не встретились. Мафую уже хотел возразить, что это жестоко, но Уэнояма не позволил. - Мафую нет. Мы с тобой решили это вместе, и мы договорились. Всё, должно быть честно, так что я отвечу. – «Хм», и откуда взялась эта смелость?       Госпожа Сато её оценила. Они хотят быть честными друг с другом? Если у них всё серьёзно — она разрешит. Почувствует фальшь — они уедут. Она так часто уезжает по работе, им давным-давно было бы легче переехать. Но Мафую всегда был против. Она понимала, что нечестно лишать его воспоминаний, а потому не торопилась, ожидая, когда сердечные раны сына затянутся. В последнее же время отказ от поезда явно продиктован нежеланием расставаться с ним. Так что ответы Уэноями-куна крайне важны. И от того насколько они в своих желания, будут честными и искренними зависит в буквальном смысле всё. - Я Уэнояма Рицка, мы с Мафую учимся в одной старшей школе в параллельных классах. В школе мы и познакомились, у Мафую порвалась струна на гитаре, я помог ему их заменить. Он попросил меня обучить его игре на ней. Я отказал, потому как не очень умею обучать кого-либо игре с нуля и боялся, что Мафую не сможет меня понять и только потратит время. Но он был настойчив и сначала уговорил меня взять его с собой на репетиции нашей группы, а позже всё-таки я стал сам его учить. – Сын поставил чай перед ней и своим парнем, который, не разбирая, что он всё-таки горячий хлебнул и явно сильно обжог рот. Госпожа Сато внимательно следила за малейшим жестом, за едва различимым колебанием интонации. Пока всё сходится, ну или вранья она не слышит. - Так это с тобой в одной группе играет Мафую? – Уэнояма кивнул. – Но он новичок и играет совсем недавно, разве его уровень достаточно хорош? Раз ты сам утверждаешь, что принялся его учить совсем недавно? - Да он новичок, но у Мафую хорошо получается. Он быстро учится и делает успехи. Да и в группу я его позвал в первую очередь как вокалиста. Голос Мафую уникален и очень проницательный, его песни никого не оставят равнодушным. Его голос в полной мере компенсирует пока ещё слабую технику. – А вот и первое враньё. Мафую никогда не пел, даже толком музыкой не увлекался. Юки был членом группы, он бы точно знал о таланте Мафую. Так что она им не верит. - Мама – это правда, я и вправду вокалист. И Уэнояма меня учит играть, Хиираги тоже говорит, что я ужасен, но мне нужна практика. Мама — поверь. - Верилось с трудом. Её сын всегда был замкнутым, и он просто не может открыться перед всеми. Вокалист — нет. В это она не верит. - Мафую, принеси ноутбук, мы не станем просить верить нам только на слово. Наш сайт работает, там есть наш песня. – Песня? Сайт? Неужели это правда?       Мафую послушал парня и ненадолго их оставил. Госпожа Сато решила уточнить ещё кое-что ещё, пока сына нет. - Допустим, всё, что ты говоришь правду. А что насчёт того, что я вас застала за... за явным непотребством? Насколько ЭТО у вас серьёзно? Уж прости, но ты никак не похож на того, кто предпочитает парней. – Сейчас больше чем та идиотская песня её волновали чувства сына. А что если он узнал, о его прошлом опыте? Что если он с ним играет? Что если решил немного поразвлечься? Специалист её о таком предупреждал, и предупреждал, что такие отношения часто заканчиваются крайне плачевно. - А разве есть какой-то опознавательный знак у тех, кто любит, и кто нет? Я люблю Мафую не за то, что он парень. Подобных отношений у меня никогда не было. У меня вообще никогда не было отношений ни с девушкой, ни с парнем. Я всегда был занят музыкой – она заменяла мне всё и была смыслом жизни. В какой-то момент я потерял к ней страсть и перестал её чувствовать. В погоне к совершенству техники я потерял любовь к простым вещам, я забыл о них. Голос Мафую меня вернул на истинный путь. Он очень трогательный и проницательный. Я заложник его голоса и тех чувства, что он пробуждает в моём сердце. Рядом с ним, я могу чувствовать, творить, любить. – Опять враньё, Мафую скрытный и закрытый он не умеет выражать собственные чувства. Как он может пробуждать их в ком-либо. – То, что вы застали... мы никогда так далеко не заходили. Мы ненарушим правил — это было в первый раз. К более серьёзным поступкам, мы пока оба не готовы. - Его голова поникла, а голос стал не громче шёпота. - Я вам солгу, если скажу, что хотел остановиться. Солгу, если скажу, что не хотел бы зайти с ним дальше, дойти до конца. Единственное, что могу сказать вас со стопроцентной уверенностью, что не стал бы подталкивать Мафую к тому, действиям к которым он не готов. Если бы он сказал, что не может, я склонять его не стал.       Странный юноша. Столько раз солгать, можно было бы и в этом не признаваться. А может это тактика такая? Чем более убедительно звучит правда, тем боле лживой является её суть? Мафую вернулся с открытым ноутбуком. Он клацнул по экрану и первые ноты полились. Госпожа Сато не смотрела на экран, но голос сына она бы не спутала не с чем на свете.       Пока играла музыка, её тело трясло, мелкой дрожью. Как? как она могла так заблуждаться. Как она могла не видеть, что её мальчик медленно выгорал изнутри. Что она за мать, если не замечала его боли. Как могла радоваться тому, что слышит его голос? Чувствует его дыхание, заходя каждую ночь, проверяя его? Мафую не было необходимости лишать себя жизни, уходя вслед за Юки, потому как его жизнь и так по капле утекала за грань. Её мальчик медленно и мучительно умирал, всё это время, пока она успокаивала себя и верила, что каждый новый день затянет его раны. Как она была наивна, рассчитывая, что эти отношения лишь проявления подросткового бунта. - Мама. Мама. – Она эхом слышала взволнованный голос сына.       Стакан с водой коснулся её губ. Пока Мафую пытался докричаться до неё, его парень пытался заставить её попить воды. Она, наконец, глотнула, чувствуя, что именно влаги сейчас ой как не хватает.  - Мафую, прости. – Она схватила сына за плечи, пряча голову у себя на груди. Слёзы росинками застывали у него в волосах. – Прости, прости, прости, прости, что не понимала как тебе больно. Прости, что усомнилась. Прости, что не поверила. – Её взгляд перекрывался плёнкой. Уэнояма хотел оставить их и уже сделал шаг в сторону. Но она не могла отпустить его. Она им верит и хочет, чтоб и он знал. Знал это от неё. Её руки сомкнулись у него на шее, его волосы пахли точно так же, как и Мафую. – И ты прости. Я не стану вам мешать. Я тебе верю. Я верю вам и в ваши чувства. Я не стану пытаться вас разлучить и не против того, чтобы вы встречались. - Спасибо. – Он не мог обнять её в ответ. Он справился, ему поверили и это хорошо. – Я обещаю, что не причиню Мафую боли. - А ты и не сможешь. – Она отпустила окаменевшего парня. Она достаточно современная мама, чтоб принять такие отношения. У неё один сын и обижать его он не позволит. А потому расслабляться парню ей мальчика не стоит. – Если ты его обидишь. Если заставишь плакать. Если по твоей вине он будет страдать — я переломаю тебе пальцы или вовсе их отрежу. - Мама. – Мафую не сдержался.       В первый раз его мама была не столь красноречива. Он не признавался ей, что они с Юки состоят в отношениях. О том, что мама знает, он узнал уже после его смерти. Так что сейчас он испытывал волнение и смущение — это слишком откровенно. В себе и своих чувствах он разобрался. Да Рицка утверждает, что и он в свои уверен, но сейчас мама... и она так на них давит. Госпожа Сато лишь небрежно отмахнулась. - Опоздаю, как я ещё немного и пропущу ещё один поезд. Брысь отсюда, я хочу попытаться посмотреть это без вас. – Они замялись, вот так просто? Им на самом деле поверили? Она им разрешила? Разрешила быть вместе? - Мама, ты точно, не против, того, что мы встречаемся? – Госпожа Сато была против. Но разве они послушают? В прошлый раз ей пришлось принять его чувства и отношения как данность. Теперешние отношения от неё скрыть не удалось, а значит она в какой-то мере принимает в них пассивное участие. - Точно не против. Но у меня есть условие — пока вы в старшей школе о репутации заботьтесь. И о моих нервах, пожалуйста, тоже. Дверь закрывайте. Глупостей не делайте. Помните, то, что вы кого-то не видите, не значит, что вас не видно со стороны. – Парни мигом покраснели в ответ на её слова. Она и сексом попросила их не заниматься, хотя бы пока школу не окончат. Но к чему тешить иллюзию, что она в состоянии их контролировать. Подталкивать же к вранью ей не хочется. Остаётся верить, что готовы они будет ещё нескоро. - Уэнояма-кун, а твои родители, я так понимаю, они не знают? Судя по реакции — нет. Просто я уже первый раз через такое прошла. Я случайно всё узнала тогда, принять их отношения мне было очень и очень трудно. Как видишь, второй раз мне также дался с трудом. Хочу сказать, если вы будете неосторожны, то твои родители отреагируют ничуть не легче. Не настаиваю рассказывать и им всё сейчас, но намекаю, что лучше о таком не утаивать веря, что вы сможете всё скрыть. Если вы были сейчас честны и у вас на самом деле всё настолько серьёзно, то от близких такое скрывать нельзя. А пока вон отсюда, я хочу всё-таки вашу песню услышать и всё-таки уехать ещё сегодня. - Спасибо вам госпожа Сато-сама. – Сын тоже склонился, благодаря мать, за понимание. - Да-да. Пошли уже отсюда. – Эти двое ушли, госпожа Сато потянулась к сумке за ежедневником, записать адрес сайта. К сожалению, пропустить второй поезд он не вправе, так что посмотрит по приезде. Рукой она нашарила то, за чем судьба привела её домой. – А вот и флешка, а я её ищу.       С кухни они ушли более бодрым шагом и силы их предательски покинули в коридоре. - Уэ-чи, прости. – Мафую был готов броситься в ноги в стиле самого образцового догэдзе. Его спину едва ли не впечатали в стену. Голова была вздёрнута, а губами настойчиво завладели. Он уже хотел его оттолкнуть парня, осадить, что мама-то ещё не ушла. Напомнить, что им разрешили встречаться при условии, что они не будут совершать глупости, но голос исчез. Наверное, он весь достался Уэнояме. - Я поговорю с родителями и всё им расскажу. Не сегодня, наверное, но в ближайшее время обещаю. – Мафую который раз за сегодня был счастлив, только улыбнулся. Он рад это слышать, но он так не хочет. Он и сам не был готов, признаться, маме. Не войди она не вовремя, он бы продолжал молчать о своих отношениях с парнем. - Уэнояма, не нужно. – Губы боле мягко накрыли, прося всего секунду помолчать. Какой приятный способ. - Рицука. Я хочу, что б ты звал меня Рицука — постараешься. – Он отстранился, что б Мафую мог смотреть ему в лицо, едва закидывая голову. Такой ракурс был невероятно соблазнительным на его влажные после их поцелуев губы. - Угу. - На более, воздуха у него в груди не хватило. Они вернулись в комнату в тот момент, когда из коридора послышалось. - Я ушла. Буду через пару дней. Звонить буду часто и регулярно. Телефон всегда должен быть с тобой. Помните без глупостей. Пока-пока. – Вздохнуть с облегчением и продолжить на том, где их застукали, было просто невозможно.       Уэнояма всё-таки попрощался, так и не забрав свои вещи. Уходя, они только вскользь поцеловались. После всего пережитого даже такая близость, делал их счастливыми.       По дороге до станции Рицука с ужасом вспоминал, что произошло. Сейчас он был не в том состоянии, чтобы идти домой. Ему нужно было с кем-то поговорить. Он набрал номер Акихико, но тот не отвечал. А ведь в своё время успокоить разум и прислушаться к сердцу ему помог разговор с Харухи. К счастью, басист оказался на работе. Он разрешил прийти и быстро изложить, что такого срочного стряслось у гитариста, что он ему так понадобился. Одного взгляда бас гитариста хватило, чтоб Уэнояма понял, что его выдержке пришёл конец.  - Что случилось? Только не говори, что вы опять поругались с Мафую? – Харухи, недовольно закатывал глаза, он так и знал, ссорам этих подростков не будет конца. Было плохой идеей разрешать им встречаться. Он поставил перед гитаристом чашку с кофе. - Мы были у Мафую дома, и нас застала его мама. – Гитарист не смотрел на друга, гипнотизируя чашку горячего кофе. Он просто не верил, что произносит эти слова вслух. Что говорит их ещё кому-то. – Она вошла, когда мы с ним... - Я понял, подробности не нужны.        Хару представил единственный возможный вариант развития событий. А что он ещё мог подумать? Дождь. Влюблённые подростки наедине. Неожиданный приход мамы Мафую. Убитый внешний вид Уэноямы. Вопросы есть? Вопросов нет. Но оказалось, что не всё так, как подумал извращённый взрослый. - Нет. Нет. Между нами ничего не было. Мы целовались и немного увлеклись. А потом Мафую предложил помочь и... – Гитаристу намертво прикрыли рот, обхватывая ладонями голову, перекрывая поток слов вместе с источником воздуха. - Тише ты. Чего ты орёшь? То, что в зале нет людей, не значит, что мы тут наедине. – Хару медленно отпустил пальцы, пока цвет лица Уэноямы не сменился на синий, окончательно. - Я понял всё плохо, и что? Что она сказала? Ну?.. – Вот как правильно сформулировать он и сам не знал. Он же тоже был в шоке, когда они ввалились и поставили перед фактом, что решили встречаться. А вот как б он реагировал, застань так вот сына? Вопрос ещё тот. - Сказала, что отрежет мне пальцы, если я обижу Мафую. – «А-а-а-а-а-а-а-а-а-а», у бас гитариста только такие звуки вырвались, так что нечего на них тратить время. – Она обо всём меня расспросила и попросила быть осторожными. Помнить о репутации и не совершать глупостей. - То есть она вас благословила? – Тот только кивнул, получается да. – Тогда чего ты такое ошарашенный? Что ещё случилось? - Я пообещал Мафую рассказать обо всём родителям. – Да проблема, только чем он помочь может. - Жалеешь об обещанном? Мафую поймёт, если ты объяснишь, вы только-только начали строить отношения. – Уэнояма глотнул ещё кофе, обжигая язык. Мафую не пьёт кофе, мысли о парне придали ему сил. – Уэ-чи, вам некуда спешить. Да и афишировать ваши отношения и демонстрировать свои чувства вам всё равно нельзя. - Я знаю, что Мафую поймёт. Уверен, что простит. Но я не хочу ему врать. Не хочу его разочаровывать. Хочу быть честным с ним. Быть честным с собственными чувствами. Я его люблю. Я это не скрыл. Я ответил на его чувства сам, меня никто не заставлял и не торопил. – Харухи смотрел на повзрослевшего в один момент члена группы. Он просто не мог поверить, что маленький напыщенный ёжик которым он всегда ему казался, в такой ситуации поведёт себя так по-взрослому. А ещё он завидовал, и очень. – Хару, как лучше это сделать? Прийти с ним и всё рассказать или сначала поговорить с родителями, а потом познакомить их? - Я не знаю как лучше? Но поговорил бы ты с родителями, прежде чем ставить их перед фактом. – Уэнояма так и ушёл, не допив кофе и не заплатив за него. Харухи смотрел на чёрный напиток в чашке, отставляя его в сторону. В его голосе было не просто тоска, в нём был слышен надлом. - Да парень, а ты сильнее, чем я о тебе думал. Надеюсь, ты найдёшь и ответ, и решение. - Нижняя губа дрогнула. - Как я тебе завидую. Почему мне страшно от одной мысли, что бы взять с тебя пример?       Правильный ответ Рицка искал несколько дней. Всё это время, ища поддержку и утешение в объятиях своего парня. Но времени, которое, они могли провести вместе, всё время катастрофически не хватало. Несмотря на то что госпожа Сато регулярно звонила и извещала о своих перемещениях, домой к Мафую он не приходил. Они так решили — сначала Рицука познакомит Мафую с родителями и уж, потом они будут рисковать зайти дальше, чем пока оба готовы.       Подливало масло в огонь и то, что Мафую никак не мог написать вторую песню. Ему всё никак не хватало вдохновения и это обижало Уэнояму. Его первая песня была посвящена бывшему парню. Первая песня была криком души, была наполнена болью и отчаянием. Рицука задавался вопросом, неужели он любит его недостаточно сильно? Что ещё нужно сделать, чтоб подарить столь вожделенное вдохновение? И в этот день, когда до концерта оставалось всего ничего, Мафую показал группе мелодию. Парням нужно было набросать свои части для целостности и успеть отрепетировать свои партии и саму песню в целом. Текст видел только Уэнояма, и они опять поссорились.   - Мафую отстань, я не злюсь. – Злился и очень. Его песня, она опять о боли, о выборе, о невысказанных чувствах, что снова глушат, разбивают на части, на мелкие осколки. Лишают воздуха, заставляют страдать. - Рицка, да постой ты. Да послушай меня. Уэнояма остановись, я тебе сказал. – И он остановился. Голос Мафую так звенел, но в нём не было боли. Тогда к чему это? О чём в этот раз эта песня? - Это не я. Эта песня не обо мне. Это не моя исповедь. Рицука — Это не моя боль. Я люблю тебя. Я с тобой счастлив. Я не жалею ни о чём. – Уэнояма остановился, позволяя лбу парня упереться ему между лопатками. Мафую часто так делал, говоря, что так он слушает музыку его сердца. - Тогда почему? Почему она? Ты ведь поёшь о том, что тревожит твоё сердце. Неужели наши чувства для тебя столь незначительны? - Так вот в чём дело — он ревнует. Снова ревнует. Странно, но это мерзкое чувство наполняет сердце Мафую теплом.   - Что за глупости ты вообще говоришь? Наши чувства для меня самые важные. Прежде чем утопить в них весь мир, я хочу дать возможность ещё кое-кому высказаться. – Он медленно вжимался ему в спину, уткнувшись носом в шею вдыхая запах его шампуня. Они таки выбрали одинаковый. Как же долго они ходили и как тяжело выбирали, то, что понравиться обоим. – Ты же видишь, наши семпаи окончательно запутались, я хочу верить, что моя песня укажет им путь и если не только им, то я буду счастлив вдвойне. К тому же там и о тебе есть, Рицука — Мафую сильнее вжался любимому в спину, уменьшая расстояние между ними до минимума. – Да есть. Та часть, что говорит о выборе. Та часть, в которой идёт речь, о том, что одиночество не единственный путь. О том, что не нужно бояться. О том, что если ты не можешь включить свет сам, то фонарь тебе может дать кто-то другой. Я думал о тебе, когда писал эту часть. Ты для меня свет. Рицука, ты мой новый путь. Мой единственный выбор, моё будущее. Прошу Рицка, поддерживай меня и дальше. – Тот накрыл его пальцы ладонью, выворачиваясь в его руках. - При условии. – Тот закинул голову, обвивая парню шею. – Следующую песню мы пишем вместе и лирику, и музыку. - Ты уверен? – Уэнояма откашлялся. Он знает, что это будет тяжело. Понимал, что они могут увлечься, был уверен, что ещё не раз поругаются, пока будут работать над песней. Просто он уже понял своего парня и он хочет заранее знать, к чему готовиться. А не делать так, как нравится Мафую — ставить всех перед фактом. Ведь на репетиции он петь её не будет. Ему нужно ещё её прочувствовать, потому они отработают только инструментальную часть. - Да уверен, хочу чувствовать то же, что и ты. Хочу, чтоб наши души пели в унисон. - На самом деле он, наконец, хочет быть его вдохновением. – На следующий день. - Что на следующий день? – Уэнояма набрал побольше воздуха, в грудь.- На следующий день после концерта я поговорю с родителями и всё им расскажу. Ты… - Он откашлялся. – Ты поддержишь меня? - Да, я всегда буду с тобой. Рицука, а это не слишком ставить их вот так перед фактом? – Да слишком. Гитарист знал, что быть скандалу — это точно. Но оптимального варианта нет, как и единственного правильного решения. - Не знаю, наверное, слишком. Но я справился в прошлый раз не потому, что твоя мама отнеслась с пониманием, а потому, что ты был рядом. Так что, я и в этот раз хочу чувствовать твою поддержку и ощущать прикосновение твоей руки. – Он поцеловал своего парня так долго и так томно. Совсем не замечая, как колыхаются ветви в безветренную погоду.       Накануне концерта Мафую работал. Уэнояма чувствовал себя тревожно. На самом деле просто искал причину быть к нему поближе, ведь они так сдержаны в своих чувствах. Порой он боится, как бы расстояние между ними вновь ни стало увеличиваться. А потому имея свободное время, пошёл встречать своего парня с работы. Провести его до дома он не сможет, уже довольно поздно, но и до станции можно идти переулками и окольными дорогами. Они как раз присмотрели и облюбовали несколько довольно-таки тёмных и укромных уголков.        Парня он нашёл сразу, тот с кем-то разговаривал. Мало ли кто это был, потому Рицука только помахал парню рукой, привлекая его внимание. Ответным жестом было то, что его просили подойти. Краткое знакомство и это оказались друзья детства Мафую, в отношении которых, тотчас, снова проснулась ревность, а с ней и агрессивный тон. Мафую уже лучше разбирался в чувствах своего ревнивого парня, а потому одно из условий поставленные им Харухи – не палится, было нарушено. - Это Яги Шизусуми, он играет на ударный и Кашима Хиираги – бас гитарист и вокалист. А это Рицука Уэнояма — мой парень. – Тот покраснел от неожиданности и негодования. Они-то здесь не одни, мало кто может услышать. Но его охладил недовольный тон, кого-то из так званых дружков детства. - Что? Так это же ваш гитарист? – Мафую мугукнул, в привычной ему манере. С тех пор как они начали встречаться он разговаривал намного больше, но порой, кроме, «угу» от него никаких звуков добиться было невозможно. – Так ты о нём мне говорил, говорил? - Угу. – Уэнояма хотел было уже возмутиться, что его обсуждают за спиной, но не успел. - Да я вам про него рассказывал. – Опять не успел. Что ж он шустрый сегодня такой. – А Точно Шизу-чан, ты же его в первый раз видишь. - А? – Что? Разве он этого басиста видел? Когда? Где? Так, кажется, таки нужно быть поосторожней. -Рицка, мы же уже сталкивались с Хиираги, помнишь? – Уэнояма отрицательно качнул головой, врать то чего, ну не помнит. - Ну ты и грубиян. – В ответ на пренебрежение Хиираги в привычной ему манере Уэнояма начал грубить. Кашима в ответ не сдерживаясь — огрызаться.        Мафую не стал это слушать и пытаться их разнимать. А смысл? Всё равно это бесполезно. Тем временем он нашёл Харухи-сана, завтра выступают они, так что сегодня можно было сделать перерыв и послушать выступления остальных участником.        Каджи-сан не было, и по лицу Харухи-сана было видно, что он волнуется. Мафую тактично попытался поговорить, но кто-то и вправду вместе с отрезанными волосами решил двигаться дальше, а потому некоторые вопросы остались без ответа.        Спор Уэноямы и друзей детства Мафую был прерван их выступлением. Ребята оказались молодцы, и Уэнояма это признал хоть ему и было гадко. Близость со своим парнем, хоть и снова на детское расстояние немного окрыляла и дарила умиротворение.                      Родителям, о том, что им нужно будет, серьёзно поговорить Рицука сказал деревянным голосом, чем не на шутку их взволновал. Хуже всего то, что сестра язва такая едва услышала, о разговоре отменила свидание. Яёй с императорским видом оккупировала кресло. А как иначе? Она готова к свиданию и что? Всё насмарку? Раз свидание пришлось отменить, то пусть хоть домашние наслаждаются. - Яёй, шла бы ты. – Она демонстративно фыркнула на раздражение брата. Она к ним привыкла, так что ей не страшно. - Вот уж нет, я тоже хочу, с ним познакомиться. – Уэнояма занервничал, знакомства Мафую с родителями было трудным решением, но он пообещал, и сам назначил дату. А потому твёрдо решил быть в своих решения сильным, его парень сильный — и он будет. - С кем Яёй? – Сестра сощурилась, и её красивые губы растянулись в оскале. - С другом Рицуки. – От её тона в груди всё похолодело. - Она знает. Знает и потому не уходит. А очередная фраза только подтвердила предположение. – Ты же хочешь познакомить родителей со своим «партнёром» по группе, в которой играешь? - Да, с ним. – Стерва такая – эти два слова он прошипел, стискивая зубы, он и так понимал, что разговор будет тяжёлый, а тут ещё она и её явно негативный настрой.        Но Мафую снова это сделал, он снова появился в самый подходящий момент, он всё утро переписывался с ним, решая как же всё-таки поступить. Мафую считал, что нужно подготовить родителей, хоть и убеждал, что не боится ни скандала, ни презрения, ни того, что их не поймут и не примут. Он всё равно его любит и они всё равно будут вместе, но едва Рицука настоял, что они должны быть вместе, тот ничего не ответил и только прислал радужный смайлик. Понятно, он именно этого и хотел, хотел сильнее всего в самый ответственный момент для своего парня, быть рядом с ним и делить их чувства на двоих. Поддерживать из последних сил, идя грубым и жестоким словам наперекор. Они часто будут встречать на своём пути непонимание и неодобрение, именно потому для них так важна поддержка родителей и их разрешение. А в остальном? Да они всё-таки палятся. Им так трудно сдержаться, но это от нетерпения и от того, что столько времени прошло, а они ещё не были близки. Хотя уверенности, что после их первого раза смогут хотя бы так сдерживаться, уверенности не было никакой. Уэнояма открыл дверь и только сжал крепче его руку. - Пошли, я… я ждал тебя и это… - То уже разулся, у него в руках небольшая коробка из кофейни, что жутко сейчас мешала и казалась неподъёмной. – Там ещё и сестра и, кажется, она непросто знает, но и не одобряет. Так что прошу, не обращай на неё внимания. - На кого? – Стерва такая, даже по взгляду на них обоих было, что она не только всё слышал, но и вправду не одобряет. – Давай это мне, отнесу на кухню, думаю, после ваших пояснений будет не до чая. - Спасибо. – Мафую боялся её почему-то, она и в прошлый раз, когда он её видел, показалась такой холодной и неприветливой. Он склонился, отдавая коробку ей. – Простите за вторжение. - Да ладно проходите, они вас ждут. И братик, можешь меня не ждать, на кухне всё равно всё будет слышно. - Пап, мам – это Мафую Сато, он… - Родители мило улыбались друг их сына. Тот из-за взрывного характера не особо ладил с одногодками. Друзей у него было не очень много, по крайней мере, он их с ними не знакомил. Мафую сжал ему пальцы, они не сговаривались, но он всё объяснял его маме, так что теперь его черёд. - Я его парень. – Улыбку сначала зажало на лицах родителей, а потом медленно стёрло. - Ты хотел сказать друг? - Ребята переглянулись. Переплёв пальцы, они не оставили не единой возможность отрицать очевидное.   - Простите, но я не оговорился. Я парень Рицуки, мы встречаемся. – Они оба склонились, синхронно прося прощения. - Простите, что не сказали раньше.          Второй раз когда догэдзе было бы уместней, но вот только склонять голову, а уж подавно просить прощения было не у кого. Отец Уэноями от неожиданности просел и спрятав пальцы в волосах завыл, а мать потеряла сознание. Вы то время как эти двое не шелохнулись. Яёй выплыла с кухни, держа в руках поднос со стаканом воды, какими-то каплями и кувшином с водой. Отец схватил сына за плечи принялся причитать. А Мафую сжался в комочек и старался не попадаться под активную жестикуляцию господина Уэнояма. - Папа, папа, выпей и успокойся. – Яёй, заставила отца отцепиться от сына и стуча зубами от злости, продолжая нервно всхлипывать ругательства и причитания в стакан. - Если тебе нужно, наше разрешение ты его не получишь. – Госпожа Уэнояма пришла в себя и от успокоительного отказалась. Её взгляд зло сверлил того, кто извращает чувства сына. - Не нужно, точнее, нужно, но… - Он снова глянул на Мафую, они не договаривались, но тот уверен, что парень его поддержит. - Я не хотел ничего от вас скрывать. Мы с Мафую договорились быть честными друг с другом и поддерживать друг друга. Я не желаю врать вам, потому мы решили всё вам рассказать. Я знал, что вы не примите его и наши чувства, но скрывать дальше я не желаю. Именно поэтому мы сейчас здесь, я хочу, что б вы знали правду от нас. Мы не собираемся всё афишировать и предавать огласке, но встречаться будем всё равно, разрешите вы или нет. Госпожа Сато всё знает, мы ей рассказали чуть раньше. - Рицка, я… - Госпожа Уэнояма так просто с этим подростковым бунтом мириться не собиралась. - Второй год мама. Я учусь в старшей школе второй год, Если вы будете препятствовать, я уйду из дому. Не вы никто другой не заставит меня отказаться от него и наших отношений. - Мафую содрогнулся, он растерялся.       Его мама их приняла, он не рассчитывал, что родители Уэноямы так легко смиряться, но на такую риторику был не настроен. Пальцы парня дрогнули, Рицуке страшно. А значит он вновь должен быть сильным. Он обещал его поддерживать, и он своё слово сдержит. - Ты так его любишь? Сынок, ты портишь себе жизнь, ты… - Но бунт, в частности, подростковый это непробиваемый пласт. Так что поддержки со стороны эти двое явно не ждали. - Нашёл того, ради кого готов пойти ради семьи. Мама, уж я то точно знаю, как это трудно, Рицука ещё тот паршивец, но я их видела. Я видела, как его парень борется с его упрямством. Мама, я не прошу вас, их безоговорочно поддерживать. Давайте пока дадим их чувствам время. Если всё по-настоящему и серьёзно, то не лучше смириться и попытаться узнать Сато-куна получше? – Госпожа Уэнояма поджала губы. - А если нет? – Яёй качнула изящным плечиком в ответ. - Они расстанутся, и эта тема более подниматься не будет. Если все согласны, то я поставила чай, нужно успокоиться, и всё-таки сделать то зачем все тут собрались и познакомится ближе, уверена у вас много вопросов.       Вопросов было много и все адресованы Мафую, парень неплохо держался. От приглашения на ужин он отказался, он далеко живёт, так что ему нужно идти.  - Почему? – Сестра перевела недовольный взгляд, он провёл парня и теперь портил ей настроение окончательно, а ведь из-за него она отменила свидание. - Что именно? – Рицука злился, а потому сдерживаться с сестрой не собирался. - Ты же меня осуждаешь. Ты же всем своим видом это демонстрируешь, так почему? Почему встала на нашу сторону? Почему поддержала? – Сестра по привычке перекинула локоны на одну сторону, забывая, что причёску она сменила давным-давно. - Не дождёшься, я вас не поддерживаю и да осуждаю. Но мы брат и сестра, разойдёмся в жизни и даже вспоминать друг о друге не станем. А вот родители, своим признанием ты сделал им больно и если ты и вправду уйдёшь из дому, а я уверенна – это непоказательная угроза, то родители будут страдать. – Она встала, её наряд, как всегда, неуместен перед парнем, хоть и братом. – Я вас видела. Я не следила, просто случайно наткнулась. Услышала твой голос, хотела и поздороваться. Я видела, как вы обнимаетесь, целуетесь. Я слышала, как вы ругаетесь. Слышала, как он оправдывается перед тобой. Его песня — ты же ждал, что она будет посвящена тебе? - Не твоё дело. – Сестра хмыкнула. - Неважно, по взгляду вижу что хотел. Ещё во время вашего первого выступления, ты с такой ревностью на него смотрел. Я поначалу подумала, что ты злишься, за его несовершенную игру. это была та песня, из-за которой ты несколько дней не спал и толком ничего не ел. Ты был так увлечён, пока её писал, а он всё портил, фальшивил, сбивается с ритма. Но теперь я так понимаю, ты посвятил эту песню ему, а он подарил её кому-то другому. Кому-то очень для себя важному, для себя и судя по тексту, кому-то кого на самом деле любил. Отсюда и такая ревность и боль в твоём взгляде. Да? – И что сказать хоть и стерва, но проницательна. - Родители приглашают твоего парня в выходные на обед, они хотят с ним ближе, познакомится. - Что куда ещё ближе?– Да мама обо всей его жизни выпытала, даже Рицука всех фактов о нём не знал. - Меня не спрашивай. Я слышала, что они готовы признать его и ваши чувства, но верят, что это временное влечение. Так что если вы расстанетесь, другого парня, даже не думай, приводить знакомиться. - Что? Не будет, другого. – Она толкнула брата в грудь, выставляя их своей комнаты. - Не мои проблемы, я сделал всё что могла и даже больше, так что когда придёт время, я тебе – это вспомню, ты же не думал, что это, за просто так? – Что? - Уэнояма опять сорвался на крик, как же эта стерва его достала. - Ты мне ещё и условия ставишь?       Невозмутимый вид сестры злил. Девушке, же было всё равно. - Ты встречаешься с парнем, ты чуть не рассорился с родителями и не ушёл из дому, я всё уладила. Я смогла их убедила разрешить вам встречаться. Они даже будут с твоим парнем милыми, во время ужина, так что да братик — ты мне должен. – И прежде чем дверь хлопнула, она ультимативно заявила. – Ты придёшь со своим парнем, я со своим, так что будешь выставлять его в лучшем свете и постарайся, родителям он должен понравиться. - Я его не знаю. – Дверь таки хлопнула. - Не мои проблемы, спроси вашего басиста, они дружат, пусть он тебе о нём расскажет. - Шаги. Кажется Яёй утратила к разговору с братом интерес. - Имя скажи, или ты думаешь у Харухи только один друг?         Но ответа не последовало. Как и впоследствии обеда, на котором бы присутствовал Мафую. После того вечера от волнения он подхватил простуду. И хоть к выходным ему уж точно стало бы лучше, но Яёй упёрлась, что не желает заражать своего парня. Она считала такое отношение не честным. Рицке можно знакомить своего парня с родителями, а ей нет? К тому же её парень взрослый, а не школьник и у них всё серьёзно.        После того знакомства они встречались всё чаще и порой более уверенно. Рицука с трудом входил в дом Мафую. Воспоминания, связанные с его мамой, не давали ему покоя и очень тревожили. Именно потому отдаваться чувствам у него дома он не мог, просто не получалось. Дома же у Рицуки за ними параноидально следили и то и дело случайно заходили: то чай предложить, то спросить что-то. Учёба в параллельных классах одной школы, и любовь к разным предметам дарила повод встречаться официально не только для репетиций, но и для подготовки к урокам. И хоть в школе над ними порой подшучивали, что они всё время вместе как парочка, они всё равно находили уважительную причину быть рядом.        По мере их роста как группы медленно росла их популярность. Они переделали несколько своих старых инструментальных песен, добавляя к ним текст. Низкий, чистый, чуть хрипловатый голос Мафую заставлял в душе всё дрожать. И хоть адаптированные под звучание его голоса аранжировки и каверы были для Мафую сложноватые – это давало ещё одну уважительную причину быть вместе чуть подольше.       Первое признание в любви Мафую от одноклассницы, вызвало у Рицки очередной приступ ревности. Злость на парня была такой, что он напрочь забыл об обещании всё обсуждать сразу и целый вечер не брал трубку, игнорируя попытки того поговорить и объясниться. Но любовное письмо в шкафчики Рицуки уже наутро отрезвило и заставило безотлагательно просить у любимого прощения. - Рицка, ты не пойдёшь? Тебя ждут. – Письмо так и не было открытым. Мафую же не позволил просто его выбросить. Именно так, по словам Рицуки, тот и должен был поступить, а не встречаться, с одноклассницей. Объясняться. Просить прощение. Отказывается от отношений. - Нет, и ты больше не пойдёшь. – Он не сдержался и притянул любимого за шею, упирая его лицо себе в складки рубашки. Мафую потёрся лбом ему о грудь и не высвобождаясь совсем тихо прошептал. - Так неправильно. Признаваться в любви так сложно. Тебе ли не знать? Рицука, я бы мог и не решится признаться тебе в чувствах, если бы ты меня не поцеловал. Я бы боялся быть отвергнутым. Страдал, глядя на тебя. Искал бы причину и повод увеличить между нами дистанцию. А ты? Ты бы сказал мне сам, не признайся я первым? – Рицука сглотнул, вспоминая, как мучился, что даже не мог переступить порог его дома. Даже просто находиться рядом была ещё так мука. Он помнил, как пересыхало горло, как потели ладони, как трепетало сердце от неловких касаний. Как сводил спазмами живот от ревности. Не признайся Мафую первым и не получил Рицка возможности принять его чувства, их группа точно бы распалась. - Не знаю, мне было очень страшно. – Тот поднял голову, дразня его чуть влажным блеском губ. - Если ты не пойдёшь, ты дашь ей надежду. Ты раз за разом будешь подталкивать её к тому, чтобы идти на более откровенные шаги, которые должны помочь ей донести до тебя свои чувства. Ты же не хочешь, чтоб она следила за тобой и, случайно, узнала наш секрет? - Он обхватил его голову. Нет.       Он не желает ничего скрывать. Но они должны. Он любит и Мафую и музыку одинаково. Именно музыка подарила ему Мафую. Мафую, для которого, петь и играть, как дышать. Он не может так с ним поступить. Не может лишить его возможности дышать. Выражаться. Говорить. Он не может лишать его любви. Лишать его жизни. - Хорошо, я пойду, но что мне сказать? Я не знаю, мне признавались только раз. – И хоть друзья подшучивали, что Рицка непростительно популярный у девушек, но это и вправду его первое признание от девушки. - Я сказал, что мне нравится кое-кто, но мы не можем встречаться в открытую, потому как я нахожусь в группе, потому о близком мне человеке никто не знает. – Они смазано поцеловались, что за мука — вот так украдкой красть поцелуи друг друга. - Я скажу, то же самое, ты не против? – Тот в ответ сам потянулся к парню, Мафую порой был чуть смелее, хоть и сдержанней. - Нет, я тебе верю и Рицука спасибо. – Тот нервно сглотнул. - За что ты меня благодаришь, я повёл себя, как ёкай, я нарушил нашу договорённость. – Тот улыбнулся. Как раз когда звонок сообщил, что пора идти на урок. - За то, что понимаешь это и что ревнуешь. Я знаю, что ты мне доверяешь, но мне приятны все проявления твоих чувств. Когда ты злишься, кричишь, придираешься, ревнуешь, я чувствую, что ты открываешься передо мной и знаю, что между нами нет недосказанности и недопонимания. – И снова немое напоминание о Юки. Причины невысказанной боли Мафую. Боли которую так трудно залечить. - Ты всё ещё этого боишься? – Тот опустил голову и мугукнул. - Сейчас мы в одной школе, но в университет пойдём разный. Мы будем работать, уставать и не иметь времени встречаться также часто. Рано или поздно между нами возникнут недопонимания, а они, в свою очередь, причиной ссоры или даже… - Ему было трудно сказать расставания. Сейчас даже урок длится для них так долго. Уэнояма снова сорвался, он решал раз и навсегда изгнать этого призрака, из их отношений. - Будем жить вместе. – Мафую нахмурился? Жить вместе? Но они же школьники. Уэнояма занервничал. – А нет, не сейчас. Если мы поступим в разные университеты. Если мы хоть на чуть-чуть расстанемся, давай снимем комнату вместе. Я заноза и со мной трудно, но я не хочу с тобой расставаться не сейчас не позже. - Угу, вот за это я тебя и люблю. Ты всегда знаешь, что я хочу сильнее всего. Ты принимаешь меня таким, какой я есть и умеешь чувствовать, то, что я хочу сказать сильнее всего. – Второй звонок говорил о том, что они опаздывают и таки хоть на время урока, но расставаться нужно. - Пошли, мы опаздываем, потому что сейчас я хочу тебя поцеловать, а мне сегодня на работу после школы.  - Пошли и поговори с ней. Ты мне обещаешь? – Теперь только Уэнояма мугыкнул.       Он не хочет, не хочет идти, слушать, что-либо объяснять, давать хоть намёк Мафую усомниться в нём. Или, быть может, дело не в Мафую, а в нём самом? Он столь неопытен в любви и отношениях, вот Акихико, он взрослый он сразу увидел, что чувствует Уэнояма. Разговор с ним, помог принять себя и свои чувства, ну и что Мафую парень, его чувства настоящие и нормальные. Их не нужно стесняться и запираться от них. Их нужно принять и порой шёпотом кричать на весь мир. Но им нельзя, нельзя ничего говорить вслух, но... Уэнояма замер у двери класса, точно, идиот, мог бы и сам раньше догадаться. Какой же он идиот, его так и заклинило с болезненной гримасой на лице в дверях, там его и застал преподаватель. - Уэнояма? Уэнояма, всё в порядке, ты плохо выглядишь. – Сцепив зубы, сдерживая порыв, он соврал учителю. - Живот болит, можно мне в медпункт. – Тот кивнул, парень был бледен, на лбу испарина, ему и вправду плохо. - Пусть медсестра даст тебе таблетку и иди-ка домой, я предупрежу учителей, что отпустил тебя.        В медпункт он таки заскочил, и во второй раз соврал, что ему плохо. Гитарист бегом бежал домой, у него так мало времени, к сожалению, на работу, таки надо. Но и сделать это тоже нужно, ведь времени так мало, как всё успеть.        Практически месяц они толком не виделись. В обеденные перерывы Уэнояма отсыпался. Из-за того, что всё время опаздывал в школу, они не встречались как раньше на станции. Назад тоже шли раздельно из-за постоянных опозданий у Уэноямы были дополнительные часы и отработки за опоздания. Время репетиций, было временем табу для чувств, только краткие перекуры семпаев, давали несколько минут, чтобы развеять сомнения и подарить чувство умиротворённости трещине в их отношениях. После репетиции он тоже задерживался в студии и кто-то из семпаев по очерёдности отвозили парней домой. - Мафую, ты сегодня тихий, всё в порядке? – Роль старшего брата или упаси проведение, отца Харухи была слишком неуютна, но он знал, что у них не всё гладко, и что Уэнояма неосознанно создаёт между ними пропасть. - Да Рицка в последнее время очень занят, и мы редко видимся, я скучаю. Даже когда он рядом, то всё время о чём-то думает. – Харухи подбирал слова ободрения, напрочь, забывая, с кем, имеет дело. – Но это ничего, когда он закончит, всё снова вернётся, как и раньше. - С чем закончит? – Мафую смотрел на руки, а потому очень тихо, словно не желая того, раскрывает чужой секрет. - С песней. Рицка пишет песню? Он был такой же когда писал песню для меня, тогда он тоже поглощён работой. А ещё он всё время напевает незнакомую мне мелодию. – В груди у Харухи всё защемило.       Вот как? Откуда в таком юном теле столько опыта и проницательности. Всё это юность, всё это она, такое оправдание собственной ограниченности для себя придумал басист. - Удивлён. Нет, правду удивлён, что ты так хорошо его понимаешь. Уэнояма, он… он странный, его порой так трудно понять. – Мафую грустно улыбнулся. - Да нет, мне порой кажется, что он куда больше похож на меня, чем кажется окружающим. – Они подъехали, Мафую поблагодарил, за то, что его подвезли. Отъехав достаточно далеко, Харухи остановился, ему нужно было позвонить. - Я подвёз Мафую. Он знает, что Уэ-чи пишет песню. Нет. Я не говорил. Он сам догадался. Я почём, знаю. Ладно. Но нужно поторопиться. Что серьёзно? Хорошо, тогда отрабатываем свои часть и готовим всё, как договорились.        Неделю они никак не могли состыковать графики, а потому репетиций у них не было. - Мафую, ты свободен – поехали. – Тот никак не ожидал увидеть Каджи-сан, ведь сегодня для него особый день и они с Уэноямой договорились провести хотя бы вечер вместе. Отчего на душе стало так грустно. – Чего нос повесил, Уэ-чи задерживают на работе, его Харухи привезёт. - Куда? – Тот подмигнул и кинул ему шлем.       Ехали они как не странно в студию, едва он вошёл, то обомлел, как и в квартире Харухи, всё было увешано плёнкой. - Прости Мафую – это традиция. – Так что нарушать никто ничего не стал, и лицо парня увлажнили сладкие сливки. Уэнояма подал ему полотенце и невзирая на присутствие семпаем, первым поздравил любимого коротким поцелуем, как же долго тянулось время. - С днём рождения. Мафую прости, что в последнее время был таким, но я обещаю на следующий год начать готовить подарок тебе, заранее. – Мафую снова едва не расплакался хоть такое выражение лица, и злило его парня. - Подарок, мне. Так ты писал песню мне на день рождения? – Уэнояма покраснел, ему было так стыдно перед семаями, но они как не странно поддержали его даже без подколов — Садись, сам всё услышишь.        Мафую умостился на полу, обнимая колени руками. Большую часть подарка, он прятал за ними заплаканные глаза. Рицука это сделал, он непросто посвятил ему песню. Он написал для него лирику и даже спел. Его голос был порядком грубее, но от этого не менее мелодичным. Чувства, что изливались, с каждым звуком переполняли душу Мафую светом.       Как он был неправ, считая, что получать готовую песню нельзя. Жадничая и желая творить её самому. Это было признание, признание в любви от того, кто стал светом в тёмное время, кто стал надеждой и смыслом жизни. Того, кто заставляет лёгкие дышать, кровь струится быстрее, а сердце биться, того ради кого стоит жить. - Рицка. – Он не мог более выдавить ни слова, они застряли, вытекли со слезами. - Прекрати плакать, раздражает. – Кадзи и Харухи незаметно выскользнули, давая возможность им побыть вместе. Глупостей бы только не натворили. - Рицука – это… это… это так круто – это же та импровизация, ты же в первый раз играл эту же мелодию, да? – Тот поставил гитару, обхватывая его лицо, семпаи пошли за угощением и выпивкой, так что скоро вернутся. - Ты помнишь? – Тот кивнул и снова этот щенячий взгляд, наполненный благодарностью и любовью. - На нашем следующем концерте я буду её петь. Я скажу всем, что она посвящена человеку, которого я люблю. Постарайся не заплакать – обещаешь? – Тот только кивнул, отпуская колени и впиваясь в шею. – Я не желаю боле получать любовные письма, встречаться с кем любо, отказывать, врать и скрывать, что чувствую к тебе. - Но Харухи сказал что… - Уэнояма это уже обсудил, получил выволочку и поставил перед фактом, что всё равно это сделает, но он может сказать любимый человек или напрямую, посвятить её Мафую.       Каджи снова встал на его сторону, Уэнояма упрям, так что лучше его поддержать, чем группа и вправду распадётся. Подумаешь, один из них любит кого-то. Наоборот, влюблённые девушки его поддержат, всё что нужно – это попросить их это сделать ради его чувств. Ну, любит — не встречается же. Так многие могут подумать, что любовь не взаимна или безответна, с проблемами они разберутся походу.       После празднования их по домам снова должны были развести семпаи, они засиделись, и было уже поздно. Те как-то подозрительно долго собирались, потому Мафуя потирая холодные руки, решил попросить. Хоть понимал, что его просьба по времени неуместна, но он решился, его переполняют чувства. - Рицка. – Тот только мугыкнул. Он уже знал это выражение лица. Он знал, что то, что Мафую сейчас скажет ему не понравиться. – Скоро годовщина смерти Юки и я хочу пойти к нему. – Ну вот, как тот и думал, а он так старался изгнать этот призрак из их отношений. Но возлюбленный решил его доконать. – Ты пойдёшь со мной? - Я не думаю что смогу. – Тот только взял его за руку и совсем тихо. - Прошу, пойдём со мной. Я хочу… - Горло свело болезненным спазмом. – Я хочу поговорить с ним, попросить прощения, попрощаться и познакомить вас. – Рицука боялся, боялся согласиться, но и понимал, что больше всего боится отказать. – Когда Юки покончил с собой, я винил себя, не только за свои последние слова, а потому что я и вправду виноват в том, что произошло. Я сотню раз хотел уйти за ним, но мне не хватало мужества это сделать, что злило меня, разрушало, убивало. Рицука – ты и твои чувства меня исцелили, вернули к жизни. С тобой я обрёл смысл и набрался наконец смелости. Я должен, должен простить его и себя. Должен принять его выбор и дар, что он мне оставил. Он оставил мне свою жизнь, а значит, я не вправе прожить их с призраками страха и отчаяния. Юки был не таким, он бы не хотел, чтоб я плакал и страдал. Потому мне важно сделать это, важно поговорить с ним. Важно познакомить вас, показать, что я не вру, что невзирая ни на что могу чувствовать, любить, дышать. Пожалуйста, Рицка, я знаю, что прошу слишком много, но всё-таки ты пойдёшь со мной? - Пойду. Не потому, что не доверяю, а потому что хочу пообещать всегда, заботиться и поддерживать тебя.        И хоть вечер и празднование было частично омрачено, оба были втайне очень рады. Они справятся, ещё будет много препятствий и преград, но они вместе и они всё преодолеют.          В день годовщины смерти Юки Рицка не мог найти себе места. Мало того, что У Мафую снова было это затравленное выражение на лице, так с ним ещё и увязались друзья детства. Они тоже хотят поговорить с другом. Так что ожидать, что друзья детства не сцепятся с агрессивно настроенным Уэноямой было глупым. Мафую даже не пытался их разнять. Ему было не до того, он только и хотел правильно сформулировать свои извинения.        Осмысливая то что между ними тогда произошло, Мафую не мог понять, зачем было всё так усложнять? Они могли просто расстаться, поругаться, подраться, разъехаться, начать встречаться с кем-то другим, вариантов развития той ссоры бессчётное количество, но Юки снова всё сделал по-своему, он всегда был эгоистом, а неосторожные слова Мафую привели к фатальным последствиям. Они оба чувствовали, что отдаляются и оба понимали, что их отношения рушатся, но неумение одного говорить, а второго слушать привели к необдуманному поступку. Мафую был виноват, но не менее виноват был и Юки. Он знал, что его парень скрытен, закрыт и не уверен в собственных чувствах, именно потому такие гневные слова его ослепили. Он принял приступ гнева за проявление чувств. Будучи вспыльчивым и открытым, такое поведение любимого заставило страдать, а присущий ему эгоизм стал толчком его глупого поступка. Хотел ли он доводить всё до конца? Стало ли оглушённое алкоголем состояние триггером, что дало смелости и затормозило реакцию? Или всё дело в страхе? В страхе, что через пропасть, что образовалась между ними никогда не перекинуть мост? Что первая в их жизни ссора могла бы стать точкой в любовной истории. Хотели ли Юки покидая этот мир и быть рядом с Мафую, призраком, от которого не отделаться. Хотел ли он напугать того, кого любит, показывая, что без него жизнь ничто и на ему не нужна? Всё это вопросы, на которые, Мафую не найдёт ответов. Но ему больше не больно и хоть чувство вины этого не изгладит, а не услышанная песня не спасёт, он будет всё-таки жить. И изо всех сил стараться быть счастливым, ради Юки. Ради его жертвы, принимая его жизнь как дар. Дар что проявился не только в любви к музыке, но и в одержимом желании творить. Творить, дабы хоть кому-то указать путь, открыть застеленные пеленой слёз глаза. Подарить надежду, показывая пример, что жизнь она вечна и смерть порой не точка, а этап перерождения.        С собой у друзей были подарки другу, которые он не увидит, Мафую оставил для него их общее фото и включённый плеер с их песнями. У друзей были любимые вещи Юки, а вот Уэнояма не знал этого человека, потому у него был лишь сложенный лист бумаги, на котором было записано обещание. Обещание — беречь Мафую и заботиться о нём до конца их дней. Да тогда в тот день, когда Мафую признался ему, он решил, что этого человека он не отпустит, и никогда не заставит страдать.        Друзьям нужно было поговорить, потому Уэнояма ненадолго их оставил, каждый хотел сказать что-то личное, но, главное, что каждый хотел попросить прощения, ведь они все были свидетелями их ссоры и слышали те роковые слова. Просто никто из них не верил, что жизнерадостный Юки, настолько ранят брошенное в порыве отчаяния пожелание. Ведь они могли его не отпускать, не верить, что всё в порядке, заставить этих двоих поговорить и помириться. Но каждый проигнорировал ведь это всего лишь глупая ссора, коя так часто встречается между любовниками. - Мафую, ты в порядке? – Тот кивнул, и снова то же самое, снова слёзы застыли и душат, неужели он никогда так не сможет заплакать? - Я хочу немного побыть с ним. – Шизука боялся его оставлять, но друг того дёрнул, указывая куда-то в сторону. - Пошли, им кажется, есть что сказать и о чём ещё сообщить. – Тот уже хотел огрызнуться, но неподалёку стоял Уэнояма, ему вдруг стало так невыносимо, что он вернулся. Он молча обнял любимого за плечи и прижал к груди. - Я знаю, почему ты не можешь заплакать? Он этого не хочет, твои слёзы причиняют ему боль. Он не хочет их видеть, он хочет, чтоб ты улыбался. Потому перестань себя винить и улыбнись. – Мафую поднимает голову и в свете ярких лучей, что рассекли хмурое небо, на мгновение видит облик не Рицуки, а Юки. Всего на мгновение он словно вселился в тело его возлюбленного и говорит его губами. - Правда? – Ему было так важно это услышать. Уэнояма опустил голову, и наваждение исчезло, он — это снова но... - Правда? Я его не знал, но чувствую, что больше всего он не хочет видеть твои слёзы. Хочешь плакать, кричать от боли, тосковать, умирать и возрождаться, делай это — используя его дар. У тебя есть то, что он любил не меньше тебя. Используй его дар и твори, так ты будешь ближе к нему, так он может быть вместе с тобой. – Мафуя обвил талию своего парня, это были довольно странные для него слова. - И ты, не против? – Уэнояма поцеловал его в висок. Тяжело вздыхая, наполняя лёгкие запахом его шампуня. - Против. Да — я против, но если ты этого не сделаешь, тоска в твоём сердце снова начнёт его разъедать, а я этого не вынесу. Груз твоей невысказанной боли, для меня куда токсичней, чем чувство ревности. – И они целовались, под ласковыми лучами, хмурого зимнего неба, что было наглухо затянуто тучами и только место, где стоят двое влюблённых, словно немое благословение утопало в свете, в любви, в тепле.        Прежде чем они ушли, Рицука таки попрощался, он вслух пообещал любить Мафую, беречь его и заботиться. Домой они возвращались вдвоём, от друзей детства с трудом, но таки удалось отделаться. Мафую сказал, что хочет побыть только с Рицуки, и что они встретятся позже. Опасаясь оставлять любимого наедине в такой день, и в таком нестабильном состоянии, Рицка молча и без пререканий согласился побыть с ним у него дома. Идти куда-либо, не хотелось, а эмоционально состояние из обоих не настраивало на интимный лад и как говорит госпожа Сато «прочие гормононезрелые глупости».          О том, что Рицка, всё рассказал и что их отношения с трудом, но всё-таки приняли, она знала. И поджимая губы, набирала номер консультанта, который должен был помочь ей настроиться на развитие событий в жизни сына и его парня. Рицка даже ей немного нравился хоть она и не понимала его и того, как эти двое могли сойтись, но сын рядом с ним менялся и начинал снова светиться. Их отношения были сложными, но то, как они понимают друг друга без слов, позволяло немного расслабиться и надеяться, что свои пальцы этот гитарист бережёт. - Рицка, у меня для тебя подарок, но только он не здесь, а… - Тот чуть занервничал, у них не было каких-либо дат и поводов для подарков или он что-то забыл по своей чёрствости и в соответствии с типичным проявлением мужланства. Так сестра обвиняла своего парня, так что да он занервничал. – Подождёшь, я принесу? - Угу. - Рицка нервно потирал лоб, что? Что? Что за повод? Что такого он упустил? Как? Как? Как ему быть? И как выкрутиться, если это что-то существенное, о чём он должен был знать или помнить? - Вот. – Он вложил ему в руку небольшой квадратный предмет, от одного взгляда, на который, у Рицуки зашумело в ушах и замерло всё в груди. - Ма-ма-ма-мафую, что это? Я не…не...не… - Но парень уперев одно колено справа от его ноги сел так, чтоб покрепче его обнять. – Мафую, сейчас не самый подходящий момент и я… я… я ещё не готов. - Рицка, спасибо, спасибо, что заботишься обо мне, но сейчас ты мне врёшь, и я это знаю точно. – Он теснее прижался, чтобы показать, что готовы они оба. – Я должен был это сделать, должен был поговорить с Юки и перевернуть ту страницу своей жизни. Мне казалось, что, просто встречаясь с тобой, я его предаю, предаю его чувства, предаю его жизнь, что он оставил мне. Но ты. Ты помог мне понять – Юки и вправду не хотел, что б я страдал, так что, помоги мне изменить этот самый болезненный день в моей жизни на более светлый и памятный, на день, что будет ассоциироваться у меня с тобой и только с тобой. - Мафую, ты говоришь мне, что готов, что хочешь быть со мной, что любишь только меня, но при этом то и дело вспоминаешь бывшего парня? – Тот только хитро улыбнулся, и едва шепча.  - Так помоги мне замолчать, отними мой голос, разум, сердце. Сделай всё это своим, сделай меня своим. – Просить дважды не нужно, как и уточнить точно ли госпожа Сато не войдёт не вовремя. - Мафую, я не знаю, что нужно делать. – Так желая слышать, что и он тоже. Но Мафую не стал опровергать или хоть как-то избавлять его от приступа нахлынувшей ревности. - Делай, как чувствуешь, я тебе доверяю. И Рицка, я всё ещё хочу, наконец замолчать, лишиться голоса, долго ты будешь медлить? – Потом. Рицка решил потом разбираться с его чувствами и этими недосказанности тоже.       Он его любит и это взаимно, и самое главное, что он больше не боится. Не боится призраков, не боится неуверенности, не боится несдержанности, не боится сделать больно, сжать, сдавить. Его голос теперь принадлежит ему, он чувствует, как смешивается их дыхание, как влажные губы медленно пропитываться сладковатым вкусом металла, оттого что страсть так кипит, что кое-кто несдержанно несколько раз их сомкнул. - Всё в порядке? – Угу, Мафуя неспособен более говорить, как же долго, как же всё мучительно долго. А эти вопросы, они отвлекают, раздражают, но так для его партнёра важны. Он и вправду понятия не имеет, что делать, а потому касается очень осторожно, трепетно, нежно.        Его сердце, наконец замирает – наконец он решился, он готов, от боли и тянущего ощущения, он забывает задать очередной раздражающий вопрос. Забывает в очередной раз сдержаться, взамен их пальцы переплетаются, сердце? Теперь — оно ритмично бьётся, отдавая жадным движениям в унисон.         Последним, что Рицука наконец смог пленить – это разум, тот замутнён, спутан, околдован. Кровь она так шумит, а стон, он один на двоих. Каждый из них давно готов и давно сдерживается, но сорваться, сдастся, отдаться они не в состоянии. Потому как, размыкаясь с губ снова и снова, срывается жалобный стон. Пальцы сильнее сплетаются, впиваясь ногтями в кожу, наполняя подарок Мафую.         Каждый из них так тяжело дышит. Мафую чувствует, как снова щиплет глаза. Сейчас он так боится его слов, не желает слышать его вопросов, потому как едва он услышит его голос, чувствует, что сорвётся. Уэнояма переводит дыхание, опускаясь на него щекотя, ухо своим дыханием. - Только сегодня. – Он едва заметно ловит губами тонкий хрящик. – Только сейчас можешь плакать, если ты этого хочешь. - Нет, не хочу. – Это, наверное, магия. Да именно магия, потому как более близость с Уэноямой, проявления его чувств не пугают. Наоборот, пробуждают в нём жадность. – Рицука. - Ум. – Он отрывается от его уха, чтоб посмотреть в глаза, но мир переворачивается с ног на голову. – Ты же не устал?       Они лежали, обнявшись. Сколько прошло времени, час, день, минута? Какова погода: снег, дождь, а может снова сияет солнце. Мафую уложил голову Рицке на плечо, водя пальцем по напряжённой ключице, касаясь линии напряжённых мышц, кажется, работа грузчиком таки помогает сформировать красивый рельеф, может и ему нужно? - Мафую, точно всё в порядке? Тебе же не… - Тот поднимает голову и уже не сдерживает смех, Рицка за сегодня в сотый раз задаёт этот вопрос. – Что? Что смешного? - Ничего, просто не ожидал, что ты такой. – Краска, она залила лицо вместе с кровью. - Какой? – Мафую тянется к его губам, но тот отводит голову в сторону, нет, так не пойдёт, он сейчас снова утратит связь с реальностью. – Ты не ответил. Какой? - Нежный, заботливый, осторожный. – Краска усилилась, сейчас кровь от перевозбуждения пойдёт носом. – Просто я думал, ты будешь более несдержанным. А так порой даже хотелось поменяться с тобой местами. - Так ты и так. – И тут до него дошло, он чуть опять с кровати не упал. Он и на такой вариант не настраивался, а, наоборот, нет для него – это слишком. – Мафую, я… я… - Всё хорошо, Рицка, я пошутил. Меня всё устраивает и мне хорошо, прекрати дёргаться и допрашивать меня. Или ты мне не веришь и думаешь, что я тебе вру?– Он притянул парня к груди, укладывая его голову на плечо. Нет не думал и верил. Но есть кое-что, что он так и не выяснили что его почему-то излишне волнует. И хоть вопрос всё-таки неуместен, он хочет знать ответ. - Вначале ты не ответил, для тебя всё это не в первый раз? – И снова эта ревность выкручивает ему внутренности. - Почему ты спрашиваешь? Потому что я тебя к этому подтолкнул или потому что ревнуешь? - Мафую не поднимал голову, то как вздымается его грудная клетка, с какой силой грохочет его сердце, давало ответ на вопрос. – Юки больше нет. Наших отношений с ним больше нет. Всё, что было, не было или могло быть у меня с ним осталось на кладбище сегодня. Рицка, я не хочу тебе отвечать вне зависимости от самого ответа, не потому, что не доверяю, боюсь твоей ревности или не хочу вспоминать. Я хочу жить дальше, жить с тобой. Хочу перестать перетягивать боль, из прошлых отношений отравляя теперешние. Если ты настаиваешь, если тебе это важно, если ты мне не доверяешь — я отвечу, вот только насколько ты точно хочешь – это знать? - Очень хочу, но… - Он тяжело дышит, извлекая токсичное чувство из своего тела. – Но я неуверен, что выдержу твой ответ или что до конца поверю вне зависимости от того, что именно ты скажешь. Но я так сильно тебя люблю и так сильно хочу, чтоб ты был всегда только моим. Мафую, помоги мне, ты же всегда знал, что делать, всегда понимал меня без слов. - Твоё сердце, оно поёт, всегда поёт так грустно, что хочется плакать. – Он кладёт руку ему на грудь и чуть слышно мычит какую-то мелодию. Рицка откидывает голову назад, чувствуя, как катятся по щекам слёзы. Яд, он так глубоко въелся в его мысли, чувства, душу. Как и в первый день, когда он услышал его голос, в груди всё дрожит, а яд вытекает со слезами. – Ну вот, теперь и ты плачешь, я таки сделал тебе больно? - Нет, глупый, ты, наконец, меня исцелил. У меня есть идея для очередной твоей песни, послушаешь? - Моей? Нет. Не хочу. Хочу слышать только наши песни. – Они снова целовались, а потом в очередной раз отдавались чувствам: боли, тоски, одиночества, исцеляя одиноко бьющиеся сердца, склеивая и восстанавливая их ритм, даря миру новую и новую песню. - Люблю тебя. – Эти слова они произнесли одновременно понимая, что это непросто название их новой песни – это их узы, что навек в этот хмурый вечер связали их души.       После той снежной ночи настало солнечное утро, да они провели вместе ночь. Они проигнорировали все звонки, забыли про все обещания, нарушили все правила. Утром их на кухне ждал горячий кофе и две фарфоровые чашки. Рицка чуть не подавился пока пил кофе. И хоть они точно были одни, от завтрака он отказался. Дома ему тактично намекнули, что если остаётся ночевать у друга нужно предупреждать и помнить, что хоть он и взрослый родителям свойственно волноваться. От намёков и двойственных взглядов он сбежал, сначала прогуляться потом на работу. Но и там не было покоя Каджиро, странно на него поглядывал, а потом, когда они уходили, зачем-то нацепил на него свой шарф.       В коридоре, что вела в студию, они встретили Мафую, едва парни сняли куртки и повесили, Каджиро недовольно сорвался. - Не могу смотреть на них, Харухи, дай свой шарф. – Харухи тоже сердито смотрел на обоих. - Будешь душить? Мой, маловат будет. – Парни переглянулись, что c ними двумя. - Да нет, морды бы их самодовольные прикрыл. Вы два придурка, совсем с головой рассорились, вам же в школу в таком виде ещё идти. – Опять недогадливо переглянулись. - Парни, вам что сказали – не палится. А вы двое? – Уэнояма сорвался, да что они пристали, они-то и не палятся. – Нет, Каджи, смотри, они ещё и делают вид, что не понимают. – Вы в зеркало себя видели? - Зеркало? Зачем? – Семпаи закатили глаза, Харухи дёрнул ворот свитера Мафуя, тыкая пальцем в огромный синяк на основании шеи. – Твоя шея не лучше, а что с губами, парни, вы мозгами вконец тронулись, вы вообще сдерживаться, хоть пытались.       Уэнояма внимательней присмотрелся в лицо парня, да так и есть губы они в мелких трещинках и ранках, а он и не заметил. И покраснел, а Мафую только слегка улыбнулся и виновато поджал губы. Он видел, и что? Что ему делать? Маской губы можно скрыть, но вот что они так неожиданно заболели оба, вызовет куда больше вопросов. Что касается засосов, так у Мафую, они почти все на ключицах и основании шеи, так что под глухим воротом рубашки почти не видно. Рицуке же поможет только шарф. А что было делать? Он так медлил, и это был так смущающие. Рицука пытался сдерживаться, да кому Мафую врёт, после очередного укуса кое-кто приходил в себя и начинал действовать. А что? Он только до шеи и мог дотянуться - Простите так вышло. – Мафую не ждал прощения, да и всё равно ему было, он сказал, только бы Рицука не сорвался, не помогло. - Что простите, хорошо сейчас концертов нет, но вы же совсем от любви голову потеряли. Вы же и потом не особо сдерживаться будете. – Обижать его парня Рицука решил не позволять и хоть Мафую не обиделся, то, что они обоюдно решили не говорить семпаям, таки всплыло. – Кто бы говорил? Мы то ладно ещё школьники, так случилось, а вы то взрослые, когда, палится перестанете? – От такой наглости у обоих в момент закончился воздух. Они? И палятся? - И вообще – это мы должны на вас обижаться. Мы-то, сразу вам рассказали, что встречаемся, а вы двое, что решили всё скрыть? Думали, мы не заметим? - Ну, ты бы не заметил, а вот про Мафую мы забыли, да? – Семпаи переглянулись, так мерзко признавать, что скромный и молчаливый кохай видит их насквозь. Тот только пожал плечом. - Мне Рицка сказал, что видел, как вы целовались. – У Харухи закончился воздух, говорил же он этому озабоченному бабуину потом. - А мне Мафую, что знает, и что с вами обоими поговорить пытался, но вы два ёкая упрямые, ждёте чего-то и обижаетесь друг на друга. – Те переглянулись, Харухи чуть заметно покраснел, да было такое, Мафую не раз пытался поговорить, но говорить о любви с кохаем для него было слишком, хотя Мафую пережил боль, которую взрослому так просто не переосмыслить. - Эу, со мной никто не говорил, так что нечего приплетать… - Коджиро замолчал. Тогда, у дома Угетсу, Мафую видел, как тот выходил из авто. Точно Мафую тогда подметил, что при всём своём распутном нраве Коджиро, почему-то не хочется, чтоб именно Харухи про это знал. Наверное, он так Мафую намекал, что басист, для него важен? - Ёкаи упрямые, а его вторая песня? Вы бы немного и обо мне думали. – Мафую взял его за пальцы и чуть заметно сжал, она про него в первую очередь, он думал о нём, когда её писал просто тот разговор с Угетсу, помог ему дополнительно. Он понял, что на самом деле хочет не просто рассказать о любви, что зародилась в один из летних вечером, но и помочь другим написать и свою песню о чувствах, что порой так душат, что не дают сказать. А он может – он, наконец, нашёл свой голос и всё благодаря им. Благодаря их настойчивости и поддержке. – Ну, мы долго ещё будем ждать, пока вы начнёте лебезить и просить прощения за молчание. - Хару посмотри, кажется, кто-то с девственностью и страха лишился. – Рицука побагровел и уже набрал побольше воздуха, но его в рёбра ткнули барабанной палочкой. – Сдуйся, ладно кохаи, мы с Харухи встречаемся. Давайте вместе думать, как нам сохранить группу. - Для начала может снова переименоваться с «Дарованных» во «Влюблённых идиотов». – Рицука не умел долго обижаться, да и вправду, наверное, с девственностью он и часть своей раздражительности лишился. Ещё год назад он бы в жизни такого развития не допустил и при подобном разговоре потребовал распустить группу. - Каджи, не только страха, он и чувство юмора утратил, мы его теряем. – Нет, вспыльчивость, никуда не делась. - Что вы к моей девственности пристали. – Лицо стало пунцовым не то от стыда, не то от злости, но Мафую это позабавило, и он рассмеялся. Его смех такой же кристально чистый, как и голос. - Предлагаю, просто играть о том, что мы хотим сохранить и делиться тем, что приобрели. Если мы будем честными с музыкой, то будем честными и друг с другом, только так нам удастся сохранить, то, что познали одним вечером. – Каджиро чуть скривил нос и закусил губу. - Свингерсвом попахивает. – Уэнояма снова вспылил, нет, так они точно распадутся. - Лапы убрал от моего парня. – Он уже сжимал в захвате шею барабанщика. - Сдался он мне, у меня свой парень есть. – И в ответ до хруста сжимал шею Уэноямы. - Думаешь нужно их разнять? – Мафуя посмотрел на дерущихся друзей, и перекинув через шею ремень, принялся настраивать гитару. - Сами расцепиться, когда устанут, а я хочу петь. О той, что боли, что рвала моё сердце — одним зимнем вечером, о надежде, что поселилась в нём — одним весенним утром, о любви, что я познал — одним летним днём и призвании, что открылось передо мной — одной осенней ночью. – Харухи задумчиво протянул. - «Сезоны», давай назовём песню – «сезоны». – Мафую угукнул и принялся напевать мотив, которым с ним это ночью поделилось сердце Уэноями, сплетаясь с его чувствами. Резкие басы, что срывались со струн Харухи, дополняли мотив надеждой, что их связь будет вечной. Ритмичные удары имитировали боль сомнения и ошибок, что каждый из них ещё допустит и страстный проигрыш гитары Рицуки, напоминал, что если быть честными друг с другом, они справятся со всем.

***

Эпилог

Где-то полтора года спустя:       На грани распада группа оказывалась не раз, чувства, порой-таки им мешали, но именно они и возвращали их, напоминая, как именно они все сошлись и что именно они приобрели, выступая вместе.       Харухи и Каджиро решили всё-таки жить пока отдельно, хотя к чему было это решение, если платили они за аренду двух квартир, а их вещи медленно перемещались от того, что они всё равно каждую ночь оставались вместе. Просто всё это время Каджи пытался показать ему и всем, что его старые привычки в прошлом и так цеплялся за свою новую нормальность.       Мафую продолжал творить, вместе с Рицукой забываясь в лабиринтах музыки и чувств. Они с трудом окончили школу, потому как увлечённые друг другом и общим увлечением порой напрочь, теряли связь с реальностью. Так не сговариваясь они поступили в один университет, хоть и на разные факультеты. Но уже интересующие лекции и предметы тщательно подбирали вместе. - Рицка, Рицка. – То влетел в репетиционную, едва сдерживаясь, чтоб не грохнуть футляром об пол. – Рицука, ну, послушай же ты. - Потом, Мафую. Я остыну, и мы поговорим потом. Обещаю. Я сейчас не в том состоянии. А в очередной раз срываться на тебе и просить прощения я не хочу. – О том, что состояние явно не то уже не намекало, а вопило, жалобное бренчание струн. - Ну и что опять? – Харухи начинал от этого уставать, едва эти двое поступили, они чуть ли не каждый день грызутся. Уэноями злится, потом остывает, потом просит прощения, а наутро они опять ругаются. - Сегодня сокурсница, мне снова призналась в любви. – Каджиро закатил глаза, хватая партнёра по группе за шею. - Пошли, покурим. – Тот начал вырываться. - Я не курю Каджи-сан. – Но тот сильнее сдавил шею и потяну его за собой. - Я буду курить, а ты со мной постоишь, заодно остынешь там как раз холодно. А то опять будешь лажать всю репетицию и срываться на нас всех. Шевелись давай. – Рицука вышел, так и не глянув на любимого. Он не хочет на нём срываться, но и контролировать свои чувства он не в состоянии.       Обычно они находят тихий уголок и пытаются сразу всё выяснить, но сегодня эта идиотка везде плелась за Мафую, даже к студии она то и дело медленно, прячась, шла за ними, так что поговорить¸ поругаться и помириться они не моги и как итог, кое-кто сейчас похож на гейзер. - Он опять ревнует? – Мафую качнул головой, как ни странно, но ревность Уэноями постепенно становилась всё менее выраженной, но окончательно проблема не исчезала никуда. - Нет, дело не в этом. Она мне уже признавалась, и я её отверг, а сегодня она заявила, что слушала мои песни и поняла, что они все о неразделённой любви и что она больше не позволит мне страдать. Рицка всё слышал и разозлился. Он не верит, что я с ним счастлив и снова ищет призраки, которые давно исчезли. – Та же беда, он то же, невзирая на все старания Каджиро до конца не верит, что он исцелился от любви к Угетсу. - Что будешь делать? – Тот пожал плечом, а что он может, он и так выворачивает душу наизнанку доказывая, что он с ним счастлив, что ещё можно сделать, как ему доказать что он неправ. – Тогда как насчёт того, о чём мы говорили? - А Каджиро-сан, не будет против? – Харухи запустил руки в волосы, он снова их отращивает, Каджи его попросил и он согласился. - Не знаю, наверное, будет, но я его уговорю, так что думаю, всё выйдет как надо. – Эти двое не очень вовремя вошли, точнее, они слышали, что эти двое что-то обсуждают, но не уловили смысл. - Что «как надо»? – Мафую и Харухи рассмеялись, пора разбираться со своими парнями. - Говорю, что подарок, который Мафую подготовил Уэ-чи, тому должен понравиться. – Зря он так решил подготовить почву, потому что злость решила, что ей скучно и пора подключат дремлющую ревность. – Уэ-чи, сейчас кровь носом пойдёт. Ты же не забыл, что у вас годовщина? Подарок подготовил? - Не забыл и подготовил – САМ. – Парни скривились, так пора дать этим двоим сорваться и наконец, всё выяснить. - Вот и ладненько, студию не разнесите, мы пока выйдем, покурим. – Кое-кто возмутился, что уже курил, но подумал, что и ему как бы приревновать нужно. И что, что у них не годовщина, он и в прошлом году подарка так и не дождался, а тут помогает кохаям. - Ну… - Мафую улыбнулся той самой улыбкой, что на секунду заставила сердце Рицуки замереть. - Я искал квартиру, а Харухи-сан, предложил снять ту, что снимает Каджи-сан. Они всё равно зря платят два аренды, если всё равно практически живут вместе и пообещал уговорить Каджиро-сана, съехаться и жить у него. - Зачем тебе квартира? – Запал, чуть спал, да найти жильё за небольшие деньги проблема, так что тут да злиться нечего. - Слышал же подарок. Мы же собирались снимать вместе жильё, когда будем учиться в университете. Или ты передумал? – Тот чуть неуверенно пытался напомнить,¸ что речь шла, если они будут учиться в разных вузах, а так… - Рицка, какая разница где мы учимся, ты хочешь жить со мной? - Только если ты со мной по-настоящему счастлив и… – Мафую обнял любимого и поцеловал.       Тем летним вечером, он и не думал, что впуская его в своё сердце, ему будет так порой невыносимо трудно. Но глядя в его глаза — понимал, что это оно стоит. Любовь – это не поле с цветочками, для них — это бетон, усеянный осколками стекла, по которым порой так больно ступать босыми ногами. - Это тебе. С годовщиной. – Небольшая коробочка из обычного лотка коих сотни на фестивале, но именно там, среди старых вещей он нашёл кое-что стоящие. Мафую медленно открыл и слёзы они впервые за долгое время навернулись на глаза. – Хару нас убьёт, если они будут одинаковые, так что, то, что они парные я спрятал на внутренней стороне.       Всё как обычно, они всё ещё умудряются делать обыденные вещи парными, чтобы никто не догадался об их связи. - Рицка. – Два кольца-талисмана. Одно широкое с гравированной вязью, а второе тонкое с мелкими иероглифами. Внутри тоже гравировка «GIVENS». – Ты, не против? - Нет. – Мафую потянул тонкий ободок и надел на палец Уэноямы, целуя кожу над талисманом, он не знал, правильно ли он выбрал, но чувствовал, что именно это кольцо такое, как и тот, кого он любит. Простое, неприметное, скрывающее глубокую суть и их любовь. Любовь, которую им можно открывать только друг для друга и о которой он может, шёпотом кричать в их песнях. – Люблю тебя. - Я счастлив, что ты со мной. – Широкий ободок занял своё место как странно, но кольцо село на палец словно влитое. – Мафую, я обещаю, что это было в последний раз. - Уверен? – Тот только поцеловал парня в ответ. - Давай репетировать. – Он надел ремень, переставая мучить струны, в нём бурлили чувства, бурлила страсть и пора всё это выплеснуть. – Хватит подглядывать ёкаи, мы помирились, больше никаких ссор, обещаю…       Так или нет, неизвестно, но дар, полученные одним тихим вечером, каждый берёг как мог.