Вечер у лампы

Стенфорд был удивительным. Нет, не то чтобы он был единственным кто нравился парню… Не нравился. Диппер любил его. Всей душой. Спросите его, как до такого дошло, он и не ответит. Шатен сам не понял когда обычная фанатская привязанность сменилась смесью самых живых и сумасшедших эмоций. Они любили прогулки по лесу и тёплые свитера, сшитые Мейбл. Любили костры и загадки, хижину и дневники. А ещё они любили те вечера, когда можно посидеть у лампы, ничего не говоря. «Молчаливая беседа» — шутливо называли это они. Подобные посиделки превратились в своеобразный ритуал, каждый вечер пятницы они скрывались в подвале и молчаливо смотрели друг другу в глаза, не замечая ничего вокруг. Звуки растворялись в неведомой химии. И в такие моменты ничего не нужно было кроме тёплых шестипалых рук и сосредоточенного взгляда из-под очков. Однако в один из таких вечеров теплота резко перескочила в панику, давая Стенфорду понять серьёзность намерений внука. — А вы точно любите меня?.. Вопрос эхом отдался в тишине деревянных стен хижины. Слова закружились в голове, вызывая непреодолимую панику. Стенфорд знал, этот день настанет, но не думал что так скоро. — Люблю? Ты… Смышлёный малый, быстро всё схватываешь… — начал мужчина, стараясь уловить правильные слова в вихре мыслей. Но увидел как племянник разачарованно опускает голову и запнулся, краснея как мальчишка. — Мне не стоило спрашивать подобных вещей, простите, — коротко и печально ухмыльнулся Диппер, стараясь скрыть эмоции. Апатия накрыла с головой. Внезапно окружение почернело, в ушах отдался неприятный звон. *** — Поговори уже с ним, Диппер! — звонкий детский голосок сестры бил по стенкам черепа, безостановочно переходя в головную боль. — Хорошо, только пожалуйста не кричи, — скривился младший Паинс, касаясь головы ладонью. Мейбл смотрела на брата с печалью и беспокойством в глазах. Никто не привык видеть её такой печальной и отчаявшейся, но брату она позволяла. Девушка дотронулась до его щеки, заглядывая в большие родные глаза. — Слушай, Диппер… Я беспокоюсь за тебя. Ты мой брат и я не хочу чтобы ты страдал, — девушка зарылась в колючий свитер, сшитый своими руками, — поэтому просто поговори с ним. Это трудно, но стоит попробовать. В тот день юноша всю ночь сидел с прадядей Фордом в подвале. Это была несомненно победа. Что странно, прадядя не говорил юноше вещи вроде: «Ты ещё вырастешь, найдёшь кого-то лучше», не говорил о том, что парень слишком мал. Просто обхватил его своими руками и прижал к грудной клетке. Свитер больно кололся, но Диппер лишь смущённо усмехался от счастья, не чувствуя ворсинок. И всё могло бы закончится хорошо. Хеппи энд, все счастливы и довольны, но была одна вещь что беспокоила Паинса. Форд ни разу не сказал что любит его. Конечно, парню хватало мимолётных взглядов и прикосновений, но в то же время пустота и недосказанность захлёстывала их с головой. Боль и разочарование проникли в душу больно прокалывая её осознанием, что всё это было ложью. Что-то склизское и страшное шептало на ухо: «Ты идиот, раз повёлся на такую чушь. Думал, Форду действительно нужен такой бесполезный фанатик как ты? Смешно. Конечно же он тебя не любит», — и хотелось просто провалиться сквозь землю, забыть как длинный осознанный сон, мозг не хотел соображать, а на душе разразился ливень. Конечно Диппер догадывался, но жажда взаимности словно пелена укрыла глаза, заставляя видеть только хорошее. Мгновение. Юноша почувствовал как боль и разочарование сменяются теплом. Шестипалая рука легла на плечо внука, крепко обхватывая, словно боясь потерять, упустить. — Я веду себя как влюблённый мальчишка, — подметил Форд, — видимо у тебя научился, — оба усмехнулись, атмосфера их тяжёлой и тягучей постепенно переходила в лёгкую и тёплую, — поначалу я и правда сомневался. Прости, — юноша распахнул глаза в изумлении, «поначалу»? — но позже я понял, что хочу быть с тобой. Сидеть и смотреть друг другу в глаза, а между нами только ярко светит лампа и ничего, — с каждым словом багрянец на щеках мужчины становиился всё заметнее, — аргх! Вообщем, что я пытаюсь… Донести, — Стенфорд собрался с мыслями, глубоко вздохнул и на одном лишь выдохе произнёс: — Я люблю тебя, Диппер.