Затишье после бури

      За окном мертвым грузом лежал снег: результат сильных метель, которые беспощадно прошлись по городу в последние дни. Новое затишье перед очередной катастрофой? Кто знает, но вряд-ли вся Германия, если не целый мир, переживет ещё одну трагедию за неделю. В студии, опрокинувшись на спинку кресла, находился музыкант. Его потухший взгляд был устремлён в монитор, тусклый свет которого освещал комнату. Точнее пытался освещать. Мышь была не тронута, руки немца свободно болтались в воздухе, человек не собирался их напрягать лишний раз. На мониторе показывалось имя пользователя, а под ним белая строка с надписью "Введите пароль". Но мужчина продолжал бездействовать, смотря и перечитывая надпись. Он вспоминал, зачем он вообще включил компьютер, для какой цели. Наверно, проверить почту, которая уже переполнена разнообразными письмами. А может продолжить сводить музыку, как ни в чем не бывало. Однако последнее являлось чем-то не правдоподобным. Обыденное дело, которым человек любил заниматься, больше не имело никакого смысла. В соседней комнате включен телевизор, показывали вечерние новости. Баварец и не думал их смотреть, он догадывался, о чем будут последние события. Про одно из них он уже точно знал. Похороны лучшего друга.       Йохен не раз задумывался, сможет ли их группа существовать, если кто-то из ее участников вдруг решит покинуть проект. Просто возьмёт и заявит: "Ребята, извините, я ухожу". Он уже становился свидетелем таких происшествий, да и сам покидал группы, однако перемены, по мнению программиста, всегда идут на пользу. Но не в этот раз. Состав покинуло сердце группы, самая важная ее часть. Алекс был человеком искренним и прямолинейным. По его взгляду всегда можно было понять, доволен он работой или сильно огорчён по какой-то причине. И если что-то шло не так, он всегда говорил об этом, не забыв кинуть напоследок остроумную шутку, которая так и ждала своего звёздного часа. Баварец искренне любил Алекса. И, наверно, полюбил ещё больше после его смерти. Такое вообще бывает? Экран на мониторе погас, и вся комната погрузилась во мглу. Единственным источником света во всей студии теперь являлся телевизор, однако дверь и не давала шанса осветить комнату, в которой сидел Йохен. Но ему было все равно, он также глубоко был погружен в свои раздумья, как и помещение, в котором просидел последние несколько часов, во тьму. Ноэль с самого прихода плавал в своих мыслях, прокручивая последний диалог с Вессельски у себя в голове. Снова и снова. Он не хотел прекращать, он боялся, что забудет части диалога, которые и так с трудом вспоминал, потеряет их также, как и остальные. О чем они тогда говорили? Да в принципе о том же, о чем и всегда: семья, женщины, работа. Но Александр как-то умудрился сменить тему, в результате чего перешёл на оскорбления, и Йохен никак не мог это остановить. Дальше все как в тумане, Зайберт пытался вспомнить, что было в этой пропасти, хотел заполнить эту забытую пустоту. Так могло продолжаться вечность, если бы не кроткая вибрация сотового. Неохотно посмотрев на экран телефона, Йохен вяло взял его в руки и, подождав несколько секунд, включил. Яркий свет заставил мужчину прищуриться и пожалеть о том, зачем он вообще полез к этому злостному телефону.       Сообщение. От Руперта. В студии раздался тихий вздох гитариста. На данный момент австриец был единственным, кто ещё пытался ежедневно поддерживать связь с Ноэлем, пусть последний и просил этого не делать. Помедлив, баварец разблокировал телефон и открыл сообщение, которое отправил ему басист: "Ты как, Йохен? Все ещё не верится в случившееся. Постарайся отвлечься и, пожалуйста, не посещай пока студию, хорошо?"       Коротко и ясно. Австриец редко писал Йохену, но если и писал, это были не какие-то две-три строчки по типу: "Привет, как жизнь?". Тексты у Руперта всегда объемные и понятные, словно он не сообщение, а завещание строчил, только разбавлял всякими скобочками. Но это было до убийства Вессельски. Теперь же Руперт стал писать кратко, но часто. Возможно, он таким интересным способом пытался успокоиться, австриец ведь тоже друга потерял. Это уже пятое или шестое сообщение от него за сегодняшний день. К сожалению, Кеплингер слишком поздно порекомендовал Йохену не приходить в студию, в которой последний виделся с Алексом чаще, чем на концертах. Это место одно из немногих, что связывало лучших друзей. Сколько же радостных и не очень событий в ней произошло, сколько раз им приходилось ночевать на диване и уже рано утром, с чашкой кофе, продолжать свою работу, лишь бы успеть все к сроку, а то и гляди раньше. Сколько выпито алкоголя, разбавленного весёлыми криками и смехом, в этих стенах. А сколько искренних признаний от чистого сердца. Йохен чувствовал, тут все ещё веяло присутствием Алекса, казалось, что как раз таки он и смотрит телевизор в соседней комнате, параллельно с этим бродит по ней, философствуя о чем-то с самим собой, и вот-вот зайдет к другу, поинтересуется, чем тот занят, и начнет доставать и одновременно веселить Йохена своими привычными для всех фразами. Или удивится тому, что его дорогой приятель отлынивает от работы, сидит в кромешной тьме, и будет предлагать свою помощь, которую у него никто не просил. Но нет. Как бы сильно Ноэль не желал чувствовать присутствие вокалиста, Алекса здесь больше нет и не будет. Наверно, это единственное, что стоит наконец-то понять музыканту.       Будучи на похоронах, баварец был самым тихим из всех присутствующих. Тише самого Ахима. Ему тогда казалось, что они вдвоем играют в какую-то молчанку, общаясь на протяжении всех похорон печальными взглядами. Но победа была на стороне гитариста. Пикс когда-то мечтал перемолчать барабанщика, но в тех условиях особой радости ему победа не принесла. Даже наоборот. Но больше всего Зайберта удивил Юрген. Ритм-гитарист, конечно, интересовался состоянием Ноэля, но, если рассматривать в общем плане, на похоронах он выглядел каким-то другим, отстраненным от остальных. Словно не понимал смысла приходить на похороны и пришел только из-за приличия, нежели из-за собственных побуждений. Пикс чувствовал, что его приятель отдаляется. Юрген будет первым, кто решит уйти, разделит жизнь на "до Алекса" и "после Алекса". И даже перестанет общаться с другими участниками. Это не было правдой, да и на Планггера не похоже, однако баварец метил на такой расклад будущих событий. Возможно, это было связано с тем, что они вдвоем уже несколько недель не ладили и пытались как можно реже встречаться и общаться. Это объясняет его поведение на похоронах, и все же, они пришли туда ведь не для светских разговоров. Когда гитаристы в свои ссоры впутывали самого Алекса, того это быстро доставало, и он начинал без криков объяснять им, что все это глупости, и так себя ведут только настоящие дебилы. Что без командной работы успехов они не добьются, и нужно прекращать бессмысленную ссору. Юрген с Йохеном это прекрасно понимали, но ладить так и не стали. Вессельски вскоре бросил затею, не зная, что нужно ему сделать, чтобы помирить гитаристов.       Сами похороны состоялись через три дня после смерти Александра. Его труп нашли недалеко от бара, в котором он любил проводить время. Смерть наступила в результате ножевого ранения. Подозреваемого в убийстве вскоре тоже нашли, им оказался какой-то очкастый парень, явный иностранец. По крайней мере так сообщала полиция всем близким, но потом и эта, "скрытая ото всех" информация, разлетелась по интернету. Если быть честным, Йохену было абсолютно плевать на то, где полиция отрыла этого человека, и как его звали. Было бы лучше, если баварец смог все побыстрее забыть, и этого иностранца в том числе. Чтобы все обо всем забыли, как страшный сон, как кошмар. Но Пикс вновь глухо слышит имя подозреваемого и жертвы в соседней комнате. Нет, ему это кажется, новости уже давно должны были закончиться. Ноэль снова включил телефон и, перечитав сообщение от Руперта, практически не смотря на клавиатуру, ответил австрийцу: "Уже лучше. Ложусь спать."       Спать он не собирался. Если и уснет, то только со скуки, но пока его голова забита раздумьями, о сне не могло и идти речи.       Почему Алекс? Почему именно Вессельски? Неужели он не мог убить кого-то другого, кого-то менее нужного для людей человека? Йохен зажмурился, прикусив губу. Другого? Менее нужного? Точно, надо на что-нибудь отвлечься, да поскорее, пока голова совсем не поехала. Медленно переведя взгляд на окно, Йохен поймал себя на мысли, что сигареты почти кончились, в последний раз их оставалось пара штук, не больше. Курение, конечно, хороший вариант расслабиться, ибо алкоголь весь уже закончился, но с такой частотой перекуров он быстрее разорится на сигаретах, чем на продаже оставшихся дисков. Но кому какая теперь разница? Неспеша поднявшись с кресла, баварец тяжёлым шагом подошёл к окну и настежь его открыл. Зимний холод ударил в лицо, отчего Йохен немного пошатнулся, но чуть погодя выглянул. Он не особо прочувствовал морозный вечер, да и ветра не было. Оглянув улицу, мужчина посмотрел вниз. Падать недолго. Кажется, Алекс высчитывал точное время падения, но Пикс не запомнил эту цифру. Меньше трёх секунд уж точно. Ноэль не горел сильным желанием проверять, однако начал думать о такой затее.       Однажды Йохен поспорил с Алексом, что бросит курить быстрее, чем тот умрет. Он так и не бросил. Пачка сигарет вместе с зажигалкой лежали на подоконнике уже несколько дней. Раньше баварец здесь их не оставлял. Чтобы покурить, Йохену приходилось выходить на улицу, они с Алексом договорились на тему того, чтобы в студии не пахло сильным перегаром. Но правила ведь и нужны для того, чтобы их нарушать. Неспеша достав сигарету, Пикс разместил ее между губ. Спокойно взял в руки зажигалку и, прикурив, также без всякого мешканья убрал на место. Первая затяжка, самая глубокая. Никотин проникает внутрь и вновь отравляет, и без того измученное, тело. Убрав пальцами сигарету ото рта, Йохен выдохнул едкий дым. Он не совсем понял, помогло ли это как-то снизить внезапную тревогу, однако чувствовал, что теперь мыслить станет проще. И проще станет говорить. Но с кем? Кто-нибудь вообще будет его слушать? Ему нужно просто опустошить все то, что находится в нем, все его мысли, которые накопились. Он хоть сейчас готов был броситься и часами говорить, обвинять себя во всех грехах. Но он знал, что все только будут поддерживать и успокаивать. Это не то, что мужчине сейчас было нужно, нет. Он просто хотел, чтобы его выслушали, без всяких комментариев, чтобы никто ничего не говорил, захлопнул свой поганный рот и дал слово Зайберту. Раньше этим человеком был Алекс, по крайней мере так казалось Йохену. Вессельски всегда понимал, когда нужно выслушать, казалось, он всегда понимал, как нужно вести себя в абсолютно любой ситуации. Такого же человека Пикс вряд-ли сможет уже найти, знакомства с похожими личностями слишком редки и чаще всего неожиданны. Как в лотерее, покупаешь билет, не зная, что тебе достанется. И достанется ли вообще.       Выдохнув очередную порцию дыма, мужчина устало посмотрел на, засыпанные снегом, крыши домов. Спокойно. Слишком. Будто бы время остановилось. Затишье после бури. Сейчас музыкант в мрачном одиночестве стоит и курит в практически запрещенном месте. И для него это странно, такая шумиха вокруг, группу упоминают чуть ли не везде. Отчасти это было понятно. У всех одна цель - завлечь публику. Даже ту, которая и не знала о существовании Eisbrecher. Но теперь точно узнает. Йохен понимал, что завтра ему снова будут писать со всех газет и сайтов, задавать ему новые вопросы, на которые он не захочет отвечать. А может за ним следят прямо сейчас? Из-за угла какого-нибудь дома, стоят и удивляются, как Йохен не разучился элегантно курить после всех проблем, которые горой легли ему на плечи. Но через секунду бы просто подумали: "Стресс". Йохен не ощущал стресса, он, к своему удивлению, пока не чувствовал себя нервным вообще. Скорее уставшим и огорченным. Почти брошенным. Все стали по-другому к нему относиться. Зайберт считал себя псом, которого скоро вышвырнут из дома, потому что неблагодарные хозяева решили, что он больше не может выполнять свой долг. Но почему, долг Ноэля - радовать фанатов новыми песнями, музыкой, просто сейчас он не может нести свою службу. Да, Алекс мертв, и замену ему группа вряд-ли сможет найти, но ведь это же не должно ставить крест на карьере Пикса. Но что ему делать? Пытаться искать нового вокалиста или позволить оставшемуся составу распасться, начать заниматься чем-то новым. Хотел ли этого Алекс, который вместе с собой похоронил половину от собственной группы? Держа во рту сигарету, музыкант оглянулся, устремив свой взгляд куда-то в темноту. Он не видел на что смотрел, однако знал, что эта вещь все ещё там.       Йохен никогда не выбрасывал сигареты на землю, понимая, какой вред они наносят окружающей среде. Однако сейчас ему было плевать на природу и, выбросив окурок, закрыл окно. Ноэль думал насчёт того, чтобы выкурить ещё одну сигарету, но идти куда-либо за новой пачкой он не хотел. Пусть подождёт до утра. Подойдя к столу, он включил настольную лампу. Теплый свет сразу осветил комнату, с ним Йохену было намного комфортнее. Он вновь оглядел помещение уставшими глазами, а после остановился на той же точке, в которую глядел, когда докуривал сигарету. Шкаф. Его взгляд был устремлен на огромную темную мебель, с зеркальными дверцами. Внутри находились полки, на которых разместились самые разнообразные вещи: какие-то устройства, награды, фотографии, плюшевые медведи и многое другое. На самой верхней стояли книги разных жанров. Это было странно, ибо их никто не читал. Сам Пикс открывал только две, и только чтобы проверить, в каком они состоянии, и есть ли в них картинки.       Баварец ещё долго стоял и смотрел на мебель, пока не стал медленно к ней подходить. Взглянув на самую верхушку шкафа, Йохен вспомнил, что когда хотел взять оттуда что-нибудь, ему приходилось подпрыгивать. До верха без проблем доставал только Алекс. Он вечно убирал туда, очень важные Пиксу, вещи, если хотел немного побесить друга. Тот сразу обижался, и Вессельски, будучи обрадованный своей очередной победе, возвращал собственность.       Неуверенно берясь за ручку дверцы, Йохен немного ее приоткрыл. Все его внимание было обращено на фотографию в рамочке, стоявшей возле игрушки. На ней красовались участники группы, все радостные и с искренними улыбками. Все, кроме Алекса. Он был более серьезный, однако даже по взгляду он умудрялся что-то сообщать в объектив камеры. В его выразительных глазах читалось что-то большее, словно говорил о пройденных группой испытаниях. Вместе они прошли через многое, вместе они пройдут ещё. Начинали проект всего два человека, постепенно состав пополнялся и изменялся, и каждый раз в надежде, что больше такого не случится. Но Капитан, если и покидает свое судно, то только последним.       Ноэль перевел взгляд на другую фотографию, чуть меньшего размера. На ней Александр и Йохен глазели в объектив, держа в руках стаканы с виски. Алекс обнимал за плечо друга и прижимал к себе. Он это объяснил тем, что не позволит Пиксу освободить руки, чтобы люди застали только вокалиста за распитием спиртного. Ноэль помнил, что в этот день они праздновали выход нового альбома. Почему это фотография вообще стоит здесь. Ее поставил Алекс, говоря, что в следующий раз, когда Йохен начнет отказываться от алкоголя, он будет указывать на фото, напоминая об этом дне. Зайберт тогда выпил намного больше Вессельски, чем очень развеселил друга утром, жалуясь на боли.       Следующие фотографии также напоминали Йохену о разных событиях в группе. О важных событиях в жизни двух друзей, одного из которых больше не было рядом. Ноэль чувствовал, как ком подступает к горлу, а его руки начинали дрожать. Поспешив закрыть дверцу, он отошел в сторону и закрыл глаза, пытаясь выровнить дыхание. Хватит, уже прошло время жалеть об утрате, Йохен не хотел вновь поддаваться нарастающим эмоциям. Но как бы сильно он не сопротивлялся, как бы сильно не пытался их скрыть, приглушённый всхлип, вырвавшийся из уст, раздался в комнате. По щеке покатилась слеза. Зачем, зачем он начал вспоминать о нем только хорошее. Баварец обернулся и вновь посмотрел наверх шкафа. Издав очередной всхлип, он коснулся лбом холодного дерева и захныкал. Тихо, почти неслышно. Ноэль пытался успокоиться, но не получалось. Теплые воспоминания вновь напомнили ему, какую часть своей жизни он потерял. Потерял навсегда. Хныканье вскоре прекратилось, но Йохен все еще ощущал в себе нарастающую боль. Словно нож, которым убили Алекса, резал его изнутри, вырисовывая ужасные узоры. Так и жаждал, что Пикс не выдержит и закричит. Зажмурившись и прикусив губу, Ноэль со всей силы ударился о шкаф головой. Удар оказался не слабым, мебель началась трястись, а вещи, находившиеся в ней, издавали всякий звон и треск. Схватившись за голову от резкой боли, Йохен на этом не остановился и уже через несколько секунд ударил шкаф кулаком. За болью Пикс почувсвовал внезапный гнев, который жаром разошелся по всему телу, и яростно закричал. Вместе с криком он продолжил стучать по шкафу кулаками. Из глаз вырвался поток слез, но Ноэль уже не сопротивлялся. Сердце бешено колотилось, на шее и висках выступили вены, но Йохен продолжал психованно биться о шкаф. Внутри него все горело, и это давало новую энергию, давало силы продолжать вымещать всю накопившуюся злобу на мебели, которую Алекс когда-то посчитал очень забавной. Предметы, находившиеся в шкафу, уже давно попадали, продолжая звенеть, однако баварец, ругаясь про себя на Алекса, бил по дереву. Почему Алекс не остался дома? Почему выбесил друга и смеялся над ним? Почему бросил, оставив виновником трагедии? С самого верха шкафа свалилось что-то чёрное. Йохен не сразу обратил на вещь внимания, продолжая в слезах испытывать мебель на прочность. Но когда силы были на исходе, Пикс, тихо воя и всхлипывая, опёрся о стенку шкафа и медленно сполз вниз. И он уже не мог не заметить рядом с собой кожаную перчатку. Йохен долго и мучительно смотрел на нее, пока дрожащей рукой не взял ее, поднеся к себе. Такая холодная, будто недавно находилась на морозе или возле открытого Ноэлем окна. Она пролежала тут несколько дней, Йохен благополучно хотел забыть о ней, но не мог. По размеру она была чуть больше ладони Ноэля, но ему даже нравилось. Алекс не раз ему давал греть в перчатках руки, когда его любимый друг случайно или специально забывал свои. Наверно, Алекс об этом догадывался, но все все равно продолжал играть по правилам Йохена, делясь с ним своими вещами, а потом и нежными объятиями, но только в тех случаях, когда их никто не видел. Последнее всегда смущало Зайберта, но он не сопротивлялся.       Большим пальцем музыкант стал медленно водить по искусственной коже, выводя на ней буквы.       - Холодает, - произнес тогда Алекс, глядя на белые хлопья, которые медленно падали с ночного неба и с лёгкостью ложились на, уже покрытую снегом, землю. Хорошая встреча. Это была их последняя встреча.       Заканчивая выписывать фразу, Йохен поднял глаза на потолок. Если бы он мог повернуть время спять, чтобы вновь взглянуть на живого Вессельски. Не слушать его пьяные откровения, не принимать все слишком близко к сердцу. Губы его дрожали. Он чувствовал, как новая порция слез подступает. Пикс закрыл глаза и, еле сдерживая нытье, вздохнул.       - Больше не холодает, - тихо ответил он пустоте, сжимая перчатку в руках. Последняя вещь, оставшаяся у него, пропитавшаяся запахом Алекса. Вещь, напоминавшая ему о том, что он сделал.       Он знал намного больше. Знал, что виноват. Знал, что никогда не простит себя за созданную бурю. Йохен не хотел. Он не осознавал, что делает. Не осознавал, что закончит их дружбу, которая уже не казалась ему слишком обычной, таким жестоким способом. Гитарист дрожал и вновь зарыдал, уткнувшись в холодную вещь лицом. Он хотел хотя бы на миг почувствовать в ней то самое тепло, которое исходило от Алекса, от его светлой улыбки, от объятий, от слов, которыми он подбадривал друга. Хотел на миг почувствовать его поддержку, его прощение. Но перчатка оставалась такой же холодной, как и то бездыханное тело на ночном морозе. Ноэль завыл. В надежде, что сможет утихомирить все то, что на него насело, все его чувства, всю его вину и боль, которые продолжали сидеть и резать изнутри. Сможет избавиться от нарастающего гнева. С новой порцией ярости, он вновь ненавидел себя за то, что позволил такому случиться. Ненавидел весь мир за то, что все вдруг неожиданно полюбили немецкий рок и пытались хоть как-то поддержать близких Алекса. Боже, как же он ненавидел Алекса за то, что вывел из себя Йохена той ночью и встал к нему спиной.       Промокшая от слез перчатка вскоре была закинута обратно на шкаф, а потом и вовсе перепрятана в другое место. Полиция так и не нашла вещь, украденную с места преступления. И пока Йохен будет в одиночестве отходить от событий последних дней, возвращаясь в реальность, вряд-ли найдет.