Клятва Стиксом

      Самопожертвование… так вот про что говорил Хэлсион Грин.       После прибытия в этот лагерь полубогов Лука долго пытался обжиться. Он слишком привык к бегам, к тому, что надо быть самому ответственным за себя, Аннабет и Талию. Талия… первое время Лука часто поднимался на холм и стоял рядом с сосной. Вспоминал былые дни и думал, а было ли все так плохо по сравнению тем, насколько плохо сейчас? Талия, подруга, с которой он выживал, которая не раз спасала ему жизнь. Девушка, в которую… на этом месте всегда выступали непрошеные слезы. Девушка, в которую он был влюблён. Они были счастливы, хотя странно радоваться, когда вас каждый день, каждую секунду поджидает опасность, но все же они были влюблены друг в друга. Тихие поцелуи ночью, когда Энни засыпала, он будет помнить всегда. Сейчас Кастеллан с уверенностью может сказать, что это было лучшее время в его жизни. Да, теперь ему не угрожает опасность. Да, в Лагере Полукровок ему не надо волноваться насчёт того, где переночевать и откуда достать еду. Но Талия стала деревом! Чертовым деревом! Если раньше он не любил и презирал богов, то теперь он точно их ненавидел. Зевс мог бы спасти Талию, дать им всего пары минут форы, этого бы хватило, чтобы добраться до Лагеря. Но нет. Вместо этого он превратил Грейс в гребаную сосну.       Парень дотронулся до дерева. Шершавая поверхность была чуть тёплой. Он прислонился к нему лбом. — Прости меня. Пожалуйста, прости. Как бы я хотел оказаться на твоём месте, — на этом моменте голос сорвался. Слезы все же потекли по щекам. — Я поклялся защищать тебя, спасти даже ценой своей жизни… Но ты ведь всё ещё жива. Ты не умерла, так пожалуйста… прошу тебя, вернись. Ты так нужна мне…       Он в бессилии опустился на колени. Прикрыл глаза.       «Аннабет тихо посапывала, укрытая курткой. Лука и Талия сидели, обнявшись, греясь у костра. — Что будет с нами дальше? — После долгого молчания голос девушки был немного хриплым. Кастеллан непроизвольно напрягся, а Грейс, отстранившись, посмотрела ему прямо в глаза. — Что будет дальше? — Повторила она. — Сколько ещё мы будем бегать? Мы не сможем так жить до бесконечности. Рано или поздно, они нас настигнут. Рано или поздно их будет столько, что… — на этом месте её голос сорвался, и она отвела глаза, глядя на костёр.       Парень понимал, что Талия права. Понимал, что так или иначе монстры их достанут. Но смотреть на вот такую, опечаленную, лишенную надежды подругу он не мог. — Послушай меня, — Лука взял её за плечи и повернул к себе. — Мы будем бороться столько, сколько сможем. Возможно, боги всё же не полностью забили на нас, и мы наткнёмся на таких же, как мы. Если нет — мы всё равно будем бороться. Я буду бороться за тебя и Энни, ты будешь бороться за меня и Энни. И мы выстоим, — парень через силу приободряюще улыбнулся. — Я знаю, просто… Я не хочу умирать. Мне слишком страшно, я правда… Я понимаю, что это трусливо, но я боюсь умереть, — в её глазах блеснули слёзы. — Талия Грейс. Я клянусь Стиксом, что бы ни случилось, я буду защищать тебя. Я не позволю этим высокомерным тварям забрать тебя. Я не позволю этим посланцам высокомерных тварей забрать тебя. Я буду защищать тебя ценой своей жизни, — он знал, что будет. Знал, что сделает всё, чтобы спасти её, уберечь от всего зла этого мира. — Я люблю тебя, Талия Грейс. — Я тоже люблю тебя, Лука Кастеллан.       Этот поцелуй не был похож ни на один из предыдущих. Это было обещание, клятва любить друг друга и оберегать. На гром, прогремевший после клятвы, им было откровенно плевать.       Они повзрослели слишком рано. Подростки не должны знать, какого это, быть готовыми действительно умереть за другого. Не просто слова на ветер, вроде «Я достану звезды ради тебя, я умру ради тебя, я ещё-куча-вещей-которые-пообещаю-но-не-сделаю ради тебя». Это действительно готовность умереть. Заслонить своим делом тело другого человека, которого ты ценишь гораздо больше себя. Жизнь которого ты ценишь гораздо больше своей.       Они чувствовали себя родителями, отчасти. За эти годы скитаний они перестали быть детьми, впервые встретившись с реальными монстрами, не из-под кровати, а настоящими, из крови, плоти и магии, жаждущих убить их. Они побывали подростками, чувствуя адреналин убегая от монстров, чувствуя страсть, когда наконец-то оказывались наедине на какой-нибудь крыше. И они стали родителями, встретив крошку Аннабет. И это только ещё сильнее сплотило их.       Лука знал, что Талия боится умереть. Несмотря на все ужасы, которые они пережили, примитивный страх собственной смерти всё ещё сковывал её, не давал спать по ночам. Сам Кастеллан не боялся собственной смерти. Он преодолел этот страх ещё в детстве, когда мать предрекала ему смерть, глядя в пустоту светящимися неестественным светом глазами. Но он боялся смерти Талии почти так же, как она сама. *** — Вы должны бежать без меня! — Голос Талии был едва слышен из-за бури.       Тот самый холм. Те самые три полубога и сатир. Та самая ночь.       Чуть дальше подножия холма была темная туча. Точнее, темную тучу увидел бы обычный смертный. Но все, находящиеся на холме, знали, что это не просто недостаток света. Это была армия чудовищ.       Они остановились, хотя этого делать было категорически нельзя. Это было безумием, ведь каждая секунда на счету! Но никто не мог сдвинуться с места. Четверо подростков понимали, что просто не успеют. Нужен был кто-то, чтобы задержать чудовищ, а ещё и больная нога Талии, из-за которой девушка задерживала…       Лука понял. В панике взглянул на Грейс, ожидая увидеть в её необычайного голубого цвета глазах тот дикий ужас, который видел в них каждый раз, когда Талия думала о том, что может умереть. Но его не было. Была только уверенность, упрямая стойкость, которая иногда подбешивала Луку, но которой он восхищался. Он, кажется, писал об этом в своём дневнике. В эти моменты он действительно видел в ней дочь Зевса. Но сейчас это было не время и не место, чтобы показывать упрямый характер! — Талия, ты рехнулась? Совсем с катушек слетела? Я не могу просто оставить тебя здесь, они убьют тебя, неужели ты не понимаешь этого? Это — то, чего ты боялась, это — твой худший кошмар! — Лицо Кастеллана было мокрым. От дождя, от слёз — не важно.       Она подошла к нему вплотную и нежно тронула рукой его щёку. — Недавно я поняла, что всё же есть кошмар куда хуже, чем моя смерть. Это потеря тебя и Аннабет, — она смотрела на него с любовью и невыносимой печалью, которая была едва различима в глубине глаз. — Я буду защищать тебя и Энни, так? Ну, и теперь ещё Гроувера, — она неловко усмехнулась. Лука видел, что ей страшно. Но ещё он видел, что она приняла чёртово решение, и даже сами боги не смогут изменить его. — Тогда я останусь с тобой, — он перешёл на хриплый шёпот. — Я останусь, и мы погибнем, защищая того, кого хотели защитить оба — Энн. Ну и Гроувера теперь ещё, — он был серьёзен. Он, Аид подери, поклялся защищать её! — Именно поэтому ты должен идти. Ты должен защищать Аннабет как можно дольше, — он понимал, что ничего не изменит. И он понял, что поступит именно так, как она скажет, потому что сейчас она применила и умение вить из него веревки, едва взглянув глазами цвета грозового неба, и своё необычайное упрямство. — Я люблю тебя, Талия Грейс. — Я тоже люблю тебя, Лука Кастеллан.       Прощальный поцелуй, такой, какой мог быть только в последний раз. Краткие указания Гроуверу и Аннабет. Прощальные объятия.       «В скором времени, ты пожертвуешь собой ради спасения своих друзей.»       Армия монстров уже начала взбираться по холму, когда Лука, Аннабет и Гроувер сбегали по нему. Обернувшись, Кастеллан увидел фигурку, едва различимую на фоне чёрного неба, но озаряемую вспышками молний. Щит с головой Горгоны, ради получения которого они чуть не умерли. Копьё из небесной бронзы, поднятое вверх и собирающее на себе заряды молний. И его любовь, готовая погибнуть за то, что она любила.» *** — Лука? — Тонкий девичий голос вывел его из воспоминаний. Парень посмотрел на Аннабет, не скрывая слёз, которые текли по щекам, красных припухших глаз. Он знал, что она поймёт. И она поняла.       Сев рядом с Кастелланом, девушка обняла его, и он разрыдался. «Ты застынешь недвижимо, во весь рост, ты будешь жива, но будешь спать.» Теперь понятно, что ныне покойный Хэлсион Грин имел ввиду. — Мне тоже её не хватает, — блондинка с тоской дотронулась до сосны.       Сколько они сидели так? Пять минут? Час? Они не знали. Но так они могли чувствовать, будто снова вместе. Втроём против всего мира. — Я сделаю всё, чтобы вернуть её. Если ради этого мне придётся предать богов — пусть они катятся в Тартар, — печаль у Луки всегда выливалась в злость. И Чейз знала, что он действительно сделает всё.       Поэтому она не удивилась, когда хитроумный план Кастеллана воскресил Талию. Поэтому она не удивилась, когда узнала о нерушимой клятве на реке Стикс, данной Лукой Талии. Так, может быть, его смерть, этот ужасный трагический конец, просто плата за то, что он её нарушил? За то, что не подставил свое тело перед телом Талии Грейс, за то, что не погиб на холме, защищая её.       За это он погиб на Олимпе, защищая весь мир.