Безумно влюблены

— Не нужна мне твоя защита, Чарльз, — выплевывает Элинор, и в голосе ее ярость урагана и змеиный яд. — У меня все было под контролем. Чарльз склоняет голову набок и вздергивает бровь, затем пожимает плечами и отворачивается, сделав большой глоток рома, чтобы скрыть усмешку, которую не может больше подавлять. — Никогда и не говорил, что нужна, — возражает он, снова повернувшись лицом к Элинор и и, облокотившись о край стола, смотрит, как она вытирает кровь с губ. — Тогда что ты здесь делаешь? Вопрос-то резонный, но вот что на него ответить: он мог бы облечь ответ в слова столь простые, что понял бы даже ребенок, но бесконечно далеки были бы они от истины. — Ну? — требует она, буравя его взглядом. Мгновение он тратит на попытку объяснить себе это магнетическое притяжение, что влечет его к ней, приводящее в ярость и при том совершенно неодолимое. Объяснить себе то, что, как ни крути, он был вынужден защищать её, пусть даже лучше многих знал, что она никогда в этом не нуждалась. То, что он видел в ней: родственную душу, соперника, партнера — и, несомненно, ровню. Не отводя взгляда, он встает и вызывающе медленно подходит к ней, остановившись в каких-нибудь шести дюймах. — Только не говори, что еще не просчитала это, — шепчет он, глядя на ее губы, и сжимает челюсти, борясь с искушением попробовать их на вкус. — Давай, Элинор, ты же умная девочка. Он делает еще шаг к ней, и когда она не отступает ни на пядь — он понимает. Они так близко друг к другу, что он чувствует ее тепло на своей коже, и от этой близости все его тело пронизывает дрожь. Он протягивает руку, бережно убирает ей за ухо выбившуюся прядь волос — и замирает. Их взгляды снова встречаются и, неспособный противостоять опустошающей силе ее чар, он запускает руку в ее волосы и и тянется к её губам. Она отталкивает его и быстро бьет по щеке, тяжело дыша, и гнев в ее глазах скоро уступает место смятению. А затем, вцепившись в его рубашку, Элинор дергает его к себе. Это была та самая девушка, которую он знал: та, которой всегда нужно было, чтобы все было на ее условиях — и только ее. Невозможный, неземной поцелуй: две души отчаянно пытаются поглотить друг друга, необратимо справляясь воедино в процессе. Столкновение катастрофических масштабов, назревавшее годами — и стоившее каждой секунды ожидания. Он так долго кружил, подхваченный этим потоком, день ото дня все ближе к центру водоворота, пока наконец не поддался, с радостью захлебываясь в нем. Нежные, но сильные пальцы разрывают его рубашку, царапают грудь Чарльза — сверху донизу, и расстегивают его штаны. Он отвечает рычанием, и Элинор усмехается, не прерывая поцелуй. Ее пальцы то скользят по его плечам, то перебирают волосы; напоследок она нежно прикусывает его губу, и они наконец отрываются друг от друга. Краткое мгновение они смотрят друг на друга, тяжело дыша, в ожидании, когда другой сделает следующий шаг. Он решается первым, обхватывая ее за талию и поднимает, жадно, грубо целует, прижимая к стене, и ее ноги обхватывают его бедра. Она задирает юбку, и когда он наконец входит в нее, она со стоном запрокидывает лицо к потолку, в то время как его дыхание застревает в горле. Скользнув губами вверх по ее горлу, он оставляет поцелуи на ее подбородке, растворяясь в ней: в том, как она чувствуется, как она двигается; все его существо трепещет, и струны его души вторят ее стонам и вздохам. Она вонзает ногти ему в спину, полосуя ими кожу; они двое двигаются все быстрее и быстрее — в совершенном ритме. Их тела словно созданы друг для друга. Когда он изливается в нее, даже обычное содрогание ощущается по-другому: глубже, дольше, полностью дезориентируя и одновременно унося в иную реальность; то эйфория, какой не может подарить ни один опиат, и он знает, что всегда будет у нее на крючке. Она обхватывает его лицо ладонями и, прерывисто дыша, прислоняется своим лбом к его; ее ноги дрожат. Их обоих словно несет могучим потоком, и они молчат, объятые его водами, потому что подходящих слов - кажется им - просто не существует. Он медленно опускается на корточки, а она остается сидеть верхом у него на коленях, его лицо в ее ладонях, оба они то и дело вздрагивают, словно рябь прибоя настигает их. Он накрывает ее руку своей, и их глаза встречаются снова, и он понимает. Он понимает, что она сведет его в могилу, что безнадежно очарован ею во всех смыслах и что счастливый финал никогда не рождается из столь гибельной зависимости. Но даже ради спасения своей жизни он не смог бы найти в себе воли беспокоиться об этом. Если такова его судьба, если ей суждено стать тем, что уничтожит его, разрушит все его существо до основания — значит, так тому и быть. Хотя он никогда бы не признал это, он был окончательно и бесповоротно влюблен в нее, столь же безнадежно, как годы назад, когда он смотрел на девочку, что бесстрашно разгуливала по пляжу, которым собиралась править. Королева воров и его единственная слабость. Она была сиреной на скалах, она завлекала его к гибели, и ее песня только началась.